— Я тот, кто был на твоем месте.

— Леонард Раскин? Покажись, выйди!

Ко мне вылетает та самая туманная физиономия с диким оскалом, испугавшая меня однажды. Я и сейчас вздрагиваю и отступаю.

— Помоги нам вернуться домой, пожалуйста.

— Домой… Я так долго этого хотел. И теперь у меня, наконец, это получится.

— Как?

— С твоей помощью.

— Что мне нужно сделать?

— Ничего. Просто предоставить свое тело, — мерзко хихикает туманная рожа.

— В смысле? Я не понимаю…

— Конечно, куда уж тебе. Я долго искал путь домой, прошел сотни миров, столько всего видел. А потом мое тело не выдержало. Просто сломалось. И теперь я вынужден скитаться тут бесплотным духом, мучаясь сотни и тысячи дней от безысходности и тоски, прячась от диких зверей, желающих растерзать меня. Но ты пришла. Та, что сможет вместить мой дух. Жаль, что ты женщина, но раз ничего другого нет, то…

— Секундочку! А что будет с моей душой?

— Она останется тут, естественно. Две души не могут существовать в одном теле, это нонсенс.

— Тогда я против!

— А кто тебя спрашивает? Уже все решено. Просто расслабься, и тогда все пройдет менее болезненно!

А в следующее мгновение на меня наваливается волна оглушающей боли. Я не могу дышать, не могу звать на помощь. Красная пелена перед глазами, вкус крови во рту. И собственные дикие крики, которые не пропускает сжатое спазмом горло. Но я не сдамся! Фиг ты получишь, а не мое тело. Ты свою жизнь прожил, Леонард! Ты выбрал мучиться и страдать, живя минувшим! А я оставляю прошлое в прошлом. Я выбираю будущее!!

Дикие вопли звучат в моих ушах. Я уже не понимаю мои они, или призрака. Голова гудит, глаза пекут. Но я, сцепив зубы, борюсь за право жить. Вспоминаю глаза Киана, когда он бинтовал мое бедро, выражение лица Тео, когда тот в первый вечер моего пребывания в этом мире увидел мой рог на лбу от встречи с дверью. И снова Киан, несущий меня на руках, крепко прижимающий к себе, как что-то очень ценное, что могут отобрать. И несмотря на новую волну оглушающей боли, я улыбаюсь.

— Лара! Лара! Открой глаза. Ты слышишь? Лара?

Меня трясут, дергают, обнимают. Горячие губы покрывают жгучими поцелуями мое лицо и рот. Я откуда-то сверху вижу свое маленькое, неказистое тельце в руках Киана. Рядом мельтешит Тео. Отдел артефакторики. Мы вернулись. У нас получилось. Свет. Зачем опять такой яркий свет?

— Ну, чо? Справилась?

С изумлением смотрю на уже знакомую ухмыляющуюся физиономию демона.

— Я? Что?

— Что-что. Ты это сделала, выполнила свое желание. Поздравляю. Теперь ты можешь вернуться домой к своей прежней жизни, красивому телу. Готова?

— Что? Нет! Подожди. Дай мне немного прийти в себя.

Обняв себя руками, начинаю ходить взад-вперед.

— Слушай, у меня вообще-то счетчик включен, — опять язвит демон. — Шевелись давай. Все сделано, ты управилась удивительно быстро, пора валить. Ты же этого хотела?

— Да… хотела… но... Если я сейчас вернусь, что будет с Лауриссой?

— А что с ней будет? Она умрет. Это же просто костюм на Хэллоуин. А ты, настоящая ты, — вернешься.

Сердце болезненно сжимается при мысли, что Лаурисса, что Я умру в том мире.

— А кто… чей поцелуй?

— Да какая разница?

— Мне есть разница!

— Ладно. Я без понятия. Теперь легче? — демон лыбится еще шире.

— Нет!

Отворачиваюсь от него, раздумываю. А что если?

— А что если я не захочу возвращаться, если выберу этот мир? — спрашиваю, пока не передумала.

— Эээ, давай уточню. Ты откажешься от своей жизни, красивого тела, подруги и родителей. Ради чего? Ради страшненькой мордашки и тощего тела? Ради сомнительной работы в библиотеке?

— Ради любви!

— Ради какой любви? А если это не тот, кого любишь ТЫ? Представь, ты выбираешь другой мир, а он тебя не любит. И ты живешь всю оставшуюся жизнь невзрачной и одинокой библиотекаршей. Никому не нужной и озлобленной. Я ничего не пропустил?

— О, нет. Ты был очень дотошен в своем описании моей возможной жизни. Но я рискну!

— Уверена? — демон внимательно на меня смотрит. — Это твой последний шанс, переиграть все заново не получится.

— Не уверена, но как ты и говоришь — это мой последний шанс, и я хочу его использовать, а не упустить, а потом всю жизнь думать, а как же оно могло быть.