Снежинки, пышные и величественные, водят вокруг меня хоровод. Вдруг они начинают желтеть и жалобно метаться из стороны в сторону. То ли от подслеповатых фонарей, то ли от того, что нет рядом моего большого, доброго брата. Вспоминая его, я снова чувствую себя мальчишкой, уткнувшимся мокрым лицом в пузатую подушку. Ей невдомек, что в тот день, когда не вернулся из армии брат, кончилось мое детство. До ужаса не хотелось в серый, скучный мир взрослых. Кажется, я так и не смирился с ним, остался все тем же Вовкой, только ростом вымахал с брата, поэтому никто не замечает, что мне двенадцать лет. Кроме мамы, конечно. Может, еще Наташи.

Из аллеи я выхожу на улицу, где громоздятся девятиэтажки, весело перемигиваясь окнами. Днем они стоят печальные, с пустыми глазницами окон. Когда загорается свет, дома становятся похожи на новогоднюю елку.

…Однажды в Новый год мама разрешила позвать моих школьных друзей. Лешка скрылся, а потом вышел в мамином халате с ватной бородой, на голову дедову ушанку нахлобучил. Малыши от неожиданности примолкли, не зная, как отнестись к этому существу. Лешка, наконец, сказал басом:

– Здр-равствуйте, дети. Я – Дедушка Мороз… Вы можете со мной поиграть.

Все бросились на Деда Мороза. Ох, и досталось ему от нас… Лешка! Теперь на это имя отзываются два человека, удивленно поглядывая друг на друга. Мой большой Лешка в морской форме – и маленький, съежившийся в постели, смывший все свои слезы. Спокойной ночи вам, все хорошие Лешки, которые есть на свете.

– Здравствуй, укротитель детских сердец, – встречает меня на следующий день Наташка.

– Откуда ты знаешь? – удивляюсь я. Она смеется:

– У тебя на физиономии все написано.

– Его зовут Лешка. Вот…

Наташа не заохала, не стала искать подходящие слова. Мы просто идем молча. Хорошо, когда рядом есть человек, с которым можно не только поговорить, но и помолчать.

Над притихшей улицей взмывают к звездам снежные снаряды. Я даже вижу, как они разрываются, осыпаясь сверкающей пылью. Это салютом нас приветствует человек по имени Лешка.

Как он? Поздно, а паренек, наверное, ждет в своем убежище…

Наташа чувствует, что я уже не с ней, смеясь, удерживает меня за руку. Я молча прошу прощения. Так нужно сегодня.

В крепости пусто. Я несколько раз окликаю Лешку, заглядываю внутрь… Радоваться надо, что мальчуган дома, в тепле, а мне немного обидно. Просто смешно.

Вдруг слышу смех. Лешка устроился на заборе среди торчащих палок так, будто удобней места и быть не может. Одну ногу поджал, обнял руками, голова на колене, шапка съехала на нос, виден только хитрый глаз. Лешка весело болтает ногой при моем приближении, стоптанный ботинок вот-вот свалится. Еще бы! Вместо шнурка – проволока, и та размоталась.

– Хорошо тебе там? – спрашиваю я.

– Ага, – радуется Лешка. – Я выше тебя.

– А если я на забор залезу? Лешка смеется.

– Не залезешь.

Конечно, такие ограды ставят лишь от малолетних разбойников. Он здесь все для нападения на несчастные парочки приспособил: ящик, чтобы прицельный огонь вести, снег утоптал для быстрых маневров.

– Ты здесь и живешь? Как снежный человек? Лешка кивнул, но засомневался:

– Снежные в горах живут. Здоровые, как ты.

– Нет, я не из них. Мне даже в тулупе холодно. Как ты не мерзнешь в своем пальто? Наверное, ты из льда.

– Не-а.

– Тогда пошли по домам, пока не окоченели.

– Ну и уходи! – Лешка сердито отворачивается.

– Поздно ведь, – оправдываюсь я. – Мама тебя заждалась.

Мальчишеская нога обреченно повисла. Я пробую затянуть проволоку-шнурок на ботинке, но она обрывается.

Лешка резко подтягивает ногу и теряет равновесие. Я едва успеваю подхватить его. Он беспомощно висит на моих руках. Глаза мокрые, на носу мутная слезинка.

– Эй, ты чего? Обиделся? Лешка мотает головой.

Я осторожно ставлю его на землю. Лешка вдруг доверчиво обхватывает меня руками, уткнувшись головой в тулуп. Ничего не понимаю. Просто смешно.

– Что же нам теперь делать? Ночевать в твоем снежном доме?

– Угу.

– А мамы пусть волнуются, в милицию звонят, да? Лешка, помолчав, говорит:

– У меня все равно дома никого.

– Как это? Поздно с работы приходят?

– Совсем нет.

– Не понял…

Я присел, чтобы видеть лицо «снежного человечка», но он отводит глаза в сторону.