Погода на улице радовала солнечным постоянством, а обжаренные в масле гренки и крепкий кофе настроили Завадского на лирический лад.

После завтрака он уединился в кабинете и позволил себе дорогое удовольствие - чтение. Но едва Завадский углубился в излюбленные главы из "Красных шитов" Ивашкевича, как появился слуга-дворецкий. Конечно, этот пустяк не мог испортить Завадскому настроение, тем более что его вышколенный старый слуга никогда не осмелился бы тревожить господина без важного на то повода.

– Что-то стряслось?
– ласково улыбнулся Завадский.

Даже в хороших отношениях со слугами он всегда придерживался правил хорошего тона - Вас хочет видеть молодой господин.

– Но...

– Я ему объяснил, что вы заняты важной работой, но он настаивает. Дворецкий потоптался на месте и добавил: - Он хорошо одет и уверяет, что тревожит вас по делу, не менее важному, чем то, которым вы заняты. Вот его визитная карточка.

Завадский глянул на карточку и задумчиво потер переносицу:

– Мейлор... Мейлор... доктор права... Нет! Не знаю... Но полагаю, дело достаточно серьезное...

Придется принять. Проводи его.

Завадский небрежно сунул визитку в ящик стола и поправил галстук.

Через минуту в сопровождении дворецкого в кабинет вошел сухощавый смуглолицый брюнет лет тридцати двух. Завадский бегло осмотрел раннего посетителя и остановил взгляд на булавке галстука - единственном украшении в гардеробе Доктора права. Булавка заслуживала внимания - бриллиант в платиновой оправе тянул не менее Чем на пять карат и отличался редкой чистотой и искуснейшей огранкой.

"Вместе с этим камешком молодой человек стоит тысяч триста в год, тотчас оценил доктора старый пройдоха, - таких щеголей всегда ветретишь в великосветских салонах... если попадешь туда".

Завадского всегда отличала предельная учтивость. Даже в обращении к бродяге, а не то к джентльмену. Он предложил доктору садиться, но сам опустился не ранее, чем тот занял кресло. Шляхетские замашки Завадский унаследовал с кровью предков.

– Чем могу служить, доктор Мейлор?
– первым начал он разговор. Признаться, ваш визит меня несколько удивил. Ведь если мне не изменяет память, то до сегодняшнего утра мы не были знакомы.

– Да, это так, - подтвердил доктор.
– И всетаки я хорошо знаю вас... В одностороннем, так сказать, порядке.

– Вот как?!
– Завадский изобразил на лице легкое недоумение.
– И чем же вызвано столь пристальное внимание к моей столь скромной особе?

– О!.. Господин Завадский! Не преуменьшайте своих способностей, развел руками Мейлор.
– Вы гениальны, господин Завадский, но вашу гениальность в этом мире вряд ли кто может по достоинству оценить, кроме...

– Кроме кого?

– Кроме вас самого и нас.

– "Вы" - это кто?
– быстро уточнил Завадский.

– Мы - это мы, - загадочно улыбнулся доктор права, - к этому мы с вами еще вернемся.

Впрочем, перейдем к делу.

– Что ж, извольте...

– Господин Завадский, нам стало известно, что вы занимаетесь скупкой краденых драгоценностей и контрабандой перепродаете их за границу.

Нельзя сказать, что Завадский от этого заявления опешил, но глаза его на секунду остекленели.

Впрочем, его взгляд не отражал внутреннего состояния - мысли Завадского замелькали в голове, словно окна японского суперэкспресса.

– Так...
– он откинулся на спинку кресла и криво улыбнулся, - мне кажется, доктор Мейлор, вы обратились не по адресу.

– По адресу, господин Завадский, по адресу - вы же прекрасно это знаете, - с мягким нажимом проворковал Мейлор.

– Так вот, - начал медленно закипать Завадский, - я сейчас прикажу выкинуть вас вон.

– Прежде чем сделать это, я бы советовал вам выглянуть в окно.

– Что?

– Я говорю: выгляньте в окно, - невозмутимо повторил Мейлор.

Завадский подскочил к окну и резко отдернул штору. Перед фасадом его дома приткнулись к тротуару голубой "Крайслер" и бежевый "Кадиллак". Боковые стекла обеих машин были опущены, и в полумраке салонов виднелись очертания плотно сбитых мужских тел.

– Славные у нас ребята, - прокомментировал картинку Мейлор, - не стоит портить со мной отношений - мои парни это неправильно поймут.

– Тогда... тогда я немедленно звоню в полицию, - Завадский ринулся к телефону.

– Зачем же так, - нежно укорил его Мейлор, - голубой карбункул еще в пути, а вы ведь не хотите, чтобы он не дошел до адресата.

При этих словах Завадскому показалось, что его взяли за горло железной пятерней. Он медленно вернулся на место и, тяжело опустившись в кресло, прошептал: