Необычно тихо стреляющий ППШ, конечно, удивил, как и доверие к нему. Мальчик и девочка лет двенадцати почему-то сразу же ему поверили, что подтверждало его догадку, что они из Коминтерновских. Учитывая, что их целью было уничтожение всех фрицев, Виктору с ними было по пути. Неожиданно неплохо почувствовавший себя командир НКВД спокойно пошёл, куда сказали, обнаружив схрон, очень похожий на полевой склад родной конторы.

И вот тут оба принялись подтверждать выводы старлея, они попросили назвать продукты, поэтому, не зная, какой язык у ребят родной, Виктор постарался помочь им выстроить ассоциации, рассказывая о хлебе, мясе, сале, помидорах и огурцах. Его слушали очень внимательно, затем кивнув друг другу.

Вели себя эти двое, как сложившаяся боевая пара, понимая друг друга с полуслова и не мешая один другому. Тут был нужен опыт, что показывало серьёзность обучения. О коллегах из Коминтерна Виктор, разумеется, знал, поэтому не удивлялся. Удивляло его совсем другое – как разговаривали и вели себя двое детей. Как они отгораживались от всего мира, как предупреждали о своих особенностях, как одиноки они были…

– Мы агры с высоким индексом, – совершенно непонятно объяснил мальчик с русским именем Иван. – Сдерживать агрессию не умеем.

– Что такое агры? – не понял Виктор, вызвав переглядывание между детьми.

– Высокая агрессивность, умение отвечать ударом на удар, в нашем случае – любая агрессия в нашу сторону значит смерть, – явно тщательно подбирая слова, сообщила девочка.

– Я понял, – кивнул старлей.

Тут всё было ясно. Дети сообщили, что их тренировали искусству боя, сдерживать они себя не умеют, да и не хотят. В случае нападения они спокойно убьют, и всё. Таких людей и такую подготовку Виктор встречал, потому только кивнул, считая, что всё понял.

Двое детей вообще многое делали спокойно, принимая как факт: надо помыться, надо поесть, надо убить фрицев. При этом создавалось ощущение, что «убить фрицев» относилось к рутине, как в туалет сходить. И вот именно такой подход означал очень серьёзные вещи.

Но затем наступила ночь. А ночью они предстали перед Виктором настоящими: отчаянно кричавшая девочка заставляла сердце почти остановиться, а мальчик… Он даже не плакал, он скулил с таким отчаянием, что Виктор просто не выдержал. Метнувшись к обоим, он обнял детей, и на него взглянули полные запредельного просто ужаса глаза двоих детей. Но Виктор не нападал, он обнимал детей, желая защитить их от собственной памяти, от всего того, что приходило ночью. Им действительно, судя по снам, было за что желать уничтожить всех фрицев до последнего человека.

– Маленькие, хорошие мои, – гладил по голове он мальчика и девочку, смотревших на него с таким удивлением, будто испытывали ласку впервые в жизни. – Этого нет, это прошло!

Сейчас Виктор был не командиром НКВД, он был просто человеком, желавшим защитить детей. Просто закрыть собой от всех бед, чтобы им не снились такие ужасы. Старлею показалось, что его порыв поняли, потому что мальчик Ваня, готовый уже драться, расслабился, по-прежнему глядя с непониманием, а девочка просто потянулась за его рукой. Виктор не знал, кто и что делал с детьми, но, видя этот жест совсем ещё девчонки, будто просившей, чтобы её погладили ещё, он хотел уничтожить всех, кто заставил детей пройти через такое.

Несмотря на ведомственную принадлежность, Виктор прежде всего считал себя человеком. И, будучи человеком, не мог понять, как можно довести детей до подобного состояния. Он обнимал двоих всю ночь, отчего те как-то расслабились и сумели поспать, судя по всему, ему поверив. А вот утром… Утром были разговоры, но, когда совсем не стесняющиеся дети разделись, чтобы помыться ледяной водой, он едва сдержал вскрик. Им действительно было за что мстить.

Девочка выглядела так, как будто её пополам перепиливали – вся в следах сильных регулярных избиений, частично уже подживших, в синяках, в шрамах. Мальчик, судя по всему, ещё и по голове огрёб, отчего было понятно, почему они ничего не помнят. Расспрашивать о том, что произошло с ними, Виктор не решился – очень ему было страшно разбудить дремавшую память. Он считал, что это должен делать врач, потому что дети могли от воспоминаний и с ума сойти. А сошедшие с ума вооружённые и хорошо обученные подростки – совсем не то, что было нужно в белорусском лесу. Именно поэтому Виктор решил просто остаться с ними, помочь, чем сумеет, и вывести к партизанам, если они согласятся.

***

Кинувшегося к ним аборигена Ваня едва не убил, в последний момент сдержав себя, потому что в том не было угрозы. Виктор бросился к ним, чтобы успокоить, защитить, как и они сами, бывало, относились к младшим. Значит, абориген – агр, решивший помочь младшим, при этом младшими были они сами. Именно поэтому Виктор остался жив, а Марья просто потянулась за этой лаской, такой редкой и почти не существовавшей в её памяти.

Конец ознакомительного фрагмента.