И тут он увидел ее.

Она стояла спиной к нему. Фигура, окутанная сумраком. Правая рука сжимала небольшой клинок, похожий на жало осы. Левая покоилась возле пояса, где находился еще один, точно такой же, меч.

– Мы снова встретились, – хриплым голосом молвила она.

Он вновь почувствовал, как по спине ползут мурашки. Как в тот раз. Однако с тех пор многое изменилось. Пальцы крепче ухватили клинок. Костяшки побелели.

– Где она?! – слова со свистом срывались с губ.

– Кто именно? – вновь злорадный смех, напоминающий хохот гиены, прокатился по крыше. – Я не знаю, о ком ты говоришь.

Смех внезапно оборвался. Медленно, она обернулась к нему. Он снова встретился взглядом с этими карими глазами, пронзающими насквозь. Глазами, в которых не было ничего, кроме жестокости и жажды крови. Красивое лицо уродовал звериный оскал, обнажающий белые зубы.

– Я не знаю, о ком ты говоришь, – повторила она. – Но я знаю, чего хочет Мен-Хепер-Ра.

Он вздрогнул. Она заметила это. Оскал медленно исчез с ее лица. Теперь оно вновь стало притягательным и красивым. И только глаза не давали обмануться этим прекрасным ликом.

– Ты тоже знаешь, – она не сводила взора с него, – и будет проще, если покажешь добровольно.

– Нет! – невольно крикнул он.

Она снова оскалилась, будто довольная ответом:

– Так и думала. Что ж… – рука с клинком медленно поднялась, – тем будет интереснее.

Не медля ни секунды, она дернулась вперед. Бронза пронзила пустоту, и воздух взорвался от звона скрещенных мечей.

Я не поступал неправедно ни с кем

И не творил я зла заместо справедливости.

Книга мертвых

Тринадцатый год Аа-Хепер-Ен-Ра

Лучи заходящего солнца окрашивали Уасет[1] в оранжевый цвет. Отражаясь от сырцовых стен, они придавали постройкам оттенок легкой желтизны. Несмотря на поздний вечер и длинные тени, в воздухе продолжал стоять зной. Раскаленный за день, он еще не скоро остынет. Лишь ближе к полуночи прохладный ветерок, дующий с Хапи[2], освежит Черную землю[3], принося долгожданное облегчение. Однако сейчас небесный лик Ра[4] оставался жарким даже на закате, а воды плодородной реки переливались в его свете, подобно драгоценным камням.

Она не могла этого видеть. Ведь перед ней стояла высокая стена, покрытая узорами скачущих антилоп. А небольшие решетчатые окна, сквозь которые лился солнечный свет, располагались слишком высоко. Но ей достаточно было представить. Положив мягкие ладони на шершавую поверхность, она закрыла глаза…

Вот Уасет готовится отойти ко сну. Желтоватые хижины бедняков с соломенными крышами ютятся где-то внизу. Рядами, отсюда кажущимися такими плотными, они выстроились вдоль Хапи на небольших возвышенностях…

Ей это не нравилось. Очень. Ей вообще не нравилось, как выглядит главный город Та-Кемет. Каждый раз, когда она смотрела на него, сердце охватывало пламя.

«Он напоминает огромную деревню нищих оборванцев! Бедняцкий пригород. Лагерь пустынных кочевников! Что угодно, но только не олицетворение величия нашей земли! И ради этого мы изгнали гиксосов[5]?! Ради того, чтобы созерцать это жалкое зрелище?! Уасет заслуживает большего. Та-Кемет заслуживает большего! Они должны сверкать, как лазурит в лучах солнца. Стать символом богатства, славы и процветания! Чтобы о них говорили. Все! От дитя до старца. От запада до востока. От Бабилима[6] до Пунта[7]! Они обязаны восхищать, а не повергать в уныние![5]Он напоминает огромную деревню нищих оборванцев! Бедняцкий пригород. Лагерь пустынных кочевников! Что угодно, но только не олицетворение величия нашей земли! И ради этого мы изгнали гиксосов[5]?! Ради того, чтобы созерцать это жалкое зрелище?! Уасет заслуживает большего. Та-Кемет заслуживает большего! Они должны сверкать, как лазурит в лучах солнца. Стать символом богатства, славы и процветания! Чтобы о них говорили. Все! От дитя до старца. От запада до востока. От Бабилима[6] до Пунта[7]! Они обязаны восхищать, а не повергать в уныние![6]Он напоминает огромную деревню нищих оборванцев! Бедняцкий пригород. Лагерь пустынных кочевников! Что угодно, но только не олицетворение величия нашей земли! И ради этого мы изгнали гиксосов[5]?! Ради того, чтобы созерцать это жалкое зрелище?! Уасет заслуживает большего. Та-Кемет заслуживает большего! Они должны сверкать, как лазурит в лучах солнца. Стать символом богатства, славы и процветания! Чтобы о них говорили. Все! От дитя до старца. От запада до востока. От Бабилима[6] до Пунта[7]! Они обязаны восхищать, а не повергать в уныние![7]Он напоминает огромную деревню нищих оборванцев! Бедняцкий пригород. Лагерь пустынных кочевников! Что угодно, но только не олицетворение величия нашей земли! И ради этого мы изгнали гиксосов[5]?! Ради того, чтобы созерцать это жалкое зрелище?! Уасет заслуживает большего. Та-Кемет заслуживает большего! Они должны сверкать, как лазурит в лучах солнца. Стать символом богатства, славы и процветания! Чтобы о них говорили. Все! От дитя до старца. От запада до востока. От Бабилима[6] до Пунта[7]! Они обязаны восхищать, а не повергать в уныние!».

Однако сейчас Уасет делал лишь это. Вгонял в тоску. По крайней мере, ей так казалось. И в ее планы входило все изменить. Придать городу красоты. Блеска. Величия. Такого, которого он заслуживает. Такого, которого еще не видывал свет.

«Клянусь Амоном[8], все было бы иначе. Если бы не он, то все давно было бы иначе![8]Клянусь Амоном[8], все было бы иначе. Если бы не он, то все давно было бы иначе!онКлянусь Амоном[8], все было бы иначе. Если бы не он, то все давно было бы иначе!».

Она подняла веки. Тонкие изящные брови нахмурились, а нежные ладони непроизвольно сжались в кулаки. Воспоминание о прошлом порождало огонь праведного гнева. Дыхание немного участилось. Тело слегка напряглось. И без того облегающее белое платье еще плотнее прилегло к коже, подчеркивая чуть полноватую, но женственную фигуру и красивую грудь. Золотой усех[9] с головами сокола по бокам тускло блестел в сумраке покоев. Блики от него играли на волевом подбородке. Прекрасные синие глаза, подведенные черной краской, метали искры. Она чувствовала, как на гладких, малость округлых, щеках проступает румянец.