Она отмахнулась и совершила еще один глоток:

– Отдохнем, когда примем решение.

– Тебе и вправду стоит немного отвлечься…

– Сененмут! – она слегка повысила тон и сдвинула брови.

– Хорошо-хорошо, – сдался он, не рискуя спорить. – Так, чем тебе не нравится мысль с храмом Ипет-Сут? – зодчий в свою очередь отпил пива, осушив кубок едва ли не на треть. – Хапусенеб твой верный подданный. Он сделает все, как полагается. И даже лучше.

– Слишком ненадежно, – недовольная, что приходится повторять, ответила она, – мало ли, что может пойти не так? Я не хочу рисковать.

– Не понимаю твоих опасений, – проворчал Сененмут, отрешенно глядя в сторону.

– Потому, что я умею просчитывать наперед. А ты – нет, – подметила она, вертя кубок в ладони.

Зодчий вздохнул, но спорить не стал. Да и кто он такой, чтобы делать это? Его взор устремился вперед.

У противоположной стены виднелся огромный сундук из такого же черного дерева, как и прикроватная тумба. Ларь украшала синяя глазурь, а по бокам были нанесены желтые изображения Херу.

«В нем она хранит свои любимые драгоценности. А знает ли госпожа, что моя любимая драгоценность – это она сама? О, Амон, надеюсь, что знает. И я не могу расстраивать свою богиню. Значит, придется пойти на риск. Очень большой и серьезный… даже кощунственный, но…».

Сененмут вздрогнул и тяжко вздохнул.

Она покосилась на него:

– Что, мысли кончились?

Зодчий сдержанно улыбнулся:

– Есть еще одна. Она посетила меня, пока я шел впотьмах за выпивкой.

– О, – она согнула ноги в коленях и с нетерпением посмотрела прямо в его карие глаза, – тебе явился сам Джехути[15]? Так, рассказывай, давай!

Еще раз подметив про себя красоту ее синих очей, Сененмут наклонился и прошептал ей кое-что на ушко.

Услышав слова, сорвавшиеся с его уст, она ощутила легкое возбуждение. Изящные пальцы крепче обхватили алебастровый кубок. На щеках зарделся румянец. Однако взгляд стал ледяным и сосредоточенным.

– Что скажешь, моя прекрасная госпожа? – поинтересовался Сененмут, слегка отстраняясь и смачно глотая пиво.

– Хм… – ее рот слегка приоткрылся, холодный взор устремился в сторону, – интересно…

– На что только ни пойду для своей богини.

Она вновь обернулась к нему:

– Интересно, но опасно.

Сененмут пожал плечами:

– Кто не рискует, тот не пьет…

– Опять ты за свое! – поморщившись, перебила она, – Понабрался откуда-то этих словечек.

– Я же был простым зодчим! – извиняющимся тоном ответил Сененмут. – Со всякими оборванцами приходилось дело иметь.

– Ты уже не простой зодчий, – напомнила она, – так что прекращай.

– Как скажешь, госпожа, – притворно вздохнул тот, – значит, эта мысль тебе тоже не понравилась?

Загадочная улыбка промелькнула на ее пухлых устах:

– Я такого не говорила. Я сказала, что это опасно… но мне нравится.

– Ради тебя я хоть с Апопом сражусь, – Сененмут вновь приложился к кубку.

– Хочешь стать джати[16]?

Он аж поперхнулся, выплевывая пиво обратно.

Довольная произведенным впечатлением, она грациозно потянулась, словно дикая кошка:

– Вижу, что хочешь.

Сененмут отставил сосуд и ошеломленно воззрился на нее.

«Боги всемогущие, вот теперь… теперь риск полностью оправдан! И плевать на кощунство! Джати… Скажи мне кто об этом пару лет назад, в лицо бы рассмеялся!».

– Что с тобой, Сененмут? – наслаждаясь его изумлением, проворковала она. – Слишком душно, аль дар речи потерял?

– Ты это серьезно? – просипел зодчий.

Она вскинула тонкую бровь:

– А разве когда-то было иначе?

Он уже собрался склониться к ней, дабы впиться в эти манящие сладкие губы, но она сделала предостерегающий жест.

– Но сначала я поговорю с ним. Быть может, ничего и вовсе не понадобится.

– Конечно-конечно, – быстро закивал зодчий, – все будет так, как ты пожелаешь.

Она улыбнулась и в свою очередь отставила кубок:

– Тогда, пожалуй, на сегодня с делами можно закончить.

Ухватив Сененмута за шею, она притянула к себе. Тот впился в ее уста, с которых сорвался стон удовольствия. Дыхание участилось и стало глубоким, но на этот раз уже не от гнева. Усех был снят с шеи и бесцеремонно брошен на пол. Следом полетел и его схенти[17]…

Огонь продолжал приятно потрескивать в треножнике. По покоям разносился запах мирры, а с берегов Хапи прилетал слабый ветерок. Где-то там, во мраке ночи, Ра начинал свою яростную схватку с Апопом, чтобы на рассвете вновь появиться в сверкающей лодке на небе, заявив о победе.

Ей тоже предстояла битва. Битва за Та-Кемет. И она должна выйти из нее победителем. Иначе и быть не может. Ведь она – достойная дочь и наследница своего отца. Дочь, нареченная Хатшепсут.

[1] Уасет (Фивы) – одна из столиц Древнего Египта. Город располагался в 700 км к югу от Средиземного моря на обоих берегах Нила. Начиная с XI династии, город становится главной резиденцией фараонов и столицей всего царства вплоть до XXII (ливийской) династии.