– И он тебя, выходит, сделал такой же, как они?

– Всё. Закрыли тему. Не хочу больше обсуждать свою натуру.

– Ну а Бризич? Он в дневнике писал, что ты пришла на практику в больницу. Разве в таких местах проводили практику?

– Нет, но Дамиан был связан с деканатом, а за счёт нехватки мест, по причине огромного числа студентов, меня отправили к нему. Мне предоставили проживание, трёхразовое питание, отдельное помещение для работы. Все условия. Оказалось, Дамиан искал себе замену, и совсем не в работе. То, что сейчас происходит с тобой, со мной, с другими людьми – всё это отголоски принятых им решений. В какой-то момент он рассказал про один свой эксперимент, суть которого мне тогда сильно понравилась. Но среди кандидатов он не рассматривал никого, кроме меня. Я не сразу, но согласилась. После этого у меня была продолжительная депрессия, я была подавлена, просто размазана по полу. И сорвалась. Хотела просто в чём была уйти по снегу в неизвестном направлении и, желательно, замёрзнуть насмерть, где-нибудь подальше от него.

– И тогда он тебе всё рассказал?

– Да. Он показал подсобку в подвале, спрятанную за сейфом комнату с книгами, могильник и его личный тайник недалеко в лесу. И всё рассказал. И неожиданно для себя самой я настолько прониклась его энтузиазмом, что и сама захотела проводить подобные исследования. Все эти опыты с ЭСВР, как он её называл, применение на людях и последующие за этим результаты. А потом мы сделали мне клинок…

Вадим зло посмотрел на Катю.

– Имел удовольствие опробовать его на себе… И я вот мечтал спросить… На записи видно, что он исчезает. Как так?

– У него такое свойство. Где бы ни был клинок, он всегда появится у меня в руке, если я того захочу. Как это устроено, я и сама не знаю.

– Понял. И потом он исчез? Дамиан, в смысле.

– И потом исчез. Всё так. Когда я вернулась из Москвы, чтобы пройти второй курс практики, меня остановили и отвели в комнату. Там были и полиция, и люди из комитета, много кого. Я надеялась понять, куда они его отвезли, но мне никто ничего не говорил. Позже один из охранников признался, что Бризич просто исчез из подсобки. И тут я всё поняла. А дальше как в тумане. Помню, что уже хожу по пустым палатам, кабинетам, ищу все те вещи, что принадлежали Дамиану, а под ногами среди разной одежды тихо шуршит пепел. Я ни о чём не жалела тогда, за тридцать шесть лет не сделала ни одной попытки пожалеть о содеянном. И сейчас, как ты понимаешь, не жалею.

– Не понимаю. Но так и быть, приму твои слова как данность. И что дальше? Череда убийств по заказу?

– С этим, Вадимыч, ещё всё сложнее. Я понятия не имею, что это за список и почему он постоянно в моей голове. Ты знаешь, каково это?

– Отлично знаю. В моей голове есть стих, который я никогда не учил. Ощущение, что он с рождения там.

– Вот и тут так же. Но стоит исполнить волю списка, появляется новое имя.

– Так ты можешь просто не делать этого? – возмутился Вадим.

– Не могу! – крикнула Катя. – Не могу, понимаешь?! Это не я контролирую. Может быть, Дамиан. Кто его знает…

– А я в этом списке есть?

– Не знаю! Там лишь один новый человек.

– Кто?

– Я не могу сказать. Прости, я просто не могу сказать.

– Да что значит «не могу»? Этот человек умрёт! Может быть, это можно как-то предотвратить!

– Ты совсем не понимаешь, как это устроено! Я физически не способна сказать, кто там указан. Это всё равно, что попытаться описать чувства или запах. Я же не имя-фамилию его вижу. И ни лицо. Я вижу его… ауру, что ли. Его биохимический код. Понял?

– Как всё сложно. Ты же можешь просто не убивать его?

– Не могу, – развела руками в стороны Катя, – и не спрашивай почему. Есть условия, есть причины и есть необходимые действия. Ты же не можешь не выполнять приказы на войне.

– Не сравнивай. Мы не на войне сейчас. Это совсем другое.

– Другое. И это куда важнее. Ради высшей цели, так сказать.

– Бред какой-то, – пробормотал Вадим, опустив лицо в ладони. – Какая, нахрен, высшая цель…

– Не вникай в эти подробности, Вадимыч. Я тоже надеюсь, что тебя в списке нету.

– А Никитин, выходит, был?

– Ну, как видишь.

– А до этого ты его лично не знала?

– Ну… ты же заметил, что почти все эти люди работали в больнице. И помнишь, что среди них был и Никитин? И это был последний человек из больничного персонала.

– Значит, после него оставшиеся жертвы уже не имеют отношения к больнице?

– Получается, что нет. А тот дневник… это Дамиана дневник?

– По крайней мере, на обложке написано так.

– И медальон был уже в книге?

– Нет. Медальон Фёдор хранил отдельно. И без него я бы не смог прочитать дневник, сестра не смогла бы дать наводящие подсказки, а что бы сделала со мной Полина, я и представить боюсь.

– Ну я надеялась, что ты его найдёшь. Стала бы я тебя просить встретиться с Семёновой, если бы у тебя не было медальона?

– Ты не могла этого знать наверняка, – глянул на Катю Верстаков. – Слушай, а то, что мы оказались в доме Никитина, это просто случайность?

– Абсолютно да. Я и понятия не имела, что к нему должны гости приехать.