Ты моей никогда не будешь…
вернуться

Самойлов Давид Самойлович
Шрифт:

Стихотворения

Рубеж

Свет фар упирается в ливень.И куст приседает, испуган.И белый, отточенный бивеньТаранит дорогу за Бутом.Рубеж был почти неприметен.Он был только словом и вздрогом.Все те же висячие плетиДождя. И все та же дорога.Все та же дорога. ДощатыйМосток через речку. Не больше.И едут, и едут солдатыКуда-то по Польше, по Польше.Август 1944

Катерина

1
Баян спасает от тоски,Но не спасает от печали,Когда поет, как казакиДружка убитого встречали.Есть где-то в мире Бах и властьВысокой музыки над сором.Органа ледяная страстьКолючим восстает собором.Той музыке не до любви!Она светла и постоянна!О руки белые твои,О скомороший визг баяна!Кривляется горбатый мех,Дробится в зеркальце лучина.И только твой счастливый смехЯ вдруг услышал, Катерина.
2
В стихах господствует закономерность,Как в подвижном строении светил,Как будто с мерным замыслом ГомераГосподь свое создание сличил.И облака российского ненастьяТеряют вид нестираных рубах,И горький ветер зла и разногласьяПриобретает старость на губах.И бытия растерзанная глинаЗа столько лет, наверное, впервойВ твоем саду, родная Катерина,Неосторожной поросла травой…1944

Берлин в просветах стен без стекол

Берлин в просветах стен без стеколОпять преследует меняОскалом сползшего на цоколь,Как труп, зеленого коня.Продуты смертным сквознякомКривые пальцы мертвых сучьев.Над чем смеешься, страшный конь,По уши тучи нахлобучив!..1945

Семен Андреич

С. А. Косову

Помню! Синявинские высотыБрали курсанты три раза подряд.Еле уволокли пулеметы.А три батальона – там и лежат.Помню! Расстреливали перед строемСолдатика девятнадцати летЗа то, что парнишка не был героем.Бежал. А этого делать не след.Помню! Мальчик простерт на таломСнегу с простреленным животом.Помню еще – о большом и малом,Об очень сложном и очень простом.И все же были такие минуты,Когда, головой упав на мешок,Думал, что именно так почему-тоЖить особенно хорошо.И ясно мне все без лишних вопросов,И правильно все и просто вокруг.А рядом – Семен Андреевич Косов,Алтайский пахарь, до смерти друг.Да, он был мне друг, неподкупный и кровный,И мне доверяла дружба святаяПисьма писать Пелагее Петровне.Он их отсылал не читая.– Да что там читать, – говорил Семен,Сворачивая самокрутку на ужин, —Сам ты грамотен да умен,Пропишешь как надо – живем, не тужим.Семен Андреич! Алтайский пахарь!С тобой мы полгода друг друга грели.Семь раз в атаку ходил без страха.И пули тебя, как святого, жалели.Мы знали до пятнышка друг о друге,И ты рассказывал, как о любви,Что кони, тонкие, словно руки,Скачут среди степной травы.И кабы раньше про то узнать бы,Что жизнь текла, как по лугу, ровно,Какие бывали крестины и свадьбы,Как в девках жила Пелагея Петровна.Зори – красными петухами.Ветер в болоте осоку режет.А я молчал, что брежу стихами.Ты б не поверил, подумал – брешет.Ты думал, что книги пишут не люди,Ты думал, что песни живут, как кони,Что так оно было, так и будет,Как в детстве думал про звон колокольный…Семен Андреич! Алтайский пахарь!Счастлив ли ты? Здоровый? Живой ли?Помнишь, как ты разорвал рубахуИ руку мне перетянул до боли!Помнишь? Была побита пехота,И мы были двое у пулемета.И ты сказал, по-обычному просто,Ленту новую заложив:– Ступай. Ты ранен. (Вот нынче мороз-то!)А я останусь, покуда жив.Мой друг Семен, неподкупный и кровный,Век не забуду наше прощанье.Я напишу Пелагее Петровне,Выполню клятвенное обещанье.Девушки в золотистых косахСпоют, придя с весенней работы,Про то, как Семен Андреич КосовОдин остался у пулемета.И песни будут ходить, как кони,По пышным травам, по майскому лугу.И рощи, белые, как колокольни,Листвою раззвонят на всю округу.И полетят от рощи к роще,От ветки к ветке по белу свету.Писать те песни – простого прощеИ хитрости в этом особой нету.10 января 1946

Ты не торопи меня, не трогай

Ты не торопи меня, не трогай.Пусть перегорит, переболит.Я пойду своей простой дорогой,Только так, как сердце повелит.Только так. До той предельной грани,Где безверьем не томит молва,Где перегорают расстояньяИ ложатся пеплом на слова.Горький пепел! Он стихами правит,Зная, что придет его черед,Даже если женщина оставит,Друг осудит, слава обойдет.1946

Извечно покорны слепому труду

Извечно покорны слепому труду,Небесные звезды несутся в кругу.Беззвучно вращаясь на тонких осях,Плывут по вселенной, как рыбий косяк.В раздумье стоит на земле человек,И звезды на щеки ложатся, как снег.И в тесном его человечьем мозгуТакие же звезды мятутся в кругу.В нас мир отражен, как в воде и стекле,То щеки уколет, подобно игле,То шоркнет по коже, как мерзлый рукав,То скользкою рыбкой трепещет в руках.Но разум людской – не вода и стекло,В нем наше дыханье и наше тепло.К нам в ноги летит, как птенец из гнезда,Продрогшая маленькая звезда.Берем ее в руки. Над нею стоим,И греем, и греем дыханьем своим.1946

Город зимний

Город зимний,Город дивный,Снег, как с яблонь,Лепестками.Словно крыльевЛебединыхОсторожное дыханье.Дворники,Как пчеловоды,Смотрят снежное роенье.И заснеженной природыПринимают настроенье.7 января 1947

Крылья холопа

Стоишь, плечами небо тронув,Превыше помыслов людских,Превыше зол, превыше тронов,Превыше башен городских.Раскрыты крылья слюдяные,Стрекозьим трепетом шурша.И ветры дуют ледяные,А люди смотрят, чуть дыша.Ты ощутишь в своем полетеНеодолимый вес земли,Бессмысленную тяжесть плоти,Себя, простертого в пыли.И гогот злобного базара,И горожанок робкий страх…И Божья, и людская кара.О человек! О пыль! О прах!Но будет славить век железныйТвои высокие мечты,Тебя, взлетевшего над безднойС бессильным чувством высоты.14 мая 1947