Ты моей никогда не будешь…
вернуться

Самойлов Давид Самойлович
Шрифт:

Рождение

Как странно, что за сорок с лишним летНе накопил я опыта. ВпервыеГлаза протер. Встаю. Ломаю хлеб.Снег за окном. Деревья неживые.Впервые припадаю к молоку.Впервые поднимаю груз измены,Впервые пью вино, впервые лгу,Себе впервые вспарываю вены.Впервые знаю: жизнь не удалась.Захлебываясь, воду пью из горсти.Впервые умираю. Первый разПокорно истлеваю на погосте.Я прах впервые. Я впервые тень.Впервые, грешный, я молю прощенья…Смятенье, колыбель, сирень, метель —Какая щедрость перевоплощенья!Какая первородная игра!Впервой… впервые… завтра… накануне…Трещит доска… Ломается игла…И я опять рождаюсь – как в июне.Июнь 1963

Оправдание Гамлета

Врут про Гамлета,Что он нерешителен.Он решителен, груб и умен.Но когда клинок занесен,Гамлет медлит быть разрушителемИ глядит в перископ времен.Не помедлив стреляют злодеиВ сердце Лермонтова или Пушкина.Не помедлив рубит гвардеец,Образцовый, шикарный воин.Не помедлив бьют браконьеры,Не жалея, что пуля пущена.Гамлет медлит,Глаза прищуривИ нацеливая клинок,Гамлет медлит.И этот мигУдивителен и велик.Миг молчания, страсти и опыта,Водопада застывшего миг.Миг всего, что отринуто, проклято.И всего, что познал и постиг.Ах, он знает, что там за портьерой,Ты, Полоний, плоский хитрец.Гамлет медлит застывшей пантерой,Ибо знает законы сердец,Ибо знает причины и следствия,Видит даль за ударом клинка,Смерть Офелии, слабую месть ее —Все, что будет потом.На века.Бей же, Гамлет! Бей без промашки!Не жалей загнивших кровей!Быть – не быть – лепестки ромашки,Бить так бить! Бей, не робей!Не от злобы, не от угару,Не со страху, унявши дрожь, —Доверяй своему удару,Дажееслисебяубьешь!1 декабря 1963

Все реже думаю о том

Все реже думаю о том,Кому понравлюсь, как понравлюсь.Все чаще думаю о том,Куда пойду, куда направлюсь.Пусть те, кто каменно-тверды,Своим всезнанием гордятся.Стою. Потеряны следы.Куда пойти? Куда податься?Где путь меж добротой и злобой?И где граничат свет и тьма?И где он, этот мир особыйУспокоенья и ума?Когда обманчивая внешностьОбескураживает всех,Где эти мужество и нежность,Вернейшие из наших вех?И нет священной злобы, нет,Не может быть священной злоба.Зачем, губительный стилет,Тебе уподобляют слово!Кто прикасается к словам,Не должен прикасаться к стали.На верность добрым божествамНе надо клясться на кинжале!Отдай кинжал тому, кто слаб,Чье слово лживо или слабо.У нас иной и лад, и склад.И все. И большего не надо.1964

Та война, что когда-нибудь будет

Та война, что когда-нибудь будет, —Не моя это будет война.Не мою она душу загубитИ не мне принесет ордена.Я уже не пойму ее целей,Оправдания ей не найду.Лишь верхушки простреленных елейБудут как в сорок первом году.Та война, что когда-нибудь грянет,Не нужна мне. Отвоевал.И меня уже пуля не ранит,А, настигнув, убьет наповал.Но, скорей, не дождусь я и пули,Потому что не нужен врагу.Просто в том оглушающем гулеЯ, наверное, жить не смогу.Та война, что случится не скоро, —Мне не надо готовиться к ней.Никогда не приму от каптераСвежепахнущих, хрустких ремней.Та война, что меня уничтожит,Осторожно и тихо идет.Все сначала она подытожит,А потом потихоньку убьет.1964

С эстрады

Вот я перед вами стою. Я один.Вы ждете какого-то слова и знанья,А может – забавы. Мол, мы поглядим,Здесь львиная мощь или прыть обезьянья.А я перед вами гол как сокол.И нет у меня ни ключа, ни отмычки.И нету рецепта от бед и от зол.Стою перед вами, как в анатомичке.Учитесь на мне. Изучайте на мнеСвои неудачи, удачи, тревоги.Ведь мы же не клоуны, но мы и не боги.И редко случается быть на коне!Вот я перед вами стою. Я один.Не жду одобрения или награды.Стою у опасного края эстрады,У края, который непереходим.1964

Позднее лето

Вы меня берегите, подмосковные срубы,Деревянные ульи медового лета.Я люблю этих сосен гудящие струныИ парного тумана душистое млеко.Чем унять теребящую горечь рябины,Этот вяжущий вкус предосеннего сока?И смородинных листьев непреоборимыйЗапах? Чувствуют – им увядать недалеко.Промелькнет паутинка, как первая проседь,Прокричит на сосне одинокая птица.И пора уже прозу презренную бросить,Заодно от поэзии освободиться.1964–1965

Названья зим

У зим бывают имена.Одна из них звалась Наталья.И было в ней мерцанье, тайна,И холод, и голубизна.Еленою звалась зима,И Марфою, и Катериной.И я порою зимней, длиннойВлюблялся и сходил с ума.И были дни, и падал снег,Как теплый пух зимы туманной…А эту зиму звали Анной,Она была прекрасней всех.15 января 1965

Пестель, поэт и Анна

Там Анна пела с самого утраИ что-то шила или вышивала.И песня, долетая со двора,Ему невольно сердце волновала.А Пестель думал: «Ах, как он рассеян!Как на иголках! Мог бы хоть присесть!Но, впрочем, что-то есть в нем, что-то есть.И молод. И не станет фарисеем».Он думал: «И конечно, расцвететЕго талант при должном направленье,Когда себе Россия обрететСвободу и достойное правленье».– Позвольте мне чубук, я закурю.– Пожалуйте огня.– Благодарю.А Пушкин думал: «Он весьма уменИ крепок духом. Видно, метит в Бруты.Но времена для Брутов слишком круты.И не из Брутов ли Наполеон?»Шел разговор о равенстве сословий.

Конец ознакомительного фрагмента.