Прекрасная пора – начало зимних дней,Нет времени яснее и нежней.Черно-зеленый лес с прожилками берез,Еще совсем сырой, мечтающий о снеге.А на поле – снежок и четкий след колес:В ходу еще не сани, а телеги.В овраге двух прудов дымящиеся пятна,Где в белых берегах вода черным-черна.Стою и слушаю: какая тишина,Один лишь ворон каркнет троекратноИ, замахав неряшливым крылом,Взлетит неторопливо над селом…Люблю пейзаж без диких крепостей,Без сумасшедшей крутизны Кавказа,Где ясно все, где есть простор для глаза, —Подобье верных чувств и сдержанных страстей.Между 1949 и 1955
Апрель
Словно красавица, неприбранная, заспанная,Закинув голову, забросив косы за спину,Глядит апрель на птичий перелетГлазами синими, как небо и как лед.Еще земля огромными глоткамиПьет талый снег у мельничных запруд,Как ходоки с большими кадыкамиХолодный квас перед дорогой пьют.И вся земля – ходок перед дорогой —Вдыхает запах далей и полей,Прощаяся с хозяйкой-недотрогой,Следящей за полетом журавлей.Между 1949 и 1955
На полустанке
На полустанке пел калека,Сопровождавший поезда:«Судьба играет человеком,Она изменчива всегда».Он петь привык корысти ради —За хлеба кус и за пятак.А тут он пел с тоской во взгляде,Не для людей, а просто так.А степь вокруг была огромной,А человек был сир и мал.И тосковал бедняк бездомный,И сам себя не понимал.И, сам себя не понимая,Грустил он о былых годах,И пел он, как поет немаяСтепь в телеграфных проводах.Не позднее 1955
Из детства
Я – маленький, горло в ангине.За окнами падает снег.И папа поет мне: «Как нынеСбирается вещий Олег…»Я слушаю песню и плачу,Рыданье в подушке душу,И слезы постыдные прячу,И дальше, и дальше прошу.Осеннею мухой квартираДремотно жужжит за стеной.И плачу над бренностью мираЯ, маленький, глупый, больной.1956
Я наконец услышал море
Я наконец услышал море —Оно не покладая рукРаскатывало у БомбориЗа влажным звуком влажный звук.Шел тихий дождь на побережье,И, не пугая тишины,Пел только мужественно-нежный,Неутомимый звук волны.Я засыпал под этот рокот,И мне приснился сон двойной:То слышал я орлиный клекот,То пенье женщины одной.И этот клекот, это пенье,И осторожный шум дождяСплелись на грани сновиденья,То приходя, то уходя…Апрель или май 1956
Зрелость
Приобретают остроту,Как набирают высоту,Дичают, матереют,И где-то возле сорокаВдруг прорывается строка,И мысль становится легка.А слово не стареет.И поздней славы шепотокНемного льстив, слегка жесток,И, словно птичий коготок,Царапает, не раня.Осенней солнечной строкойПриходит зрелость и покой,Рассудка не туманя.И платят позднею ценой:«Ах, у него и чуб ржаной!Ах, он и сам совсем иной,Чем мы предполагали!»Спасибо тем, кто нам мешал!И счастье тем, кто сам решал, —Кому не помогали!1956
Цирк
Отцы поднимают младенцев,Сажают в моторный вагон,Везут на передних сиденьяхКуда-нибудь в цирк иль в кино.И дети солидно и важноВ трамвайное смотрят окно.А в цирке широкие двери,Арена, огни, галуны,И прыгают люди, как звери,А звери, как люди, умны.Там слон понимает по-русски,Дворняга поет по-людски.И клоун без всякой закускиГлотает чужие платки.Обиженный кем-то коверныйНесет остроумную чушь.И вдруг капельмейстер проворныйОркестру командует туш.И тут верховые наядыСлетают с седла на песок.И золотом блещут наряды,И купол, как небо, высок.А детям не кажется страннымЯвление этих чудес.Они не смеются над пьяным,Который под купол полез.Не могут они оторватьсяОт этой высокой красы.И только отцы веселятсяВ серьезные эти часы.1956
Золушка
Веселым зимним солнышкомДорога залита.Весь день хлопочет Золушка,Делами занята.Хлопочет дочь приемнаяУ мачехи в дому.Приемная-бездомная,Нужна ль она кому?Белье стирает Золушка,Детей качает Золушка,И напевает Золушка —Серебряное горлышко.В окне – дорога зимняя,Рябина, снегири.За серыми осинамиБледнеет свет зари.А глянешь в заоконныеПросторы без конца —Ни пешего, ни конного,Ни друга, ни гонца.Посуду моет Золушка,В окошко смотрит Золушка,И напевает Золушка:«Ох, горе мое, горюшко!»Все сестры замуж выданыЗа ближних королей.С невзгодами, с обидамиВсе к ней они да к ней.Блестит в руке иголочка,Стоит в окне зима.Стареющая ЗолушкаШьет туфельку сама…1957
