А может быть, я не могла смириться со столь быстрым развитием отношений, точнее, отсутствием каких-либо отношений, кроме умеренно дружеских. Ведь мы с Костиком стали практически друзьями — или хотя бы хорошими знакомыми — через пару недель после первой встречи, хотя ему обычной дружбы не хватало, наверное. Ну правда, если включить голову и снова вспомнить автобус, отбросив остальные обстоятельства, то очевидно, что он хотел большего, вот только в сложившейся ситуации он наверняка уже перехотел, как и любой нормальный человек на его месте, и наверняка я для него — одна из многих, а может быть, он действительно со странностями и ко всем в транспорте пытается приставать, когда ломается его машина?

Разумеется, со мной у него ничего не зайдет дальше приятельского общения, ведь когда он бы бросил меня, а он бы меня потом обязательно бросил, то испортил бы из-за этого отношения со своим лучшим другом, поэтому у нас точно никогда ничего не будет. Хоть иногда его намеки и взгляды ощутимо выходят за рамки дружеских, это просто невозможно, к тому же я действительно до сих пор его ученица, и об этом нельзя забывать, даже если очень хочется и даже если учителя я в нем теперь вообще не вижу. Но он мне нравится, и даже больше, черт возьми: я влюбилась в него, как последняя идиотка, и весь месяц после возвращения Ника безуспешно пыталась доказать себе, что это не так.

Подобные мысли посещали меня постоянно, что бы я ни делала и куда бы я ни шла. Они мешали мне даже в школе, где я теперь не могла даже чуть-чуть сосредоточиться на уроках; они мешали мне вспомнить прошлое, потому что каждый раз первая же попытка вызвать хоть какое-то воспоминание проваливалась с самого начала, поскольку в моей голове моментально всплывал образ этого привлекательного мерзавца.

Я прокручивала в голове момент аварии по сотне раз на дню, вдоль и поперек, но кроме маминых последних слов, ухватиться было не за что. Ник молчал так стойко, что партизаны могли бы только позавидовать, а Костя и подавно; я была бы рада, если бы хотя бы парень, который мне так нравится, не был замешан ни в чем, что потребовалось бы скрывать, но по глазам видела — он в курсе всего.

Да почему ж они молчат? Ну ничего, я это им еще припомню. Сейчас, под конец учебного года, я мало что могу, проводя по полдня в школе, а еще столько же — под зорким присмотром брата, но совсем скоро лето и каникулы, и вот тогда я смогу даже начать настоящее расследование. Если понадобится, даже выпрошу у бабушки с дядей поездку в Лондон — можно будет соврать, что так порекомендовал психолог. Но что-то мне подсказывает, что такие уловки и не понадобятся: ответы кроются именно здесь, в Москве.

А еще, вдобавок ко всему прочему, я окончательно запуталась в платьях, юбках и каблуках, к которым быстро успела заново привыкнуть и теперь носила постоянно. У меня уже не было необходимости доводить Костика до того, чтобы у него дергался глаз, но что-то меня удерживало в прежнем образе. Неимоверно глупо пытаться таким способом привлечь внимание парня, но я же видела, как ему нравится. Мне хотелось нравиться, как бы я это ни отрицала для самой себя.

Мне иногда стало казаться, что я слишком вживаюсь в роль и теряю себя. Тихую домашнюю себя, которая любит рок и играет на гитаре, которая носит широкие клетчатые рубашки и удобные балетки, которая любит покушать и умеет лазать по деревьям, но вместе с этим я стала с удивлением понимать, что помимо этого мне действительно нравится одеваться, как модели из журналов, привлекать внимание, ловить заинтересованные взгляды. Это позволяло чувствовать себя лучше, чем я есть на самом деле. Порой даже кажется, что у меня раздвоение личности, потому что мне нравятся настолько противоположные вещи, что я никак не могу их совместить в своей жизни и бросаюсь из крайности в крайность. Все-таки самая простая и обычная я мне ближе и роднее, но наверняка ведь только мне одной.

Когда меня окончательно достали все эти метания, я решила поделиться ими с Костей. Ник, кажется, вообще не умеет быть серьезным, Тали до начала июня не будет в городе, бабушка уже укатила на дачу, где даже телефонной связи нет, а значит, переучитель-недодруг — единственный, с кем я могу посоветоваться. Мне кажется, он все поймет, он же так старательно меня успокаивал, что бы ни случилось. В конце концов, мне просто не к кому больше пойти.

Уверенной походкой я направлялась к кабинету английского языка, но перед дверью резко остановилась. Ну и что я ему скажу? «Привет, у меня налицо признаки психического расстройства: намеки на раздвоение личности и панические атаки, плюс каждую ночь до сих пор просыпаюсь от кошмаров, даже если закинусь снотворным, к психологу идти не вариант, помоги, а?» Ладно, плевать, не впервой: по ходу дела что-нибудь придумаю.

Я чуть-чуть приоткрыла дверь. Приходя сюда, я уже давно не боялась, что учитель меня прикончит, но хотелось немного понаблюдать за ним, пока он не видит. Я продолжила тихонько тянуть на себя дверь кабинета, но вдруг остановилась и не смогла больше пошевелиться: в кабинете сидел Костя и пил чай с нашей физичкой, Анной Павловной. Она была молодой, но я бы не назвала ее даже симпатичной, хотя это, в общем-то, не имело никакого значения.

Да будь она хоть самой Джулией Робертс, на своих особых правах я могла бы за пару минут аккуратно спровадить ее куда подальше, выдумав какую-нибудь невероятную историю, требующую немедленного вмешательства классного. Проблемой было то, что эта самая наша физичка вовсю заигрывала с Костиком и строила ему глазки, а он… А он мило улыбался ей и, кажется, был совсем не против ее внимания. Действительно, на что я могла надеяться, дура? Он уже взрослый человек, а я… А я полная дура, что тут еще сказать.

Я даже не стала смотреть и слушать, что будет дальше, оно и так было понятно по их взглядам, черт, да просто… Слезы застилали глаза. Значит, вот так? Еле сдерживая себя от истерики — успокоительное закончилось совсем — медленно пошла к выходу. Гребаная жизнь, за что мне это? Ведь он наверняка догадывался, что я к нему чувствую, хотя может, именно поэтому так себя и ведет? Какая уже к черту разница.

— Джина, ты куда? Сейчас звонок будет, — прокричал мне вслед Артем Смольянинов, одноклассник, невесть зачем забредший в этот коридор, хотя урок у нас по расписанию в другом крыле.