Я задумчиво кивнул.

— Ничего удивительного, что лаборатория находилась в таком захолустье.

— Хорошо, если она такая одна. Оборудование уничтожили, специалистов — наверняка тоже. Но технология-то осталась. Это пугает.

Я молчал, чувствуя, как внутри медленно закипает глухая ярость. Сама мысль о том, что кто-то пытался насильно лишить нас сил и сделать беспомощными перед лицом неизвестного врага, была неприемлемой.

В моем родном мире тоже были войны, политические интриги и жестокая борьба за власть. Но борьба с Искажениями всегда была вне политики. Позиция любого государства и правителя была неизменна: Искажение — враг, с которым не договориться и который не пощадит никого.

Поэтому мой Орден был вне политики. У нас, мастеров аномалий, даже подданства не было. И любое сражение заканчивалось ровно в тот момент, когда открывался очередной портал, а мои братья по Ордену имели право требовать помощи любого войска.

Но здесь, в этом слабом мирке, где даже магия работала на полшишечки, кто-то решил, что сможет управлять этой силой, и хотел пользоваться ею в своих интересах.

— Я должен как можно скорее присоединиться к расследованию, — сказал я, не сводя пристального взгляда с Заболоцкого. — Если этот препарат попадет на улицы, то убьет всякого, кто его употребит. Но что-то мне подсказывает, что создавался он совершенно для иной категории населения.

Заболоцкий ненадолго задержал взгляд на окне, словно размышляя.

— Боюсь, что да. Секретность лаборатории, её местоположение, всё это говорит о том, что те, кто замешан, вероятно, очень хорошо понимают, с чем работают. И это тоже вызывает вопросы. Но, Алексей Иоаннович, — он снова повернулся ко мне, — именно поэтому я и прошу вас оставаться бдительным. Мы все знаем, что сила вашего таланта может быть для кого-то слишком опасной. Даже вас эта дрянь сможет вывести из строя. Вы сильны, но вы не бог.

Спорить я не стал. Очевидно, что эту штуку обязательно попытаются опробовать на мне. Я слишком обидел товарищей заговорщиков.

В этот момент в дверь постучали, и в комнату вошёл майор Кропоткин. Он бросил короткий взгляд на меня и слегка кивнул Заболоцкому в знак приветствия, прежде чем произнёс:

— Алексей, всё готово, ждем вас внизу. Вы и Катерина Дмитриевна должны немедленно отправиться в Зимний. Вас включили в список тех, кого будут опрашивать о событиях в Сердоболе. Как и вас, Артем Юрьевич.

Заболоцкий рассеянно кивнул и огляделся в поисках своего чемоданчика.

— Конечно… Дайте мне пять минут. Встретимся в холле на первом этаже.

Катерина уже ждала нас у подножия лестницы.

Она выглядела значительно лучше, чем в первые дни после нашего возвращения — румянец вернулся на щеки, спина выпрямилась, глаза снова заблестели. Я остановился на мгновение, обдумывая, как неуловимо переменился её взгляд. Что-то глубокое и мрачное поселилось в её глазах, добавив им жесткости.

В Катерине теперь было сложно узнать ту пугливую девчонку, что так долго решалась сделать роковой шаг с подоконника своего дома.

Девушка заметила меня и улыбнулась.

— Леша, слава богу! Нас наконец-то выпустят отсюда! — она подошла ко мне, светясь от радости. — Честное слово, ещё один день среди этих стен, и я бы сбежала через окно. Благо у меня уже есть опыт…

Я усмехнулся, протянув ей руку.

— Из одного плена в другой, Катерина Дмитриевна. Это начинает входить в привычку.

Катерина рассмеялась, прикрыв рот рукой, и её звонкий смех отозвался эхом в пустом холле. Кропоткин подошел с нашими документами к окну регистратуры и что-то уточнял вполголоса у дамы с вавилонской башней из кудрей на голове.

— Мы с тобой прошли через столько всего… — вдруг тихо произнесла Кати и заговорщически подмигнула. — В приличном обществе после таких событий от тебя бы потребовали на мне жениться.

Я напустил на себя серьезный вид и немного к ней наклонился.

— И ты бы согласилась на брак со вторым сыном бывшего опального князя? Имейте в виду, Катерина Дмитриевна, у меня пока что даже своего жилья нет. Как и звания. К тому же мы родня. Впрочем, слишком дальняя, чтобы это стало препятствием. Шестиюродные? Это вообще считается?

Катерина снова рассмеялась, чуть краснея, и помотала головой.

— Упаси господь, Леш! Я не для того сбегала в Спецкорпус, чтобы… Но, по крайней мере, ты мог бы пригласить меня на мазурку на Драгоценном балу. Или тебе жаль для меня одного танца?

— После всего, что между нами было? — я церемонно поклонился ей, протянув руку, словно в приглашении. — Ненавижу мазурку. Но если с кем ее и танцевать, так лишь с тобой. Будем страдать вместе.

— Это если тебе еще не навяжут кого-нибудь в пару, — отозвалась Катерина. — Учитывая твои заслуги, тебя могут попросить станцевать ее с великой княжной Софией или даже с самой императрицей…