— В своей комнате в общежитии? — Калеб откинул голову обратно на подушку и закрыл глаза рукой. — Что ты тут делаешь, спрашивать не буду. Ты что-нибудь помнишь?

Я помотала головой, с некоторой радостью отмечая — не болит, не кружится. Кажется, контроль над даром в этот раз я не теряла — после активного использования ментальных способностей ощущения были как с похмелья. И хотя мне это состояние было незнакомо, Калеб, наслушавшись однажды моих жалоб, уверенно заявил — это именно оно.

— Плохо, — вздохнул друг. — Еще в прошлом году появилась какая-то дрянь, от которой некоторым особо невезучим напрочь отшибает память за последние сутки, причем, что это такое и кто приносит, никто не знает, — Калеб снова приподнял голову и сверился с висящим на стене хронометром. — Ага, пятница, восемь утра. Мы одеты, в моей комнате, а не где-то в притоне в портовом районе, целы, невредимы и вообще легко отделались. Пили мы вчера, не помним только ночь, значит, это не Ладора второй год подряд студентов травит, — быстро сориентировался оборотень. Вот что значит — опыт.

— Нас-то она отравила, — не согласилась я. Судя по ощущениям, алкоголь я вчера не пила, ментальные щиты не роняла, но с половины кружки не должно отшибать память!

Калебу надоело закрывать глаза рукой, и он изящно крутанул кистью, магией задвигая шторы на окне. Хм, и почему я сама до этого не додумалась…

— У меня мелькают какие-то смутные воспоминания, но никак не получается собрать их последовательно, — подумав, признался друг. — По-моему, Ладорина отрава через пару часов слишком сильно повлияла на координацию, поэтому я не рискнул везти тебя домой. А ты, надышавшись табачным дымом в коридоре, вообще была никакая, и я принес тебя к себе, отсыпаться.

Я слегка поерзала, проверяя, нет ли ушибов или, еще хуже, переломов.

— Кажется, ты меня даже не уронил, — хотя я этого совершенно не помню.

— Вот, цени! — поднял вверх палец маг. — Вспомнить бы еще остальное…

— Мы танцевали, — вырвалось у меня, хотя танцем то, что мелькнуло перед моим внутренним взором, назвать можно было с о-о-очень большой натяжкой. Как вообще можно было превратить неторопливый блюз во что-то настолько страстное, что нам половина коридора радостно свистела и требовала продолжения?! Я покосилась на лежащего рядом друга. А танец-то красивый получился…

— Да там все танцевали, — не испугался откровения оборотень. Ну-ну, может, он просто еще не все вспомнил?

— И мы целовались! — я резко села и с ужасом посмотрела в снова распахнувшиеся глаза Калеба. Мы одновременно скривились и выдали: — Фу-у-у-у!

Я закрыла полыхающее лицо руками и глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Проклятье! Это же Калеб! Как мы вообще докатились до такого?

— А знаешь, — задумчиво протянул друг, — кажется, вчера нам это нравилось.

Мы снова переглянулись и чуть менее уверенно выдохнули: — Фу-у?

— Эту гадость больше не пьем! — после минутного молчания торжественно поклялся Калеб. — Ты, Файка, слишком ценная подруга, чтобы так бездарно тебя прое…

Я стукнула его подушкой, прерывая на полуслове — сколько раз просила не ругаться при мне! Хотя слово друг подобрал правильное — именно так бы это и называлось. Вряд ли, переспав, мы смогли бы общаться, как раньше.

— Надо выяснить, что за дрянь была в бутылке, и больше никогда к ней не прикасаться.

— Пси… псицибилин? — попытался вспомнить заковыристое название Калеб. Я помотала головой.

— Псилоцибин! Буду у лабораторий — спрошу алхимиков, в чем еще можно найти эту гадость.

— Ага, — друг зевнул и снова покосился на хронометр. — Фай, ложись спать, а? Первую пару мы все равно проспали, а на вторую вставать еще рано. Ничего смертельного не произошло, так что используем оставшееся время с пользой.

— Что, с тобой?!

Калеб за все годы, что мы общаемся, не раз оставался ночевать у меня дома, но там-то я давно выделила ему отдельную спальню! Здесь же была только вторая кровать, заваленная тетрадками, учебниками и каким-то непонятным хламом. Сосед Калеба уже год как перебрался в город к своей подруге, но от места в общежитии на всякий случай не отказывался — случись что, заселиться повторно будет практически невозможно.

— Фай, — оборотень с укором на меня взглянул, разве что пальцем у виска не покрутил, и снова зевнул. — Часом больше, часом меньше, какая разница? Представь, что ты еще не просыпалась.

В доводах Калеба определенно была логика, но мне почему-то чувствовался подвох. Однако высказать сомнения я не успела — друг, последовав собственному совету, зря тратить время не стал и отключился как по команде, а через несколько минут, когда и я осторожно устроилась рядом, повернулся и бессовестно прижал меня к себе, словно какую-то мягкую игрушку. Я мысленно выругалась, призывая на голову позабывшего о приличиях оборотня все известные мне кары. Ну и как мне спать в таких условиях?!