Одна из возбужденных поклонниц рафинированных мальчиков завизжала как-то очень восторженно и принялась топтаться по моим ногам, одетым в пятидесятидолларовую туфельку, каждая. Я пнула её в круглую задницу осознанно, заставив проскочить вперед наподобие тарана. Там её встретили тоже неласково, и я в надежде посмотрела на девочек. Может быть, небольшая потасовка даст мне возможность найти сумку? Но крашенная стерва оказалась особой злопамятной и, вырвавшись из кольца назревающего скандала, понеслась ко мне, как Чингачгук в пору охоты за скальпами, только томагавка в руке не хватало.

Конечно, я тоже – девочка не промах. При случае могу царапаться и кусаться. Вот только – у меня завтра экзамен! Я юркнула за спину своего незваного воздыхателя проворно и совершенно для него неожиданно. Похоже, созерцая мою неземную красоту, он пропустил начало конфликта и оказался перед разъяренной платиновой блондинкой неподготовленным. Мужику ничего не оставалось делать, как вернуть бабу на исходные позиции. Причем его тычок был более впечатляющ, поэтому стерва взвыла, как милицейская сирена.

– Васька, меня убивают!

Достославный Васька отлепил свою объемную тушу от стула и ринулся на зов, потряхивая головой и поводя налитыми кровью глазами. Совсем, как бык на корриде! Под его ножищами пол затрясся.

– Ой-ей-ей! – пискнула я, мечтая сжаться за рельефной спиной парня до размеров инфузории туфельки.

Неизменные секъюрити вознамерились задержать громилу и подцепили его с бочков. Да видно, боялись помять костюмчики – не очень-то усердствовали. Он протащил охранников пару метров, приближаясь неуклонно к моему убежищу. Мой защитник начал поворачиваться в мою сторону, намереваясь поинтересоваться, должно быть, чем обязан такому вниманию. А к Ваське присоединились уже сотоварищи, что жрали водку за одним столом. А мой парень (я уже чувствовала его родным и близким) все еще возвышался один, как перст. На эстрадке появился изнеженный Андрюша и, добавляя всеобщей паники, сладко пропел:

– Мальчики, мальчики, закончили! – искушенный нюх руководителя учуял предстоящую грандиозность скандала.

«Чипэнддейловцы» очень проворно ломанули за кулисы, а Севка, высунув рожу из-за портьеры, украшенной пурпурными сердечками, делал мне знаки, чтобы я поторапливалась.

Всё это я оценила за одну секунду, почуяв опасность, как рысь в ночи. Я толкнула полуповернувшегося ко мне защитника навстречу разгоряченному оппоненту. В самом деле, что за полумеры? Взялся охранять – так не тормози – действуй!

В горячке я пропустила мысль, что защищать-то он меня, наверное, и не собирался…

Такой подлости парень от меня не ожидал и завалился на бодрую компанию, подкатившую уже вплотную. А я на четвереньках попрыгала в противоположную сторону, как лягушонок Маугли. Путь к свободе был уже осязаем, но тут я бросила взор назад из чувства самодовольства, никак не иначе. Хотела удостовериться, что поединок за мое тело в самом разгаре.

Она стояла под опустевшим столиком в противоположном конце заведения; темно-синяя с вызывающе красными зубчиками молний…

– Марь Ванна!!

Севкина рожа выражала зверское возбуждение; в купе с моим макияжем – то еще зрелище!

Я махнула мальчишке рукой, чтобы заткнулся и, раскрючившись, понеслась длинными скачками к своей цели, насколько, конечно, позволяла обувь. Пальцы сомкнулись на вожделенном предмете, а уши настороженно уловили, что шум в центре зала поутих; скоро все закончится миром. Желание перетряхнуть содержимое баула я подавила в корне. Закинула лямку на плечо и хотела небрежно выйти из центральной двери: мол, девочка устала от шума и отваливает на покой. Не тут-то было! За стеклянной дверью замаячили характерные своим миганием огни, и суетливо задвигались проворные мужики – налетела саранча в огород Миколыча, трат-тра, тра-та-та….

Я развернулась и ломанула к служебным помещениям. У двери, которой провел меня в зал Павлуша, никого не было. И лишь в извивистом коридоре подумала: «Чего испугалась? Милиция тебе нынче – друг, Маринка. А ты – в бега».

Что сделано, то сделано. Сейчас произведу обыск, а сумку швырну в угол: пусть потом разбираются, как она там очутилась. Я отмахнула бархатную портьеру, загораживающую окно и шваркнула баул на подоконник.

– Ведь знал, что такие блудливые глаза только у сук бывают.

Я подпрыгнула от неожиданности и повернулась: он надвигался. Я кожей чувствовала исходящую от него злость, а уж когда встретилась с ним взглядом, так вообще затряслась, как нашкодившая собачонка.

«Ещё один «бостонский душитель», – мелькнула паническая мысль.

А руки, все ещё тискавшие ручки сумки, начали действовать сами по себе. Швырнула кладь, метя ему в физиономию, но промахнулась.

Мужик усмехнулся нехорошо, одними губами и поймал сумку своими ручищами.

Я попятилась, разинула рот, чтобы завизжать протяжно, в надежде привлечь внимание родных правоохранительных органов, но тут раздался треск. Пыльная портьера оказалась на голове моего потенциального обидчика.