– Чумакова!
– как на зло он меня окликивает и мне приходится притормозить.

Фил смотрит на меня странно, опять оглядывает с головы до ног и морщит нос, не знаю смогла бы его ранимая душа переварить информацию, что у меня еще и здоровенная дыра на колготках, ведь я не знаю, где здесь взять нитки и иголку. Мне кажется, они здесь ничего не зашивают, а сразу выбрасывают.

– На выходные?
– спрашивает с улыбкой.

– Че надо?
– плююсь сквозь зубы.

– Подвезти?
– Фил все еще тянет лыбу.

– Отвянь, дятел!
– я разворачиваюсь и выхожу за ворота.

Буквально сразу за спиной слышу рев мотора, он очень красиво и агрессивно звучит, даже хочется обернуться, но я этого не делаю. Иду вдоль дороги и поджимаю пальцы ног, резиновая подошва промерзла за пару секунд. Меня обгоняет мотоцикл и с понтовым разворотом останавливается в паре метров впереди меня.

– Давай довезу, замерзнешь ведь!
– Гофман опять смотрит на меня нагло.

– Я не понятно выразилась или ты умственно отсталый?

– Я же просто предложил свою помощь…

– Я не нуждаюсь в помощи!

– А хамить обязательно?
– бубнит недовольно.

– Тем, кто не понимает с первого раза, обязательно!
– злобно на него зыркаю и непроизвольно топчусь на месте, пытаясь отогреться.

– Отморозишь такие красивые ноги, - говорит с сожалением и вздыхает.

Я наклоняю голову, чтобы рассмотреть, где же под этими широкими штанами в катышках скрываются красивые ноги, а потом снова перевожу недовольный взгляд на Гофмана.

– У меня зоркий глаз, Чумакова, - улыбается и подмигивает, - Могу видеть даже через половую тряпку.

Я показываю ему средний палец и гордо выдвигаюсь вперед, чтобы его обойти.

– Добавь к нему указательный и думай обо мне, когда решишь как-нибудь себя развлечь одинокой, холодной ночью, - бросает мне с усмешкой.

Ну ты допрыгался, щенок! Исключение так исключение! Яростно разворачиваюсь к Гофману и четким, виртуозным хуком луплю его в челюсть, мой кулак сразу же вспыхивает острой болью, но я ее игнорирую и наслаждаюсь прекрасной картиной. Очень красивый мотоцикл все еще стоит на подножке, а где-то между рулем и сиденьем торчит очень красивый, дорогой кроссовок, пока его хозяин, вверх ногами, валяется на грязной земле в отключке. Звонко отряхиваю руки, сладенько улыбаюсь, поправляю сумку и быстрым шагом удаляюсь с места преступления.

***

Выходные пролетели, как один миг. Скрыться от всех не удалось, ведь ко мне зашла буквально каждая собака, расспросить о том, как меня приняли. Я нагло врала, что встретили меня просто замечательно и под обиженные вздохи Селивановой рассказывала байки о том, как весело мне живется на новом месте. Еще не хватало рассказывать, что с ситуацией справиться пока не получается, чтобы еще и здесь потерять свой авторитет. Не знаю, как мне так повезло, но Скворцов лежит в больнице, он пострадал во время разборок с местными селянами, но я вообще не волнуюсь, такого не возьмет ни дробовик, ни лопата. Аленка передавала, что Денис хотел, чтобы я его навестила, но извините! Раньше бы обязательно зашла, но сейчас его напор меня слишком сильно пугает, так что Скворцов как-нибудь перебьется без моих визитов.

Галина Ивановна тоже вовсю любопытствовала, но каждый раз когда она ко мне подходила, я невольно вздрагивала, мне казалось, что она идет ко мне с новостью о моем исключении из пансиона. Но судя по тому, что на дворе уже воскресенье, Фил еще не успел наябедничать директрисе, о том, что я снова распустила руки. Могу поспорить, они со Стеллой сделают это как-нибудь красиво, чтобы уколоть меня побольнее.

Возвращаюсь без настроения. Хлюпаю ногами в смешных говнодавах, с кедами пришлось попрощаться, хотя я очень их люблю. Пешком идти больше часа, знаю что продрогну, поэтому выхожу заранее, чтобы вернуться раньше, принять душ и насладиться тишиной в мягкой постели, пока местные обитатели не начали возвращаться. Когда меня обдает тепло холла, отогреваю пальцы горячим дыханием и быстрым шагом спешу на свой этаж, но оборачиваюсь на звонкий звук и останавливаюсь. Уборщица тетя Зина, женщина ближе к семидесяти, громко бахнула ведро с водой об пол, расстроено заохала и похромала за упавшей шваброй.

– У вас все нормально?
– кричу через коридор.

– Да, да… - она отмахивается.

Стою и смотрю, как она еле идет, тяжело нагибается и пытается достать из ведра тряпку. Я подхожу ближе, грустно наблюдая за ее стараниями.

– Вот проклятая!
– причитает себе под нос.

До этого я видела тетю Зину довольно бодрой, а сейчас она никак не могла согнуться и все время морщилась.

– Помочь?

– Да куда ты!

Молча достаю красными, замерзшими пальцами из ведра с мутной водой тряпку, отжимаю ее и надеваю на швабру.

– Радикулит прихватил, - зачем-то начинает оправдываться, - С комнатами еле справилась…

– Может вам больничный взять?

– Да ты что! Тут так нельзя!
– она округляет глаза, - Делай, что хочешь, но чтобы все было вымыто, пока дети не вернулись. А разве это дети? Засранцы!

– Засранцы…- я соглашаюсь, - Давайте я домою, вы идите.

– Да ты что!
– сначала смотрит на меня, как на сумасшедшую, а потом подозрительно щурится, - Ты эта что ли? Из детдома?

– Ага, - скидываю куртку, шапку и убираю их на подоконник.