Хорошо хоть помещение специально под меня выделили на нашем этаже, а то поначалу чувствовал себя каким-то бедным родственником, выкраивая время на сеанс в процедурной, когда там появлялось «окошко». Комнатушка, в которой я теперь хозяйничало, была меньше процедурной раза в два, но нам с пациентом хватало. Кушетка с матрасом и подушкой влезла — и то хорошо. Был ещё стул, на который мой подопечный складывал верхнюю одежду типа больничной пижамы. Радовало, что за эти сеансы мне с декабря обещали доплачивать полставки от моей зарплаты кардиолога. Не сказать, чтобы я так уж в деньгах нуждался, но и бесплатно работать как-то не слишком приятно.

— Арсений Ильич!

Я обернулся на знакомый голос. Ну конечно, Романовский собственной персоной. На тонких губах змеится кривая ухмылочка, хотя, подозреваю, пытается изобразить дружелюбие.

— Извините, что отвлёк вас от созерцания окрестностей, но в вашей 9-й палате у Герасимова подскочило давление. Сильно подскочило, до 220. Почему-то я узнаю об этом от дежурной сестры раньше вас. Вы уж примите меры, что ли.

Я покосился в сторону столика дежурной медсестры, та, внимательно наблюдавшая за нашей беседой, но вряд ли что-то слышавшая, всё же, видно, поняла, о чём речь, пожала плечами и развела руки в стороны, всем видом демонстрируя, мол, я тут ни при чём.

— Час назад во время обхода давление у него было нормальное. Хорошо, что Ольга Владимировна встретила вас, а вы меня, — съязвил я. — Сейчас же приму меры.

Я поправил висевший на шее стетоскоп и направился в 9-ю палату. Внутри меня всё кипело, но внешне я был спокоен. Вот же гадёныш, всегда найдёт, к чему прицепиться. Дня не проходит, чтобы не поддел, и желательно на виду у коллег. Хорошо хоть по большому пока не гадит, но чувствую, как только случай представится — тут же наложит мне на голову солидную кучу. И радостный будет наблюдать, как я обтекаю.

У больного и правда давление подскочило. Переволновался старичок после встречи с родственницей, сообщившей, что его внучка слегла с корью. Успокоил, что в наше время корь лечится на раз-два, назначил капельницу с магнезией, к вечеру давление удалось нормализовать.

Между делом провёл сеансы иглорефлексотерапии с несколькими пациентами. К вечеру, как обычно, навалилась приятная усталость. Из больницы шёл домой через парк Белинского по так и не растаявшему снегу (всё ж таки заоконный градусник в ординаторской показывал минус два на улице), который приятно похрустывал под ногами. Ещё и сверху медленно падал, обещая к утру небольшие сугробы. Фонари, стоявшие ровными рядами, как солдаты почётного караула, меланхолично освещали пустынные в этот час аллеи желтоватым светом.

Шёл и думал, что вечер снова придётся коротать одному. Мама на позапрошлой неделе всё же перебралась к своему Юрию Васильевичу, а я остался в квартире на Карла Маркса единственным хозяином. Мама появлялась по выходным, варила на неделю щи-борщи, пекла пирожки, помогала с уборкой-стиркой, и вновь убегала к своему немолодому возлюбленному. Похоже, там у них всё достаточно серьёзно, если Юрий Васильевич уже предложил маме узаконить их отношения. Да-да, и до этого дошло. Глядишь, мамуля быстрее меня второй раз замуж выскочит, нежели я первый раз женюсь. Эх, Танька, Танька…

С экс-невестой мы с тех пор, как высказали всё друг другу у входа в театр, больше не пересекались. Интересно, как у неё дела? Так-то по идее мне должно было плевать, что в её жизни происходит, но всё ж таки не совсем мне чужой человек. Может, опять замуж собралась, только на этот раз за своего дипломата… Ладно, плевать, у неё своя жизнь — у меня своя.

— Слышь, земляк, время не подскажешь?

Грубоватый голос с хрипотцой вырвал меня из раздумий. Передо мной стояли мужчина и женщина. Мужику лет сорок, не очень высокий, но широкий в плечах женщина выглядела чуть помладше. Причём была размалёвана, будто какая-нибудь жрица любви с Тверской из 90-х. При этом щеголяла в полушубке и меховой шапке, и то и другое было пошито то ли из собаки, то ли из лисицы. Мужик был усат, однако на подбородке и щеках проступала щетина, словно он решил с запозданием отрастить ещё и бороду.

Я потянул вверх левый рукав пальто.

— Половина восьмого.

— Хорошие часы, «Командирские» вроде?

— Они, — подтвердил я, подумав, что бы сказал мужик, увидев на моём запястье «Ролекс».

— Слушай, может, закурить заодно найдётся?

Вот же пройдоха, не удивлюсь, если он следом и деньжат взаймы попросит.

— Не курю, — развёл я слегка руки в стороны, и двинулся дальше.

А когда миновал парочку, то услышал за спиной вместо удаляющихся шагов странное и подозрительное движение. Обернулся в последний момент, когда рука с зажатым в ней ножом с длинным узким лезвием уже летела в мой живот. А изначально, похоже, метил в почку. И тогда мне бы сразу пришёл белый и пушистый зверёк.

Кончик ножа всё-таки вспорол ткань пальто и даже слегка рассёк кожу на животе, где-то чуть выше пупка. Там, куда попал кончик ножа, почти не болело, но ощущалось что-то влажное и горячее. Не сделай я шаг назад — и лезвие могло достать до внутренних органов. А тут был шанс убежать. Тем более что соперник, не ожидавший от меня такой прыти, на несколько секунд застыл в нерешительности.

— Бей его, Егор, бей же! — крикнула женщина.

И даже подтолкнула своего хахаля в мою сторону. Вот же сука!