Алину сшибли с колен жестоким пинком в спину. Вообще не церемонясь, на неё навалились две громадные фигуры, сплошь увешанные оружием и разнообразной амуницией. Девушка пронзительно закричала, когда ей с хрустом завернули за спину руки, но крик быстро оборвался - одновременно со смачным тычком головы о землю.

Я хрипел странным людям с оружием, что я здесь, что меня похитили, и что я ранен, но всё без толку. Дыхание быстро стало прерывистым, по животу потекли струйки липкой крови, во рту тоже появилась кровь. Я умирал, исходил жизнью прямо у них под ногами, но до меня никому не было дела!

— Машину убрать!
– вдруг послышался хорошо поставленный командный голос. Женский голос.
– Оцепление снять. Осталось две минуты на всё! Живо-живо-живо!

— Как быть с телом?
– остановился один боец. Алину уже куда-то уволокли.

Надо мною вдруг кто-то склонился. Я не мог разглядеть лица, не позволял слепящий свет прожектора, но запах… Командир отряда вооружённых людей злоупотребляла очень сильными духами…

— По… помогите…

— Хорошее попадание. Молодец, Сурок.

Когда я понял, что эти люди говорят обо мне, по внутренностям растёкся жуткий холод. Они не собирались помогать! Да ведь это они ранили меня, они меня убили!

— Снаряд забрать, тело оставить здесь, - продолжала сыпать распоряжениями командир.
– Сообщить в органы завтра к обеду, как только закончится дождь. А ну, быстрей, быстрей! Сурок, сколько осталось?..

— Ещё минута двадцать две… минута двадцать одна… - голос из потока света звучал забитый, измученный какой-то - я расслышал это даже сам находясь на грани жизни.

— Ясно, - прервала его командир.
– Гаджет должен остаться при нём, как и вещи. Так, платье. Пусть тоже останется тут. Ложный след не помешает.

— Его заберут… - опять подал едва живой голос невидимый Сурок.

— Они?

— Да.

— Уверен?

— Не… нет…

— Тогда оставим, как я сказала. По машинам!

Я перестал просить ещё полминуты назад. Да уже и не мог. Но когда из груди потянули пробивший лёгкое болт, заорал остатками голоса и взмолился, тщетно пытаясь защититься вялыми руками. Боль была страшной, ненастоящей какой-то и необычной, мне никогда не было так больно, но сознание не спешило покидать меня.

Ничуть не заботясь обо мне, фургон вскоре юзом рванул с места, забросав меня землёй. Пропал слепящий свет и, спустя два моих прерывистых вздоха, я окончательно остался наедине с ночным, полным звёзд, небом. Мыслей не оставалось. Ну что могло быть в голове в такой момент? Звать на помощь? Ползти?

Но совсем скоро я с удивлением и ужасом понял, что снова не один. Совершенно неосмысленно свернувшись в позу эмбриона, я вдруг уткнулся лицом в чей-то громадный ботинок.

— Опоздали, - без малейшего намёка на досаду “посетовал” его обладатель.

— Да, на минуту примерно… - второй голос звучал с акцентом.
– Как они это делают?

— Не знаю. Но работают в последнее время хорошо. Слишком хорошо…

Каким-то дремучим чувством я ощущал, что просить о помощи этих равносильно попытке уговорить медведя не жрать тебя. Я лежал смирно, слушая своё хрипение и их отрывистый диалог, зачем-то стараясь запомнить как можно больше из услышанного. Надеялся выжить?..

— Платье, - сухо констатировал тот, что с акцентом.

— Вижу. Тут была она. Выходит, об Алине можно забыть?

— Очень похоже на то. Ты знаешь, кому предназначалось это тело?
– ботинок ткнул меня в щёку.

— Бельзааб.

— Оу… И хорошо, что Орден нас опередил. Отвратительный тип.

— Додумайся ещё Антону так же сказать, - ехидно усмехнулся заговоривший первым.
– Ладно. Двигаем.

Я не слышал ни звука мотора, ни хлопка дверей. Даже шагов толком не звучало. Просто в какой-то момент стало тихо, словно бы эти двое вдруг растворились в воздухе. Мне было больно и страшно, я не понимал, что делать, но твёрдо знал одно:

Я очень хотел жить.

Нужно было просто дождаться помощи. Помощь придёт, обязательно. Меня найдут. Найдут!

Понятия не имею, сколько прошло времени, прежде чем я осознал обратное. Сил не оставалось ни на что, их приходилось тратить даже чтобы просто не перестать дышать. Меня бешено колотило, но холода я уже давно не чувствовал. Время тянулось садистски беспощадно, отмеряя смертельно раненому пацану под открытым небом лишь жалкие крохи.

И вдруг я почувствовал странное, слабое, но упрямое тепло, которое, как бы ночь и время ни старались, никак не покидало меня. А потом я увидел огонь. Тот самый посох-факел всё ещё горел внутри меня! Не имея ни малейшего представления, что это такое, и чем может помочь, я тем не менее “бросился” к факелу как к последней надежде. И в следующую же секунду осознал себя рядом с ним, во плоти.