Материнские объятия пронесли меня с крыльца прямо в комнату, где уже был накрыт обильный деревенский стол с салатами и закусками. На кухонной плите дымились кастрюля с борщом и еще пара кастрюль с каким-то вторым блюдом. Для взрослых на столе возвышался традиционный графинчик, для меня – банка с вишневым соком. У меня заурчало в животе – как тогда, в гостях у Аллы. Все-таки на фоне постоянного питания в столовых домашняя еда производит магическое впечатление.

– Ну что же, – провозгласил папа, разливая деревенскую настойку по рюмкам, в то время как тетя наливала мне в чашку сок. – Я предлагаю поздравить нашего чемпиона…

– Я еще не чемпион, – с улыбкой напомнил я.

– Неважно! Будешь чемпионом, а пока – победитель турнира, что уже, должен вам сказать, весьма и весьма солидно! В общем! Молодец, сынок, мы тобой гордимся и желаем тебе дальнейших успехов!

Я с благодарностью выслушал эти слова (за этот день, наверное, раз в четвертый или пятый – но я понимал, что отец сильно взбудоражен моей победой) и пригубил сок, который был сказочно вкусным и совсем не похожим на то, чем мне приходилось угощаться во время полдников в нашей столовой. Вдруг я заметил, что мама как-то странно на меня косится. А конкретнее – на те места на моем теле, которые были заботливо замазаны теткиным кремом.

– Миш, а что это у тебя такое? – наконец спросила она, подозрительно сощурив глаза.

«Ну все, Штирлиц», – подумал я. «Твоя явка провалена».

Да, наверное, гримёр из моей тетки получился бы не очень. А может быть, из меня актер… Так или иначе, но нашу с ней хитрость мама раскусил довольно быстро.

– Боже мой, боже мой, – запричитала она, разглядывая мои синяки и ища по моему телу другие свидетельства моих ужаснейших, а может, и смертельных, травм. – Я так и знала!

– Чего ты так и знала-то? – внезапно подал голос отец. – Что в боксе дерутся? Ну да, так и есть!

Уж не знаю, может быть, сыграли свою роль уже прошедшие пара тостов, а может, с тех пор, как отец начал меня поддерживать, он и сам стал немного увереннее, но его голос сейчас звучал твёрже и решительнее, чем раньше. Я даже успел подумать, что вряд ли у матери теперь получится настоять на каком-нибудь своем решении, если отец будет против.

– Тебе лишь бы свои хохмочки травить! – раздражённо махнула рукой мать. – А я там ночей не сплю, все думаю, как бы вместо цветов на соревнования не пришлось лекарства в травматологии возить!

– Вечно ты вс драматизируешь, – поморщился отец. – Ты бы видела, как наш парень выступал! Это же было… – он поднял вверх руки, пытаясь подобрать слова. – Он уже мастер, понимаешь? Ты бы слышала, как ему рукоплескал весь зал. А что мне потом про него сказал тренер?

– Григорий Семенович? А что он сказал? – вырвалось у меня.

– Смотри не зазнайся только, – улыбнулся отец. – Но он сказал, что такого быстрого прогресса за все годы своей тренерской работы не встречал. А, насколько я понял, он очень опытный человек, так что это многое значит!

– Прямо так и сказал? – мать с надеждой взглянула на отца, и, кажется, в этот момент у нее проступили слезы гордости.

– Так и сказал! – кивнул отец. – Да я и сам видел, как наш Мишка там рубился! Ты представляешь, выходит против него такой здоровенный бугай – ну явно сильнее его, и опытнее наверняка. А Мишаня его раз! Тут сбоку подошел, там защитился, тут не подпустил, и все – тому ничего не оставалось, как сдаться! Нет, я, конечно, не боксер – и то понимаю, что по уровню наш парень там на две головы выше большинства. И это еще при том, что он занимается недавно! В общем, мне, конечно, грустно было летом узнать, что он решил забросить шахматы, но… теперь я увидел, что бокс – и вправду его призвание. Да чего там говорить, ты посмотри вон, как у него глаза горят!

– Да ладно тебе меня уговаривать-то, – мать с улыбкой смахнула слезу. – Чего же я, слепая, что ли. На самом деле, Миша, я тобой очень горжусь. Мне папа как рассказал о твоих успехах – я сначала даже не поверила. Думала, приукрашивает. Но уж судьи-то не будут приукрашивать, верно? Я тобой тоже очень горжусь, мой сыночек. Просто боязно мне за тебя.

– Ох, те судьи… – протянул отец, которому, видимо, наступили на его больную мозоль. – Ты бы видела, как они там одного протаскивали!

– Какого? Зачем? – не поняла мать.

– Да блатной там один был, – объяснил отец. – Из «армейцев», внучек генерала. Тот генерал почему-то возомнил, что его внучок должен стать чемпионом. И пусть бы становился, если бы был талантливый и упорный. А то ведь пацан его в деле ничего не умеет, при первых же трудностях сам взял и из ринга вылез. Зато самомнения у него – подвиньтесь все! Только появляется – все должны на цыпочках перед ним бегать.

– А зачем же бегают-то? – снова недоуменно спросила мать. – Ну раз он никакой. Объяснили бы, что такого вытянуть невозможно. И потом, это же позор какой на всю Ивановскую…