Судьба занесла Дмитрия Бурова далеко от Советского Союза. Но война идет везде, и бороться с фашистами можно разными методами. Англичане предлагают сделку? Что же, отказываться он не будет. Но главная цель - вернуться обратно в родной Уральский Добровольческий танковый корпус.
Глава 1
Первое, что я увидел, открыв глаза — некогда светлый, а теперь чуть пожелтевший потолок больничной палаты, по которому ползала муха.
Жив! Я — живой! Надо же! И в этот раз удалось договориться со смертью, взять ее в рассрочку, заплатив лишь очередной взнос, чуть не ставший последним.
Досталось мне знатно, и в довершение всего — пуля, застрявшая в груди. Я прислушался к собственным ощущениям — боли не было. Сколько же я тут валяюсь? И, где, собственно, нахожусь?
Совсем рядом, буквально в паре метров, кто-то натужно застонал, потом громко зашелся плохим булькающим кашлем и, наконец, умолк.
Я повернул голову. Палата на двоих, и это достаточно непривычно, учитывая, что все наши госпиталя перегружены ранеными, которых селили буквально друг у друга на голове — мест катастрофически не хватало, сестры бегали замученные, с усталыми грустными лицами и непроходящими тенями под глазами, а доктора, делавшие по несколько десятков операций в день, спали прямо на месте, не в силах сделать даже десяток-другой шагов до ординаторской. Но то у нас…
Здесь же все выглядело гораздо более цивилизованно и современно. Двухместная палата, рядом с каждой кроватью тумбочка, а на них — чудо! — черные телефонные аппараты с дисковым набором. Причем, у каждого свой. Над изголовьем кроватей свисали веревочки-звоночки для срочного вызова медсестры. На стенах висели умиротворяющие пейзажи в позолоченных рамах, на окнах — кружевные занавески. Идиллия, мать ее! Истинный рай!
Так, что я мог воскресить в памяти из ближайшего прошлого? Я прикрыл глаза и начал вспоминать…
…Поляна, достаточно ровная и большая для разгона самолета. Сам самолет — небольшой двухмоторник, который Флеминг и его помощник и правая рука — О’Хара уже выкатили из укрытия и теперь готовили к взлету.
Винт натужно завертелся, движок начал было покашливать, но потом все же справился и, наконец, гулко затарахтев, заработал размеренно и уверенно.
Флеминг, сидя за штурвалом, радостно всплеснул руками, а рыжий, матерясь, отскочил от винта — его чуть не разрубило на куски.
— Долбанные самолеты! — ворчливо бросил он, забираясь внутрь по приставной лесенке. — Ненавижу эти железные летающие гробы! То ли дело корабли, в них вся сила мира!..
Все это я видел, борясь с тем, чтобы не потерять сознание, сидя внутри салона у самого окна. Пуля в груди добивала меня. Наверное, любой другой уже умер бы, но я еще держался, однако, чувствовал, что и мне недолго осталось. Срочно требовалось хирургическое вмешательство, но и оно ничего не гарантировало. Просто без операции мне точно конец, а если попадется толковый врач — кто знает, могу и выжить со своей сверхъестественной способностью к регенерации.
Сам не понимаю, как мы добрались до этого места, как я выдержал…
Сначала мы ехали на мотоцикле с коляской, конфискованном в хозяйстве ныне покойного Метерлинка, а потом меня буквально тащили на себе англичане по одному, лишь им известному маршруту. Флеминг — при первой же встрече я исключительно наитием и детской любовью к старым боевикам угадал его настоящее имя, и О’Хара — крепкий и злобный ирландский сукин сын.
Потом мы отыскали спрятанный самолет, закрытый маскировочной сетью и ветками. Благо, как я понял, англичане оказались в плену не так давно, и самолет за это время никто не успел обнаружить.
И вот короткий разгон по полю, и мы в воздухе.
— Йо-хо-хоу! — восторженно взревел ирландец. — Но корабли все равно лучше!
Флеминг с ним не спорил, а меня сильно повело, голова закружилась, все вокруг начало мелькать, как в дурном сне, и через минуту я все же потерял сознание.
Очнулся я все там же, мы все еще летели, вот только сейчас надо мной склонился англичанин с окровавленным скальпелем в руке. Кажется, он проводил операцию. Флеминг был сосредоточен и очень удивился, когда я открыл глаза — он явно этого не ожидал.
— Сэр, — сказал он, — но я же вколол вам… хм… вам лучше еще… вздремнуть… пока я не закончу.
Мне хотелось поспорить, но он приложил к моему лицу тряпку, от которой пахло какой-то гадостью, и я опять отрубился, теперь уже надолго.
Когда я пришел в себя в следующий раз, то лежал на мягких тюфяках у борта самолета, грудь моя была крепко перебинтована, нас слегка потряхивало, но мотор гудел ровно. Выжил? Неужели англичанин сумел вытащить пулю из моей груди в таких условиях?
Флеминг как раз склонился надо мной, держа в руке шприц, наполненный мутным раствором.