В общем помещении отдела Марьяхо увлеченно вырезала заметку — ее стол был завален провинциальными газетами. Не дожидаясь, пока ей представят новенькую, она добродушно обратилась к вошедшим:

— Представляете, китайский ученый заявил о создании черных дыр в лаборатории!

Рейес сочла себя обязанной отреагировать:

— В лаборатории? Какой ужас.

— Да, я уже из шести газет вырезала заметки об этом, и уверена, что завтра еще несколько напечатают. Уж не знаю, откуда они это взяли. Может, какая-нибудь контора по производству страшилок-фейков старается. Я Марьяхо, а ты, видимо, племянница комиссара.

— Меня зовут Рейес.

— А я Буэндиа. Не обращай внимания на Марьяхо! Она сама выдумывает новости и сама же их распространяет. Такое вот хобби.

Буэндиа подошел поцеловать ее в щеку, и Рейес не возражала. Никто не прокомментировал ее внешний вид, но сотрудники ОКА не понимали, как с ней себя вести, — как с мужчиной или как с женщиной. Впрочем, к их облегчению, Рейес это, похоже, не волновало.

Марьяхо хлопнула ее по плечу, грубовато, зато с искренним дружелюбием.

— Я тебя научу пользоваться кофемашиной, она на вид простенькая, но там есть свои хитрости.

— Спасибо. А правда, что вы сами сочинили эту новость?

— Разумеется. Черные дыры в лаборатории! Это же просто бред. Иногда мне кажется, что в газетах работают одни дремучие невежды.

— А зачем вы это делаете?

— Я собираю вырезки в альбом. Когда-нибудь вытащу на свет все свои фейки, и обрушу репутацию многих СМИ. Обо мне станут рассказывать на факультетах журналистики всего мира. — Марьяхо рассмеялась, но никто не понял, шутила ли она.

Вошел встревоженный Сарате. Не снимая куртки, он остановился посреди комнаты и спросил, ни к кому конкретно не обращаясь:

— Ческа пришла?

— Ее же в суд сегодня вызвали, — ответил Ордуньо.

— Она не явилась.

Ордуньо ошеломленно уставился на него:

— Не может быть. Она всю неделю готовилась к выступлению.

— Я сам только оттуда и не видел ее. Прокурор в бешенстве. Она не звонила? За все утро Ческа ни с кем не выходила на связь?

Сарате обвел помещение взглядом, но ответом ему стало молчание — недоуменное, растерянное и с оттенком тревоги. Рейес понимала, что знакомиться с ним сейчас было бы неуместно и бестактно. Ей захотелось стать невидимой, прикинуться шкафчиком для документов или кофемашиной. Пусть напряжение спадет, с Сарате она поговорит позже.

— Не похоже на Ческу — пропускать заседание суда, — заметил Буэндиа.

— Тем более по делу, которое она сама вела, — добавила Марьяхо.

Сарате раздраженно махнул рукой, как будто упрекая коллег в том, что, вместо того чтобы успокоить, они заставили его волноваться еще больше. Ческа несколько месяцев вела расследование и в результате раскрыла преступную сеть, которая похищала людей и держала их в рабстве. На сегодняшнем процессе она была главным свидетелем, и ее неявка — лучший подарок для защиты.

— Ты на мобильный ей звонил?

Ордуньо сам понимал, что вопрос риторический. Это была скорее попытка отогнать дурное предчувствие.

— Больше двадцати раз. Не берет.

— А домой к ней заходил? — заволновалась Марьяхо.

— В звонок звонил, ухо к двери прижимал. Глухо.

— А ключей у тебя нет?

— Нет, — с досадой ответил он.

Рейес хватило трех секунд, чтобы сложить картинку. Раз все уверены, что у Сарате есть ключи от квартиры Чески, можно предположить, что у них интимная связь. Но раз ключей у него все-таки нет, значит, эта связь не настолько серьезная, как всем казалось.

Догадки, опасения, предложения посыпались одно за другим. Вдруг у кого-то из соседей есть ключи? Но мы же не можем просто взять и вломиться к ней в квартиру! А если ночью у нее случился какой-нибудь приступ, и она умерла в постели?

— А если она в постели с мужчиной после бурной ночи? — резко бросила Марьяхо, видимо, пытаясь закрыть дискуссию. — Чтобы вскрыть дверь, нужно судебное постановление. Никто нам его не даст только потому, что Ческа не берет трубку.

— Еще она не явилась в суд, не забывай.

— Все равно, Сарате, этого мало.

Он кивнул, понимая, что постановление раздобыть нереально. Но тревога росла, от нервного напряжения скрутило желудок.

— Вчера на улице Усеры праздновали китайский Новый год, — вспомнил Ордуньо. — Она мне говорила, что собирается там прогуляться.

Буэндиа энергично кивнул:

— Мне тоже говорила. У нее глаза воспалились, но вроде ничего серьезного. Я посоветовал ей капли.

— Что за страсть к самолечению, — покачал головой Ордуньо.