Всё что я до этого знал о боли оказалось полным фуфлом. Она накрыла меня волной, затопив разум и ни сатори, ни что-то ещё не могло от неё спасти. У меня было ощущение, что мои нервы достали из тела, подожгли и заморозили одновременно. И не было сил остановить эту пытку или отрешиться от терзающих разум мук. Я не знаю, сколько прошло времени, пока меня не отпустило, но в ушах ещё несколько минут звенело от моих собственных криков.

Если бы ремни, удерживающие тело распятым на прозекторском столе, были чуть менее прочными, клянусь, я бы порвал их в клочки, но закреплён я был как следует, можно сказать основательно. Это я проверил ещё в первые секунды, когда очнулся, а сейчас убедился окончательно. Как и в том, что меня отрезало от силы энергета. Никакого отклика, будто никогда и не было. И свалить на то, что от боли я просто не смог к ней обратиться тоже нельзя, ведь энергетическое тело было частью меня. Как сердце, печень, лёгкие. Так и с энергией, если уж стал энергетом, то управлять ей было так же естественно, как дышать. А тут ничего, словно я опять стал обычным человеком.

— Не получается? — надо мной нависло костлявое лицо Ангела Смерти из Освенцима. — Вы крепкий юноша. На вашем месте даже куда более взрослые люди, с высокими рангами начинали скулить и молить о пощаде, а вы пытаетесь сопротивляться. Но ничего, мы только начали. Это была лишь небольшая демонстрация моих возможностей, одна из техник которую я лично разработал и довёл до совершенства. И у меня их много, так что заскучать не успеешь. Да и привычные инструменты никто не отменял. Банальные иглы под ногтями иногда дают потрясающий результат, если, конечно, предварительно отрезать пациента от энергетической составляющей, что не так просто. Для этого требуется опыт и…

— Мистер Гальего, сэр, — внезапно в разговор вмешался ещё кто-то, судя по виду и по тому, что говорил он по-английски, американец, похоже оперативник ЦРУ, хотя может кто-то из местной резидентуры. — Не забывайте, что у нас есть вопросы, на которые он должен ответить. Мы были бы признательны…

— Эта тварь убила моего внука и должна ответить!!! — переход от ледяного спокойствия к истерике у Менгеле был настолько быстрым, что я вздрогнул всем телом, хоть уже давно меня ничего не пугало. — Не смей мне указывать!

Но видимо, я недооценил уровень истерики, потому что кроме крика и брызганья слюной Доктор Смерть вскинул руку и американца вывернуло наизнанку. В прямом смысле этого слова. Вместо крепкого, уверенного в себе человека, причём энергета посильнее меня на том же месте лежала куча мяса и костей, поверх которых расположились внутренние органы. Лёгкие сжимались, качая воздух, сердце билось, но человек был уже мёртв, и я бы не назвал такую смерть лёгкой.

Меня вырвало, правда желудок был пуст, да и голова оказалась грамотно повёрнутой набок, поэтому всё, чего я добился, оказалось желчным привкусом во рту. Сам же Менгеле даже не обратил на это внимание, ему уж точно было не впервой. Я же только сейчас понял, к какому психу попал в лапы. И несмотря на всю браваду, мол я уже умирал, мне стало дико страшно. Настолько, что понадобилось дичайшее усилие воли, чтобы не начать умолять простить и лебезить перед этим уродом лишь бы остаться в живых.

Понятное дело, это бы не помогло, но ты пойди объясни это подсознанию. Инстинкт выживания является первостепенным, а ещё со времён, когда люди были обезьянами в нём вшито, что потерпевший поражение должен выразить свою покорность и его пощадят. Поди объясни ему, что люди куда более жестокие твари чем любые звери и убивают с куда большей лёгкостью и чужих и своих.

— Нас прервали, — убив цэрэушника Менгеле снова взял себя в руки, вернувшись к образу хладнокровного учёного. — Итак, о чём это я? А, об отсечении энергетического тела. Очень, очень интересное было исследование, занявшее почти сорок лет моей жизни, но в итоге мне удалось создать рабочую методику, позволяющую с гарантией заблокировать энергетическую составляющую.

— И с-сколько человек вы д-для этого унич-чтожили? — мне было очень страшно и зубы клацали, выбивая чечётку, но я не смог промолчать. Мне никогда не было интересно, что творится в голове у подобных уродов, но как любой нормальный человек, я всё ещё не мог признать, что для кого-то человеческая жизнь не стоит и ломаного гроша. — Оно с-стоило того?

— Человек? — удивился Доктор Смерть. — Господь с вами, я ставил опыты исключительно на унтерменшах. Все эти евреи, цыгане, славяне или латиносы, расплодившиеся как тараканы и прожирающие ресурсы настоящих людей! Для вас должно быть гордостью послужить материалом для моих исследований! По крайней мере это хоть этим оправдают свою никчёмную жизнь!

— Больной нацистский ублюдок, — я бы плюнул в его сторону, если бы мне было чем. — Правильно мы раздавили вашу фашистскую гадину, жаль только что всех не добили. Ну ничего, тебе теперь никуда не сбежать. Наши найдут тебя и повесят за яйца, чтобы помучился перед смертью.

— Пустые угрозы, — Менгеле даже не подумал как-то отреагировать на мой выпад, перебирая инструменты на пододвинутом к моему ложу столике. — Так, вот это подойдёт. Начнём мы, пожалуй, с довольно интересного метода. Видишь ли, человек, особенно такие унтерменши как вы, очень легко приспосабливаются к любым условиями. Вы недалеко ушли от животных в этом вопросе, поэтому через некоторое время даже боль перестаёт оказывать достаточного воздействия, а то и начинает приносить удовольствие. Вот именно для этого я разработал специальную методику. Пальцы зачищаются от лишней плоти, оставляя лишь нервы, а затем на них с разной частотой подаются импульсы. Даже животный мозг не успевает приспособиться к подобным изменениям, от чего воздействие выходит особо эффективное. Вот с этого мы и начнём. А чтобы тебе было не скучно…

Я попытался отстраниться, но ремни держали крепко, а в следующую секунду меня парализовало и снова накатила боль. Я ослеп и оглох, плавая по волнам страданий. Казалось, что моё тело распадается на частицы, плавится и горит одновременно. И каждую секунду я мечтал только об одном, умереть, хоть и понимал, что вряд ли это получится. При всей моей ненависти к Йозефу Менгеле я признавал, что в деле истязаний он был серьёзным профессионалом. Поэтому можно было не надеяться на скорое освобождение. Этот круг ада мне предстояло пройти от начала до конца.