— Вряд ли, — а вот сама Сикорская осталась спокойной, собранной, и ничуть не впечатлённой речью нацистского подонка. Поэтому с лёгкостью смогла отразить его атаку, когда тот исподтишка нанёс удар, выпустив нечто, похожее на кислотную змею, оставляющую проплавленный след в грунте. Тварь была добрых пяти метров размером, но её разметало одним ударом появившихся из земли сосулек. А следом и сам Менгеле оказался запечатанным в глыбу льда. — Тебе не помогут твои подлые уловки. Семён, можешь помочь?

— К-конечно! — для Татьяны Игоревны я был готов если не на всё, то на очень многое. И пусть после полёта я основательно закоченел от холода, но был готов сделать всё что потребуют. — Я г-готов!

— Сейчас мы будем казнить этого фашистского подонка. — Зима Мама была настроена крайне серьёзно, от неё прямо исходили волны благородной ярости, — Возьми телефон и сними всё, чтобы было видно, что это не самосуд, мы лишь исполняем приговор, вынесенный трибуналом.

— Эм… — я оглядел себя, прикрыв наконец, хозяйство ладошкой, — Тут такое дело… я немного не одет и телефон тоже остался там.

— Держи! — На удивление, женщина кинула мне вполне пристойную и современную трубку. — И не жмись, чего я там не видала. Ракурс выбери, чтобы было всё видно.

— Сделаю! — я подхватил смартфон и навёл его на глыбу льда. — Запись пошла!

— От имени Советского Союза Социалистических Республик, я, Сикорская Татьяна Игоревна, — от голоса Матушки Зимы по округе начали расходиться волны силы, от которых даже деревья гнуло и едва не вырывало из земли. Мне так и вовсе пришлось опуститься на одно колено, иначе просто смело бы той энергией, что излучала Архонт мороза. — привожу в исполнение приговор гауптштурмфюреру СС, доктору медицины, Йозефу Рудольфу Менгеле. За многочисленные убийства, пытки, истязания, за заморённых голодом, замороженных заживо, за сожжённых в печах, сгинувших в концлагерях. За тех, у кого выкачивали кровь, вырезали органы, кого приносили в жертву на алтарях, выкачивали досуха, кого пожирали живьём, за всех тех, кто погиб в эту страшную войну, приговариваю тебя к окончательной смерти!!! Да будет так!!!

Пока Татьяна Игоревна читала приговор давление только усиливалось, но с её последними словам, вся выпущенная ей сила словно единый кулак ударила по глыбе льда с вмороженным в неё Доктором Смерть. И разнесла её на мелкие кусочки. Сам Йозеф Менгеле тоже разлетелся на осколки. И что характерно, даже промороженный насквозь он всё ещё оставался живым, но сейчас на месте, где стояла глыба, в небольшом кратере лежал громадный чёрный шар. Сила и знания Архонта, способные не просто поднять меня до Мастера, а, возможно, сразу сделать Командором. Но впервые за все эти годы я отвернулся, брезгуя и силой, и знаниями. Кое-что должно быть уничтожено полностью и больше никогда не появляться на этой земле. Поэтому я с совершенно спокойным сердцем поднялся и подошёл к устало смотрящей в одну точку старой женщине. Почему-то именно сейчас её возраст стал отчётливо виден, как и то, насколько она устала.

— Я всё снял. — Мне хотелось обнять прапрабабушку Сони, но в моём виде это было немного чересчур. — Вы всё сделали правильно. Эта тварь наконец сдохла. А теперь поехали домой, что-то меня немного хреново. Всё-таки Европа — это явно не моё. В следующий раз поеду в Монголию, там такого точно не будет!

Глава 25

— Молодец, теперь выполни петлю Нестерова так, чтобы вода не пролилась, — Татьяна Игоревна, расслабленно откинувшаяся на спинку стула, наблюдала за моими тренировками с полным стаканом, летающим по комнате. — И продолжай, продолжай! Как там дальше… Старичок хотел поспорить, но с иным накладно вздорить.

— Царь хватил его жезлом по лбу, тот упал ничком, — вздохнув я продолжил декламировать «Сказку о золотом петушке, одновременно управляя 'третьей рукой» и пытаясь разогнать стакан чтобы он выполнил указанный маневр. — Да и дух вон… Здравия желаю!!!

— Лэжи, лэжи, — отмахнулся невысокий и невзрачный с виду старичок старомодных круглых очках. — Не надо скакать. Доктор сказал постельный рэжим, значит надо соблюдать. Рад тебя видеть, Татьяна Игоревна.

— Добрый день, Лаврентий Павлович. — в отличии от меня Сикорская успела поймать упущенный мной стакан и поднялась со стула спокойно, с внутренним достоинством. — Ничего, ему полезно почувствовать субординацию. А то совсем от рук отбился. Позволил себя похитить, в Париже устроил войну банд, от которой чуть половина города не сгорела. Сердце опять же отдал.

— Но всё же закончилось хорошо, — улыбнулся Берия, опускаясь на стул, который внёс неприметный человек в сером костюме и совершенно невыразительным лицом. Такого в толпе не заметишь и не поймёшь, кто тебе в печень лезвие засадил. — Присаживайтэсь. Не заставляйтэ старика голову задирать.

Я понял, что как идиот продолжаю стоять на кровати вытянувшись по стойке смирно и покраснев, спустился на пол, усевшись на матрас. Сикорская устроилась на своём стуле. Не сказать, что я не ждал визита кого-то из высокого начальства, но уж точно не думал, что это будет сам Лаврентий Павлович. С одной стороны, это невероятно льстило. Со Сталиным виделся, сейчас и с Берией довелось, он сам, лично, ко мне явился. С другой — что-то у меня очко сжалось так, что смогло бы урановый лом перекусить. Покуролесил я от души, за меньшее люди на лесоповал уезжали. Хотя и прибыток вроде весьма значительный. За одного Менгеле могут очень многое простить. А тут и прямая связь фашистского недобитка с американцами, и координаты секретных тюрем, в которых, в том числе, содержатся наши агенты. Да и кубинских товарищей хватает. Короче, не поймёшь, чего ждать, и от этого ещё страшнее.

— Да уж, натворил ты дел, — вроде тон был благожелательным, но я вздрогнул, с ужасом уставившись на бывшего наркома НКВД. Вроде же нет техник позволяющих читать мысли! Тогда откуда?! — Нэ трясись. Претэнзии к тебе есть, но будем считать, что кровью искупил. После войны мнэ доводилось общаться с выжившими из Освенцима, над которыми потрудился Йозеф Менгеле. Жуткое зрелище. Рад, что этот подонок получил по заслугам. Принято решение наградить за это вас обоих орденом Красного знамени.

— Служу Советскому Союзу! — поднялась с места Сикорская и я вслед за ней, подхватил клич, но потом взял себя в руки.