Что говорить. Разрыв сердца, который раньше я мог залечить просто чуть более долгой медитацией, едва не привёл меня к смерти. О повреждении мозга и том, к чему это могло привести, не хотелось даже думать.

Впрочем, даже в этом очевидном недостатке можно было найти плюс. Так как моё тело сейчас было одновременно физическим и энергетическим, мне больше ненужно было использовать дополнительные способности, чтобы воздействовать на чужие энергии. В частности, естественно, на энергию Законов.

Схватив свободной рукой Амалу за кисть, я поднёс к губам её мизинчик и, обнажив заострившиеся клыки, одним резким движением откусил последнюю фалангу.

Амала не могла не быть готовой к тому, что ощутит физическую боль от повреждения тела и я видел, как она напряглась за мгновение до укуса. Но этого оказалось недостаточно. Её горло издало сдавленный хрип, перешедший в жалобный визг, глаза округлились, короткие волосы встали дыбом.

Она не недооценила физическую боль от потери пальца. Вот только штука была в том, что боль, пронзившая её сознание, была не только физической.

Закон Амалы пропитал тело девушки, которую она сделала своим аватаром. Он просочился в мышцы, кости, кровь и нервы. Как и я, сейчас Амала была одновременно физической и энергетической сущностью.

И боль она, я отчётливо видел это с помощью Сущности контроля поля боя, сейчас испытала как физическую, так и «энергетическую». Боль, проникшую в её Закон через нервы аватара.

Начавший кровоточить кончик пальца был прижжён молнией. Я улыбнулся Амале окровавленными клыками. А на её лице впервые отразилось что-то помимо гнева или презрения. И вид паникующей Руйгу заставил меня улыбаться ещё шире.

— Мне жаль девушку, которую ты захватила, — произнёс я. — Искренне жаль. Но тебе пора расстаться с наивной иллюзией о том, что я не смогу навредить ей, чтобы навредить тебе. Думаешь, что всё узнала обо мне? Выяснила, что я из мира без магии, цивилизованного и ценящего гуманизм? Решила, что такой как я не способен на подобные зверства? Не способен пожертвовать невинным человеком ради своей мести? Поверь, ты не знаешь обо мне слишком многого, чтобы делать подобные выводы. И то, что произойдёт дальше, будет твоим наказанием за неосведомлённость.

Пальцы рук. Ладони. Кисти. Предплечья. Локти. Плечи.

Понемногу. По одному укусу. Продавливая кожу, разрывая мышцы, дробя кости. И после каждого обязательно прижигая рану, чтобы избежать критической кровопотери.

Где-то на девятом пальце она перестала пытаться сдерживаться и начала орать во весь голос. На середине ладоней она охрипла, но всё равно продолжила визжать надтреснутым, как звук старого патефона, голосом.

После первой трети ладоней я впервые услышал, как Амала шепчет, чтобы я прекратил. Когда она произнесла это в первый раз, совсем тихо, скорее инстинктивно, она явно настолько разозлилась на саму себя, что ещё пару минут стойко молчала.

Но на уровне локтей её пробрало снова, и больше она уже не замолкала. Из её глаз текли слёзы, из ноздрей — сопли, изо рта стекала кровавая от прокушенных губ и щёк пена. Брюки, в которые была одета аватар, давно стали мокрыми.

Физическая боль имела границы. Ограничения, накладываемые самим телом, для которого муки были разрушительны, должны были оградить разум от чрезмерной агонии.

Энергия в этом плане была куда более жестокой. У неё не было никаких ограничений, и ей было плевать, что будет с её владельцем.

Я мог примерно представить, что сейчас испытывала Амала. Боль от разорвавшегося сердца, несмотря на слегка скрасившую её эйфорию прорыва, была одной из самых больших, что я когда-либо испытывал, при том что опыта в этом плане у меня имелось немало.

Более того, теперь абсолютно любая боль обещала стать для меня в несколько раз более мучительной. И с этим уже было невозможно ничего сделать.

Однако моя новая Сущность не просто так имела аспект телесной гармонии. Она идеально объединила мировую ауру и материю, сделала их одним целым, неделимым и способным работать в максимальной синергии.

Мировая аура Закона Амалы наложилась на тело аватара без чего-либо подобного. Грубо говоря, её энергия сейчас была как оголённые нервы, проникшие всюду в организме, так что её агония была минимум на порядок выше моей, и в десятки раз выше, чем даже теоретически должно было способно испытывать живое существо.

Потому было не удивительно, что она так быстро сдалась. Тем более с учётом того, что, как Руйгу, она в принципе вряд ли испытывала хоть какую-то боль в последние сотни, а то и тысячи лет.