— Хочу дать слово девушке, которая очень хотела нас поздравить, – говорю, сверля ее взглядом. – Встречаете, Марина! — объявляю, указывая прямо на нее.

Та растерянно замирает. Смотрит на меня выпученными глазами.

Я делаю самый дружелюбный вид, машу ей, мол, не стесняйся, иди сюда, дорогая. Гости хлопают, кто-то ее подталкивает в спину.

Она неуверенно делает несколько шагов к сцене. Тянусь за ней, хватая за руку, тащу в свет софитов, которые любезно включили организаторы.

— Пожалуйста, не надо, — шепчет мне она, видимо, поняв, что я знаю, кто она, и где сегодня побывал ее грязный рот.

— Не бойся, — шиплю ей в ответ с яростной улыбкой, — все хорошо!

Думаю, ей от моих заверений стало еще страшнее. Выходит на сцену, щурится. Снова смотрю на Ярослава. На его лице написан шок. Даже взбледнул немного. Ха-ха, милый, что, яички жим-жим?

Сую брюнетке микрофон. Она дрожащим голосом начинает что-то блеять, желать нам счастья и все такое. Видно, что напугана. Бросает на меня нервные косарики. А мне прям как бальзам на душу. Только пнуть ее хочется, еле держусь!

Что, мымра, своим ртом только одно хорошо делать умеешь? Два слова связать не можешь.

Выхватываю микрофон, обрывая ее на полуслове:

— Ну вот, друзья! А теперь, давайте все поднимем наши бокалы!

Беру очередной бокал с шампанским со стола рядом со сценой, где они стоят эффектной пирамидой, и говорю тост:

— Выпьем за счастье молодых, то есть — наше. И за настоящую дружбу! За тех, кто всегда рядом, даже когда не должен. И за тех, кто нас поддерживает, не только морально, но и физически!

Делаю глоток под аплодисменты.

Марина, бледная, уже спешит уползти со сцены. Идет бочком-бочком на своих высоких каблучищах. Смотрю ей вслед, и жалею что не ведьма.

Чтоб она поскользнулась на своих ходулях!

И тут Марина, и правда, поскальзывается. Как в замедленной съемке, наблюдаю, как подворачивается ее каблук, она теряет равновесие и летит в стол с “пирамидой”.

Грохот. Звон разбитого стекла, шипение шампанского. Толпа гостей хором выдыхает «Ох-х-х-х».

Марина сидит на полу в луже шампанского среди осколков. Начинает хныкать, как маленькая девочка.

Испуганно оглядываюсь. Я не виновата!

Хотя…

Вместо испуга, на моем лице медленно расползается улыбка:

— Ну, кто говорил, что кармы не существует? — усмехаюсь, забыв, что все еще говорю в микрофон и допиваю шампанское.

Ярослав

Стою в коридоре, наблюдаю, как доктор осматривает Марину. Та сидит в номере и ревет как белуга. На руках и ногах кровоточат ссадины. Но все они, к счастью, неглубокие. Жить будет.

Шампусик, наверное, отлично продезинфицировал.

Вспоминаю дьявольскую усмешку Алины: “Ну, кто говорил, что кармы не существует?” Смех у нее еще такой жуткий был. Тьфу ты!

На ком я женился? Думал, на белой пушистой зайке. Это с первого взгляда. Только откроет рот, а там зубы саблезубого тигра.

Гости толпятся в коридоре, пытаются заглянуть в номер к Марине, но организаторы просят всех вернуться в зал.

Сзади подходит Радмир:

— Все под контролем, говоришь? — усмехается он. — Недооценил ты свою жену. Должен ведь был понять, что она крепкий орешек, когда Катю не сдала. Хоть мы оба пытались продавить.

В тоне издевка. Кошусь на него.

— Алина тут ни при чем, это несчастный случай, — говорю, засовывая руки в карманы.

— Разумеется, — кивает Радмир, продолжая скалиться. — Все видели замес. Слушок, что ты изменил жене на свадьбе, уже гуляет по гостям. В твоих интересах переубедить их.

Перевожу на брата взгляд. Блять, только этого не хватало. Надо поскорей сворачивать эту лавочку, пока все не стало совсем хуево, а я не отметил свою свадьбу переломом носа в травмпункте.

— Знаешь, брат, — хлопает меня Радмир по спине со всей дури, — Правильную жену ты себе выбрал. Может, хоть у нее получится привести тебя в чувство. Слышал, у нее опыт с такими балбесами огромный.

Непонимающе кошусь на него. Он с издевкой добавляет:

– Работала с трудными подростками.

Ржет и уходит. Зло кошусь ему вслед, чувствуя себя посмешищем.

Навстречу шуршит платьем Алина. Подходит ближе, заглядывает в номер:

— Ну что там?

Она навеселе. Прикрываю дверь в номер:

— Давай вернемся в зал.

Алина бросает в меня убийственный взгляд:

— Что, переживаешь за свою потаскуху? — шипит прищурившись.

— За тебя переживаю.

— Ой-й-й, — корчит моську, — как мило. Не переживай, мне уже гораздо лучше. И знаешь, что я поняла?