— И что? Причем тут свадьба? — говорит она, переставая смеяться.

— Видишь ли, это самый быстрый способ сменить имидж. Теперь я стабильный, серьезный семейный человек.

Марина снова смеется. Наклоняется чуть ближе, мой взгляд мгновенно утекает в глубокий вырез ее платья.

— Тогда почему ты не женился на мне?

Смотрю на нее и приподнимаю бровь:

— Ты готовишь хуёво, — говорю, слегка усмехнувшись.

Реально, даже я лучше. Да что там, я охуенно готовлю. А Марина разок приготовила мне омлет. Не омлет, а блевотина.

— Вот трахаешься лучше всех, — добавляю, хлопая ее по заднице.

С “лучше всех”, это я, конечно, перегнул. Но мы же хотим перейти от болтовни к делу.

— Не хочу портить наш первоклассный секс тем, что люди называют браком, — рычу ей, включая на полную всю свою харизму.

Да и ей похуй, что я скажу. Ее это просто заводит. Встаю, кладу руки ей на плечи и легко нажимаю вниз. Непрозрачный намек.

Марина вскидывает на меня будто удивленный взгляд.

Ой, и правда, какая неожиданность! Фу, какой я.

— Иди ты, Яр! — восклицает она, все еще смеясь. — Ты что, дурачок? Прямо сейчас?!

Молча смотрю на нее, улыбаясь, слегка наклоняя голову. Она послушно опускается на колени.

Кладу руки на ремень. Штаны стягивает уже нехуевая такая эрекция. Растегиваю:

— Да, прямо сейчас. Жениться — такой стресс, — бросаю ей с ухмылкой.

Она снова хихикает, шепчет что-то вроде «псих» и тянется к моей ширинке.

Алина

– Ты не жертва, – говорю своему отражению.

Вернусь в зал. Сразу, как будет возможность, возьму сумочку с телефоном, и гори эта свадьба синим пламенем!

Будь что будет.

Подхожу к двери, открываю защелку. Шагаю по коридору в сторону банкетного зала. В глазах все плывет. Ощущение, что качусь с горы, а тормозов нет. И какая-то странная легкость в теле. Ковер мягко пружинит под ногами, даже как-то слишком. Молю, чтобы ноги не предали меня.

Останавливаюсь у двери, за которой играет музыка, звон бокалов, голоса гостей. Делаю глубокий вдох. Стою, словно ноги приросли к земле. Не представляю, как войду и буду улыбаться всем этим людям, большинство из которых я даже не знаю.

Мне нужно время. Или воздух. Или чудо.

Но тянуть больше смысла нет. Перед смертью не надышишься.

Толкаю дверь, захожу, шурша платьем. Все взгляды сразу же устремляются на меня. Ярослав со своей обычной потрясающей улыбкой как ни в чем не бывало идет ко мне.

– А вот и наша прекрасная невеста! – объявляет ведущий. – А значит, самое время для первого танца молодых.

Хоть бы дали опомниться. Я все еще надеялась, что смогу улизнуть до этого гребанного танца.

Свет в зале гаснет, только несколько лучей софитов высвечивают наши с Ярославом фигуры во мраке. По крайней мере, так не видно моих зареванных глаз.

Ярослав подходит, мягко берет меня за руку и ведет на танцпол.

Начинается тихое шипение. Сначала думаю, что это уже мой котелок закипел. Но нет, это специальные машины напускают дыма, чтобы сделать наш танец еще эффектнее.

Густой туман мгновенно застилает пол. Начинает играть песня, которую я для нас выбрала. И тут до меня доходит, что я даже не чувствую злости. Я вообще больше ничего не чувствую. Только пустота. Холодная и черная. Будто кто-то взял и вырвал из груди все, что было теплым, светлым, моим. Только что я была счастливой, самой счастливой девочкой в мире. А теперь – пуф! – будто и не было.

Ярослав останавливается на середине танцпола, жестом приглашает меня на танец.

Мы несколько раз его репетировали с преподавателем. Яр не хотел. Говорил, не мужское это дело все эти “танцы-шманцы”. Еле уговорила.

Кладу руку в его ладонь. Он обнимает меня за талию, придвигает ближе. Начинаем медленно танцевать. Гости аплодируют.

Смотрю в лицо предателя. Такие правильные черты, будто высеченные из мрамора. Но эта безупречная красота холодная, как зимний рассвет.

Вокруг щелкают камеры, все затаили дыхание. Ярослав смотрит на меня сверху вниз, его серо-голубые, почти стальные, глаза сверкают холодным блеском.

Именно в них я и влюбилась. Как только заглянула в них – пропала. Мне показалось, что я знаю его много-много лет. Есть в них что-то до боли знакомое. Что-то волчье, дикое, пробирающее до нутра. И до трепета родное. Вот ду-у-у-ура-а-а-а.

Эта песня о любви, под которую мы танцуем, во мне всегда вызывала умиление. Прям до слез. Теперь же кажется глупой и приторной.

Мелькает безумная мысль: а может, мне показалось? Ну в смысле, может, это можно как-то объяснить, то, что я слышала в номере. Прокручиваю снова все, и становится тошно. Было ясно, что он мне всю дорогу изменял. И даже не собирался бросать свое “хобби”. Конечно, нафига. Это же липовый брак.