Кто-то добавил:

– Такие большие тучи, а дождя нет.

К стоящим присоединились и Курбан с внуком.

– Курбан, у тебя есть рифмованные строчки про всякий случай, – дружелюбно обратился старик к безработному кузнецу. – Прочитай что-нибудь про дождь!

– А дашь коня?.. – вырвалось у Курбана.

– Скорее жизнь отдам.

– Мне только прокатиться, – сжал Курбан в кулак свою бороду.

– Катайся сколько хочешь, – улыбнулся старик. – Я ведь не слепой, вижу, какие взгляды ты бросаешь на него. А стихи нам все-таки прочитай. Так редко видно тебя, живешь отшельником…

Анартай исподтишка ущипнул Атагельды, но тот не дал сдачи, засмотревшись на деда. Тот нахмурился, посмотрел в грозовое небо и негромко прочел, ни на кого не глядя:

– Мне кажется, Курбан, прежние стихи, об арабском скакуне, который роднее сына, получились лучше, чем эти, – сказал осторожно старик, нарушив неприязненное молчание.

– Да? А что в них плохо? – оживился Курбан.

– Ну, Во-первых, ты говоришь – осень, – загнул старик грязный палец. – А у нас здесь осени вообще не бывает, сплошное лето. Во-вторых, – загнул он следующий палец, – тучи у тебя волочатся. Но посмотри на небо: когда тучи возникают, они неподвижно висят над кишлаком…

Кузнец хотел что-то сказать, но промолчал.

– Не стыдно тебе, Курбан, чепухой заниматься? – вступил в разговор кто-то из дехкан. – Словами играешься, словно мальчишка камешками. А тут нельзя верблюда подковать, кетмень отбить… Одна слава, что кузнец, – заключил он и сплюнул.

– У нас же кузница пустая, – воскликнул Атагельды, потрясенный несправедливостью обвинения. – Нет ничего – ни молота, ни наковальни.

– Молчи, внук, – оборвал его Курбан. – Мудрец сказал: кто не хочет видеть, тот не видит.

– У нас даже кусочка железа нет! – не унимался Атагельды.

– Молчи, щенок! – ударил его кто-то по затылку. – Как ты смеешь вмешиваться в разговоры почтенных людей?

Мальчик умолк, глотая слезы обиды. Курбан положил ему руку на плечо.

– Гордецы! – сказала какая-то женщина. – Никогда в общих работах не участвуете.

– Как плоды собирать, камыш сухой или листья – так вас нет! – добавил стоящий рядом с ней верзила.

– Но ведь каждый в кишлаке собирает для себя, – начал слабо оправдываться Курбан, ошеломленный этим внезапным взрывом ненависти, но только подлил масла в огонь.

– Колдуны!

– С шайтаном знаетесь.

– А зачем ходите в гущу оазиса? – разобрал Атагельды голос Анартая. – Почему от всех таитесь?

– С нечистой силой знаетесь! – завопил истошный голос. – Всех старый ствол бьет, а вас не бьет!

Общий шум покрыл эти слова. Только когда упали первые капли, страсти немного приутихли. Взоры людей обратились на небо – дождь был для них желанным и редким гостем.

Прежде слегка ущербный, круг, образованный облаками, приобрел теперь идеальную форму. По краешку обода он розовато просвечивался, а посреди был черным, как безлунная ночь. Такого облачного круга отродясь еще никто не видел.

– Дедушка, он вращается! – воскликнул Атагельды, внимательно присмотревшись.

И впрямь, черный с розовым подбоем диск медленно кружился, словно колесо едущей арбы.

– Разогнали дождь! – взвизгнула женщина. – Сами наколдовали, а теперь удивляетесь.

– Чем же я наколдовал, почтенная? – поинтересовался Курбан, продолжавший сохранять спокойствие.

– Чем? Да стихами своими проклятыми, – сверкнула глазами женщина. – Думаешь, мы не знаем, что это не стихи, а заговоры? И теперь вот, как про дождь прочитал, так облака и закружились…

Облачный круг вращался все быстрее, а начавшийся было дождь прекратился.

После слов женщины толпа вокруг Курбана и Атагельды угрожающе сдвинулась, снова посыпались угрозы.

– Почтенные, стихи не могут влиять на погоду, – сказал Курбан. – Так могут думать только темные люди. А что касается общих работ, то мы с внуком готовы принять в них участие, если нас пригласят.

– Ждите, пригласим! – произнесла женщина. – Чтобы вы всех нас погубили.

Атагельды с дедом медленно отступали вдоль улицы, увертываясь от затрещин, которые сыпались со всех сторон.

Как на грех, круг облаков, вращаясь, светлел и уменьшался в размерах, так что надежды на дождь не было.