Шрифт:
— Я… я… ох, дочечка, — кривится она болезненно. — Ковыляю палками деревянными, потому что думала, что умру с голоду. Ноги-то совсем не мои, еле волочатся. — Шаркает ими к стулу, еще и помогает себе руками их переставлять, как будто это протезы. — Как хорошо, что ты вернулась, лапушка!
— Прекрати этот цирк! Я видела, как ты ходишь на самом деле!
Ком в горле. Слезы обжигают глаза. Годы лжи, годы притворства. Каждый ее стон, каждая жалоба, каждый вздох — спектакль. Для кого? Для меня?
Мне так плохо жилось в этой квартире. Домочадцы издевались, унижали, а я терпела. Терпела, потому что верила, что бабушка без меня умрет.
А она… она просто лгала. Мне больно, словно в грудь вонзили нож. Все эти годы я жила в иллюзии, что я — героиня, спасающая беспомощную бабушку от злодеев. А на деле я просто дура, которой все тут пользовались. И я теперь уже и не знаю, кто под этой крышей оказался настоящим злодеем. Другие хотя бы все говорили в глаза, а она…
— За что? — шепчу дрожащими губами, горло сжимает крик боли, который уже не сдержать: — За что, я тебя спрашиваю?!
— Алисия, не кричи, — пытается успокоить меня добрым тоном, но делает мне только больнее. — Я ведь и правда после инсульта некоторое время не могла ходить. А ты за мной так внимательно ухаживала, постоянно общалась. Что еще нужно старушке на старости лет?
— Ты манипулировала, вынуждая себя мыть, кормить с ложки, убирать за тобой дерьмо, зная, что сама можешь о себе позаботиться. Зная, как мне тяжело тебя ворочать. Зная, как остальные обращаются со мной в этой квартире.
— Но ты бы ушла, если бы этого не делала, Алисонька. И не читала мне книги на ночь. Как бы то ни было, я все еще остаюсь твоей любящей ласковой бабушкой…
Я бы ушла, да. Она права.
Но я бы никогда не забыла о ней.
Навещать приходила, или мы могли бы встречаться во дворе. Я могла бы приглашать бабушку в гости или вообще забрать с собой. Много чего могла бы, если бы знала правду. С ее пенсией и моей зарплатой реально было бы снять пусть и худенькое, но отдельное жилье.
Но теперь очевидно, что бабушка не особенная в этой семейке. Она одна из них.
— Ты не моя бабушка, ты ласковый убийца!
Разревевшись, бегу в прихожую.
Документы, зарядку, все нужные вещи я забрала с собой еще в прошлый раз. В моей коморке только хлам остался, поэтому даже не обуваюсь, а, прихватив полусапожки, вылетаю на лестничную клетку.
Столько лет она меня обманывала, а Демиду хватило одного предложения, чтобы ее раскусить. Спустившись на несколько пролетов, я обуваюсь.
Выхожу во двор, плохо видя из-за слез — льются и льются, не переставая…
Хлопок двери авто — Демид выходит из салона.
— Алисия, ты как?
Ускорившись, бегу к нему. Врезаюсь лицом в его грудь. Меня знобит и трясет, но крепкие объятия хотя бы немного остепеняют дрожь в моем теле.
— Ты оказался прав. Бабушка не ждала меня и вовсю ходила по квартире… Мне так плохо, Демид…
— Это пройдет, — мягко гладит меня по голове.
Мне больно и одновременно хочется, чтобы время замедлило ход, потому что впервые я чувствую в прикосновении Демида нечто большее.
— Не пройдет, — обиженно бухчу.
— Тебе так кажется. Сейчас тебе больно. Но ты должна переболеть. Это лучше, чем продолжать жить во лжи. — Отстранившись, берет в ладони мои щеки, приподнимая лицо. Стирает большими пальцами слезинки со щек. — Все со временем забудется. Время лечит все.
— Увези меня отсюда…
Глава 38
Демид
— Какие люди! Неожиданно…. — Выхожу встречать брата. — Что-то случилось?
Хлопнув дверью, Антон шагает ко мне. Смотрит в упор, не моргая. Губы сжаты, на челюстях дергаются желваки.
Агрессия? Она самая.
Мне тоже знакомо это состояние. Оно из тех немногих, что заложены в моей ДНК.
— Где она? — хрипит, запыхаясь.
— Кто?
— Ты прекрасно знаешь, о ком я говорю. Та девчонка с базы отдыха.
— Ревет у себя в комнате.
Машинально бросаю взгляд на наручные часы.
Истерика началась у Алисии почти час назад. Скоро ее нервная система истощится, и Алисия уснет. Во сне ее мозг отдохнет. Проснувшись, она почувствует себя легче.
Брат замирает, выжигая меня покрасневшим от ярости взглядом.
— Что ты с ней сделал?
Антон всегда был чутким эмпатом. Заботливым и отзывчивым. Любимцем всей родни. В сравнении с ним, у меня никогда не было шансов.
— Ничего. Только раскрыл ей глаза на то, какой тварью оказалась ее родственница, которую Алисия так самоотверженно любила. У нее сейчас истерика, но это пройдет.