— Здравствуй, таинственная незнакомка. Встречаешь у порога?
— Добрый вечер, — Несмеяна сухо отвечает. — Нет!
— «Нет» — простой ответ, всегда и на любой вопрос, — пытаюсь усмирить дрожание крепких рук. — Что с тобой, изумруд души моей?
— Я занята. Чего ты хочешь?
— Предложишь переночевать? На коврике буду сторожить тебя, как верный пес, как жалкий сторож лампы, — сначала строю ей глаза, а после по-собачьи подвываю. — А? Я места много не займу.
— Нет.
Напираю всей массой и проталкиваю гибкое желанное тело внутрь.
— Ты обалдел?
— Хм... Есть немного. Все из-за тебя, — теперь я тычу пальцем ей в лицо. Лениво стаскиваю обувь и со шлепком бросаю на пол большую сумку с личными вещами.
— Я тебя не приглашала.
— И не пригласишь ведь, да? Наверно, никогда? Я сдохну, но так и не услышу: «Лёшка, я хочу тебя».
— Верно мыслишь.
— Ты плохая актриса, одалиска, никудышная, из того самого провинциального сгоревшего театра.
— Тебе пора домой, Алексей.
— Мой дом здесь, и я останусь тут, с тобой, — выкрикиваю зло в лицо. — Ты же добрая самаритянка? Прояви гостеприимство, обогрей и приголубь.
— С последним...
А это очень интересно!
— Обойдешься!
Глава 1
— Ну, поздравляю, наверное, старик, — Гришаня кривит рожу и салютует мне своим широким бокалом. — За твои, — подводит вверх глаза, пытается припомнить. — Твою мать! Сколько тебе там набежало, дружок? Я под вечер, в ночь, хреново соображаю и считаю. Забегался сегодня, как сайгак…
Не сомневаюсь, Велихов. Не сомневаюсь! Да мне, вроде как, двадцать восемь. Пока или уже — да пофиг! Самый сок, а для мужика — долбанная юность! И это никакая не шутка, хоть и первое апреля на дворе. У меня день рождения и я его… Наверное, отмечаю, что ли? Не пойму.
— А тебе не все равно, продажная шкура, где сидеть и по какому поводу бухать? Может у меня сегодня обыкновенный день, не красный, а основательно синий, не праздничный, вообще без повода. День мужской зрелости, день похоти, например, а ты мне тут какие-то уже поздравления рисуешь, года приумножаешь — я что, тебя об этом просил? Может у меня сегодня глубокий траур, грусть-тоска душонку жалкую сжирает о моих бесславно прожитых часах-минутах, ушедших навсегда годах… Ах! А может сделка сорвалась или я себе пальчик гидравликой оттяпал, или…
— Там? Оттяпал? — глазами сочувствующая тварь показывает страдающее пальчиковое месторасположение. — Как ты теперь, Смирняга? Было больно? Ты ревел? Жить-то будешь? А любить, малыш?
— Ты что? Типун тебе туда же! И неоднократно!
— А ты, типа, кисейная барышня, стыдливо скрывающая свои прекрасные восемнадцать? Я помню день, но год забыл. И что тут такого? Это не статья и не срок — засохни, юноша. Давай, сученок, за твое богатство. Заканчивай философствовать — мы здесь не за этим. А где Максим? — в очередной раз подняв бокал, обегает взглядом обстановку. — Ждем или он опять бастует?
Отец семейства? Дома, с женой и дочерью, наверное. Где ж ему еще быть? Там двухмесячный ребенок и новоиспеченная мамочка-жена, там семья, покой, любовь, порядок — Морозовым сейчас точно не до меня.
— Им не до нас, Гришаня. Сашка строит свой оплот — Зверина изучает новое меню, а Надька собой малышку кормит. Маленькая крыска все подмяла под себя. Такая кроха, а уже с характером. МаксиЗверский доволен собой, своим творением, как слон. Прохлаждается на кухне с руками, заправленными в карманы брюк. Шефствует урод, а парни пашут!
— Все ясно! Куда им до нас, до безбашенных холостяков! А я, пожалуй, выпью.
— Аминь, брат! За это только стоя и, по всей видимости, уже не чокаясь.
— С хера ли? Так точно пить не буду.
Ржем, как два обкуренных дурака.
— Это все, кто есть? Из стойких? Никого больше не будет? — Гришка прикладывается к импровизированной закуске и прищуренным взглядом разглядывает темный зал. — Что это вообще за место? Ты позвал — я, конечно, новорожденному не отказал, но, если хочешь знать мое мнение…
— Тебе по чесноку ответить?
— По-другому не желаю.
— Абсолютно неинтересно слышать твое особое мнение, профессор Велихов. Здесь хорошо и нас пока еще никто не знает. Что не так? Что не устраивает?
— Странная забегаловка. Темно, какая-то освещенная арена посредине — там драка, что ли, будет? Тут проходят те самые бои без правил? Ты решил размяться, Смирнов? Или там крошки свои сиськи в грязь извозят, хотя я предпочел бы все же в шоколад — облизать можно и покусать. Опять же сладенькое, мягкое, упругое. Если что, средствА любого профиля всегда со мной.
Я понял, на что эта хитрая морда тактично намекает, но сегодня не до того — как-то не тянет на случайные знакомства. То ли день не тот, то ли луна из-под контроля вышла — прилив-отлив, приход-уход. Устал — по случаю великого святого праздника пойду сегодня раньше на покой.
— Да обычный ночной клуб. Сейчас еще девчонки подтянутся — будет просто зашибись. Ну, я, по крайней мере, на это надеюсь.
— Девчонки? — наклоняется ко мне через весь стол. — На мою долю юбчонку выпишешь, Смирняга?
— Обижаешь, Гришаня. Исключительно на твою — дарю, старик. Это искренняя благодарность за то, что не спетлял с моего жалкого торжества. Ты же мой, — тут тщательнее подбираю выражения — мы с ним вообще не родственники, как говорится, связаны навеки только по планете. — Извини, не проворачивается язык сказать «братан»! «Младшенький» у меня один, ты же понимаешь? Пусть будет… Компаньон, союзник, друг, если угодно. Все без обид?
— Без обид, Лешка. Без обид! — бьем через стол по рукам, крепко в кулаки сжимая.