— Неужели вы сумели закрыть все эти разломы?

— Да.

— Ик! Это ложь! — взмахнув рукой с бокалом, выкрикивает Хрипунов.

— Простите, как вас по имени-отчеству? — интересуюсь я.

— Владимир, ик! Сергеевич.

— Владимирик Сергеевич…

— Владимир! — насупившись, поправляет он, и даже не икает при этом.

— Ну да. Владимир Сергеевич, мне показалось, или вы прилюдно обвинили другого дворянина во лжи? Меня, то есть, — твёрдым тоном спрашиваю я.

— Простите моего друга, Андрей Алексеевич, просто нам трудно поверить, что вы так быстро справились с тем, с чем другие не могли справиться тридцать лет, — вмешивается Рогов.

— Можете проверить, если хотите. Отправьте людей, только сделайте это прямо сейчас. Я намерен получить свою награду немедленно. Может, присядем? Я бы, кстати, тоже не отказался от вина.

— Ик! Ну и наглость, — выдаёт Хрипунов, смерив меня взглядом.

— Что в этом наглого? Я ваш гость, а вы держите меня в коридоре. Разве это вежливо? Тем более, мы же с вами теперь соседи, — говорю я.

Хрипунов и Рогов переглядываются. Толстый барон пожимает плечами, а высокий граф, опять икнув, пожимает плечами и говорит слуге:

— Подай бокал и ещё одну бутылку итальянского. Нет, давай лучше испанского, — поспешно добавляет он.

Я в вине не разбираюсь, но точно знаю, что испанское ценится меньше итальянского. Это что-то вроде тонкого оскорбления, надо полагать. Мол, тебе, Зверев, я ничего хорошего наливать не собираюсь.

Ничего страшного, я не привередливый. Испанское сойдёт.

Недружелюбным жестом Владимир Сергеевич приглашает меня в комнату, а затем выходит. Наверняка собирается отдать гвардейцам приказ, чтобы проверили, есть ли на болотах ещё разломы. Бедные солдаты, придётся им сейчас по темноте ходить и выглядывать, не притаился ли где маленький разломчик.

Остаёмся вдвоём с бароном Роговым. Слуга приносит бутылку вина и наполняет мой бокал. С ужасом глядит на то, как я в своём комбинезоне сажусь на чистое кресло.

— Ботинок вы оставили в разломе? — интересуется Максим Максимович.

— Да. Потерял, когда вылезал из последнего. Из того, который был в подвале моего поместья, — говорю я, делая глоток.

— Вы что, сумели как-то пролезть в поместье? — округляет глаза барон.

— «Пролезть» неподходящее слово, ваше благородие. Я туда пробился. Было весело.

— Что значит весело?! — как будто пугается он.

— Мне нравится закрывать разломы и сражаться с монстрами. И не только с монстрами, — пожимаю плечами я.

— Да, я слышал о вашей маленькой победоносной войне со Светлаковым. Не поделитесь, в чём была причина? — спрашивает Рогов.

— Простите, не могу. Между нами были разногласия, но теперь всё улажено.

— Что ж, понятно.

Молча попиваем вино. Хрипунова так и нет. Я протягиваю ноги к горящему камину, наслаждаясь исходящим от него теплом.

— Скажите, вы лично участвовали в войне с моим родом? — интересуюсь я.

Максим Максимович чуть не давится вином. Постучав себе по груди, он хрипло отвечает:

— Почему вы спрашиваете?

— Интересно, сможем ли мы с вами стать добрыми соседями или придётся враждовать.

— Сможем, конечно, — натянуто улыбается Рогов.

— Вы так и не ответили на вопрос. Судя по вашему возрасту, вы вполне могли воевать тридцать лет назад, — замечаю я, глядя на то, как отблески огня красиво играют на хрустальном бокале.

— Хм, ну… Да, если вам так интересно, я участвовал в войне.

— И много ли вы убили людей из моего рода? — невозмутимым тоном задаю я следующий вопрос.

Рогов хмурится и ставит бокал на столик. Вцепившись в подлокотники кресла, он смотрит на меня исподлобья и строго спрашивает:

— Ваше благородие, вы что, меня провоцируете?

— Нет, с чего вы взяли? Просто хочу знать.

— Странно, что вам интересно подобное. Если я отвечу, что не убил никого из вашего рода, вы мне вряд ли поверите. Если скажу, что убил кого-то, вы начнёте испытывать ко мне недружелюбные чувства. Так зачем вы задаёте подобные вопросы?

— Я ведь уже сказал. Судя по тому, как вы тщательно увиливаете, кое-кого вы всё же прикончили, — с улыбкой говорю я и делаю глоток вина.

— Я вас не понимаю, — бурчит Рогов.

— А что насчёт казни? Барон Светлаков рассказывал, что когда ваши рода взяли штурмом поместье Зверевых, то выживших членов моего рода по очереди казнили прямо на крыльце. Вы участвовали в этом?

— Нет, — роняет Максим Максимович и прячется в бокале с вином.

По глазам вижу, что он врёт. Значит, он не просто воевал против моего рода, он принимал весьма активное участие в истреблении Зверевых. Из этого я делаю вывод, что подружиться нам вряд ли удастся.