Тем временем, Анна с Дусей сели на свои места, обозначенные в билетах. Вагон был плацкартным, людей было много, заняв одну полку, Анна с дочерью расположились, придвинув сумку с едой ближе. Видимо поужинали сытно, есть им не хотелось, Дуся только печенье поела и положила в рот конфетку. Поезд ехал с небольшими остановками на станциях, Анна старалась не отходить от дочери и когда нужен был кипяток из титана, она просила кого-нибудь принести. Ехали несколько дней, не осталось ни плова, ни картошки с мясом, ни кислого молока, положенные Саломат хола для них и даже конфеты и печенья кончились, а ехать ещё целых два дня. На небольшой станции, прямо на платформе, бабульки продавали пирожки и блины с картошкой, Анна наказав Дусе, чтобы та не двигалась со своего места, вышла из вагона, чтобы купить на дорогу пирожков и блинов. Когда молодая женщина вернулась, Дуси на месте не оказалось. У Анны внутри будто всё оборвалось. Она положила свёрток с едой на сумку и побежала искать дочь. Анна спрашивая у сидевших пассажиров о дочери, прошла весь свой вагон, Дуси нигде не было. Анна запаниковала.

– Господи! Где же она? – бормотала себе под нос Анна и уже громко стала кричать. – Дуся! Ну где ты? Дусенька!

Анна металась по вагону, потом выскочила из него на платформу, едва заскочив обратно, чуть не опоздав, поезд тронулся с места и начал набирать скорость. Анна была в отчаянье, она побежала в соседний вагон, откуда раздавалась игра на гитаре и пение молодых людей. Дуся стояла облокотившись о стойку плацкартного места и качая головой внимательно слушала Марсельезу. Увидев дочь, Анна беспомощно села на свободное место и не отрываясь смотрела на Дусю. Вдруг молодая женщина истерично рассмеялась, чем привлекла удивлённые взгляды пассажиров. Анна огляделась и извинившись, медленно поднялась и подошла к дочери.

– Дусенька! Что же ты делаешь доченька? Я ведь чуть с ума не сошла. Идём обратно в наш вагон – беря за руку Дусю, сказала Анна.

Дуся нехотя, но молча подчинилась и пошла следом за Анной.

– Ты наверное голодная, пойдём я накормлю тебя. Ты пирожки любишь? А блины с картошкой? Я купила и то и другое – не умолкая, говорила Анна.

Её трясло от перенесённого волнения. Сев на своё место, Анна развернула бумагу, в которую ей завернули пирожки и блины и взяв один пирожок, протянула Дусе. Девочка с удовольствием его съела и вопросительного посмотрела на Анну. Та улыбнувшись, дала ей блинчик с картошкой, Дуся быстро съела и его и начала икать. Анна наконец улыбнулась и попросила соседа, молодого парня, принести для неё кипяток. Тот послушно встал и пошёл в конец вагона, потом быстро вернулся с алюминиевой кружкой, зажав ручку кружки рукавом свитера, потому что она нагрелась. Поставив кружку на столик, паренёк сел на своё место, напротив Анны и Дуси.

– Кипяток горячий, сейчас немного остынет и попьешь. Хорошо Дусенька? – ласково сказала Анна, надкусывая и сама пирожок, потому что проголодалась очень.

О чём говорить с матерью, Дуся не знала, ведь эта тётя по сути была для неё совсем не знакома. То ли дело Мехринисо. С ней Дуся могла говорить обо всём. Мехринисо читала ей старую, потрёпанную книжку, про великана Гулливера и маленьких человечков. Мехринисо её нежно щекотала и приговаривала.

– Ты моя принцесса. Я тебя очень люблю.

На что Дуся хохотала и отвечала.

– А я люблю тебя больше, больше.

Потом они катались по полу и вместе долго смеялись. Дуся задумалась.

– Ну почему надо было уезжать и оставлять так далеко бобожон, бувижон и опажон? Ещё кеное и брата Собиржона…почему?

Вдруг Дуся заплакала, Анна посмотрев на неё, испугалась.

– Что с тобой доченька? У тебя что-то болит родная? – взволнованно спросила она.

Дуся подняла заплаканные глаза и буквально выкрикнула.

– Я домой хочу, к опажон!

Анна даже испугалась, она крепко обняла дочь и прижала к себе.

– Я твоя опажон Дусенька. Ты ведь уже большая девочка, должна понимать, что я твоя мама. Когда я ушла на фронт, чтобы бить фашистов, чтобы защитить тебя, ты осталась с бабушкой. Потом она заболела и умерла, а тебя привезли в Ташкент, где ты жила долго, долго, пока я тебя не нашла. Доченька, родная моя, я ведь живу только ради тебя. Неужели ты меня совсем не помнишь? – возбуждённо шептала Анна.

Дуся перестала плакать и внимательно посмотрела на Анну, женщина с надеждой смотрела на неё.

– Ну? Дусенька? Помнишь, я тебя кашкой кормила, а потом мы с твоим папой и с тобой в парк ходили, кататься на каруселях. Потом мороженое ели, помнишь? – более спокойно спросила Анна.

Дуся кивала головой, перестав плакать, потом вдруг прижалась к Анне и впервые назвала её мамой.

– Мама…я помню. Да, помню карусели и мороженое, оно сладкое и холодное. Папу не помню, совсем не помню – проговорила Дуся.

Анна засмеялась и прижавшись к дочери, подумала.

– Ну наконец-то. Мамой меня назвала.

А вслух произнесла.

– Ты совсем маленькая была, вот и забыла. А тётю Марию помнишь? Василька и Ивана, помнишь? Они тебя приютили, когда поезд бомбили, на котором ты ехала с остальными детьми в Ташкент.

Дуся покачала головой.

– Нет, не помню. Тебя только помню, ты сказки мне рассказывала и кашей кормила. А бабушка....конфеты мне давала…– стараясь вспомнить, морща лобик, тихо говорила Дуся.