Я вписался в поворот, едва удержав машину от заноса. Трамвай оскорбленно зазвенел вслед. Парочка похмельных прохожих проводили меня удивленными взглядами.

Разговор вышел каким-то скомканным. Саня меня ни о чем не просил. Как дела, мол. Что-то не спится. А помнишь?.. Я был сонный, как-то отболтался. Положил трубку и рухнул обратно на подушку. Через час меня подбросило от осознания, что что-то не так. Я вскочил, принялся судорожно метаться по квартире, искать в своих записнухах адрес Сашки. Нашел. Закорск, частный дом, окраина. Он говорил, что его бабка там жила, домик в наследство остался. Перепугал ночевавшую у меня девицу… Катенька? Леночка? Даже не вспомню сейчас уже. Я гнал тогда вот примерно так же, как и сейчас. Подгоняемый дерьмовыми предчувствиями. И утро было тоже… Было уже светло, хотя и очень рано. Лето, июнь. Почти пустые дороги, только на выезде из города небольшое оживление. Самые ранние дачники устремились из города, чтобы миновать утренние пробки.

Я воткнул машину в парковочный карман возле знакомого подъезда. Панельный длиннющий дом, а подъездов всего два. Дом сразу строили коммуналкой. С бесконечными сумрачными коридорами и кухнями на несколько плит и раковин. Шестнадцатая квартира — это четвертый этаж. Я прыгал через три ступеньки. Заразил Наташу своим нервным нетерпением, так что она не отставала практически. Длинные ноги нашей «самки богомола» тоже позволяли длинные прыжки через много ступенек.

Тогда я опоздал.

Картина того, что я увидел, впечаталась в память навсегда и сейчас навязчиво маячила перед внутренним взором. Полупустая комната. Бутылка и одинокий стакан на круглом столе. И веселенький солнечный узор на пожелтевших обоях. Солнечные лучи проходили сквозь тюлевую занавеску и ложились на стену косыми золотистыми цветочками. И Сашка…

— Вам кого, юноша?.. — озадаченно спросила бабуля, открывшая дверь. — Эй, ты куда? Куда?!

Вежливость? Нет, не слышал… Я оттер бабулю плечом и вломился в тот самый сумрачный коридор. С тазиками на стенах, обшарпанными шкафами и висящим под потолком ржавым велосипедом.

— Я милицию вызову! — неслось мне вслед.

Первый, второй и третий номера комнат были выпуклыми и металлическими. Номер четыре — просто нацарапано на краске чем-то острым. Я толкнул дверь. Заперто. Даже стучать не стал, просто толкнул плечом. И хлипкий замок тут же хрустнул.

Пусть лучше на меня потом смотрят, как на идиота, орут, вызывают ментов, привлекают к ответственности за стремительное и незаконное вторжение на чужую территорию, чем еще раз…

На стене напротив висели чуть вычурные настенные часы с римскими цифрами и стрелками с завитушками. И стрелки показывали без пяти одиннадцать. К узкому окну придвинут кухонный стол, покрытый потемневшей клеенкой. Вся в параллельных порезах. Так бывает, когда ленишься взять дощечку, чтобы порезать какой-нибудь хлеб. Потому что, да что там, я просто аккуратненько… На столе на боку — люстра с пыльными пластмассовыми висюльками, которые должны изображать хрустальные. Потолок с зияющей посередине темной дырой с торчащими из нее проводами и крюком. С которого свисает бельевая веревка. Не так драматично, как на картинках, когда петля с узлом Линча смотрится внушительной и объемной. А нелепая такая, тонкая. Бестолковая.

И…

Выдох-вдох…

Пустая.

Вадим, живой и здоровый, хоть и на вид не очень выспавшийся, сидиел в углу кровати, привалившись к пузатому шифоньеру. Поэтому я его и не сразу заметил. На нем вчерашняя белая рубашка. Три верхних пуговицы расстегнуты. Что сделало его еще больше похожим на мушкетера.

— Блин, натуральный же Арамис! — сказала Наташа. — Кстати, мне он из всех троих в детстве нравился больше всех! У меня даже над столом фотография висела. Черно-белая, из газеты, другой я не нашла.

— Товарищи! Граждане! Грабят! Налетчики! — голосила в коридоре бабуля.

— Что? Где? — скрипели и грохотали открывающиеся двери.

— Шум подняли в такую рань! Пожар что ли?

Я шумно выдохнул и расхохотался. Не потому что мне было смешно, просто отпускал скрутившее меня напряжение.

В коммуналке за моей спиной начался движ. Обитатели проснулись и жаждали как-то наказать беспардонного вторженца в их законный выходной. Был бы тут телефон, кто-то уже точно накручивал бы диск, взывая к стражам порядка. Но телефона не было, так что все просто орали.

— Вадик! Ты не переживай, сейчас Ваню в автомат отправлю, он милицию вызовет, ноль-два бесплатно!

— Не надо, Марья Панфиловна, — крикнул Вадим, поднимаясь с кровати. Панцирная сетка оглушительно заверещала от его движения. «Как, блин, он спит на этом?!» — совершенно неуместно подумал я.

Минут десять потребовалось, чтобы соседи успокоились и перестали галдеть и угрожать милицией или жестокой расправой. Последнее обещал из «дальних рядов» пузатый мужичок в майке-алкоголичке и трениках с оттянутыми коленками. Каноничный такой. Входит в базовый набор любой коммуналки, наверное, технической документацией положено. Хамоватый мужик в майке, склочная бабка и мамашка с пронзительным голосом.

— Ну вот, замок мне сломал, — с легкой усмешкой сказал Вадим, прикрывая дверь, когда соседи перестали орать и разошлись по своим комнатам.

— Ну раз сломал, значит придется чинить, — я развел руками. Передвинул табуретку из центра комнаты обратно к столу. Еще разок внутренне содрогнулся, но уже скорее от облегчения. И мне хотелось побыстрее разрушить картину того, что тут не случилось.

— Я бы не смог, — тихо сказал Вадим.

— Что? — спросила Наташа. Она стояка как раз под петлей из бельевой веревки и качала ее пальцем. — Неудобно, вот что!