Но даже не эта любопытная информация встревожила сержанта Ламбоурн по-настоящему. В конце концов, мало ли вокруг истериков, которые ни при каких условиях не пойдут дальше мелкой бытовой тирании и уж точно не совершат уголовного преступления! Сержант заподозрила неладное, когда на её запросы в самые разные государственные органы пришли ответы, написанные точно под копирку, из которых можно было заключить, что никто в Великобритании не знает изобретателя Джона Хейга и возглавляемое им инновационное бюро. Не существовало никаких патентов, выданных этому «специалисту в области материаловедения», не поступало даже заявок на патентный поиск в его интересах! Возглавляемая им организация ничего не исследовала, ничего не внедряла, не занималась «конверсионными проработками», о которых он, по уверению соседей в гостинице, говорил подолгу и увлечённо. Да что там конверсия! – саму эту организацию так и не удалось разыскать.

Но в таком случае возникал закономерный вопрос: какими же исследованиями занимался Хейг в двухэтажном флигеле, аренду которого он продлевал уже дважды? Что заставило его обнести это здание глухим забором и оборудовать отдельным входом с улицы? Какие тайны он намеревался укрыть за этим забором от посторонних глаз?

Сержант Ламбоурн еще раз связалась с полицией округа Хорсхэм и попросила провести негласный обыск во флигеле, который был сдан в аренду Хейгу. В субботу 26 февраля 1949 г. сержант Хеслин с группой полицейских в штатском прибыл для осмотра помещения «конверсионной лаборатории» мистера Хейга, заявив работникам «Хартсли продактс лимитед», что явился с целью проведения пожарной инспекции «неучтённого объекта хозяйственной деятельности».

Следует сразу внести ясность и уточнить. что то, чем занимался в тот день Хеслин не являлось обыском в обывательском понимании этого слова. Если пользоваться терминологией, принятой в отечественной оперативно-розыскной деятельности, то действия сержанта и 3-х его помощников можно было квалифицировать как «оперативный осмотр». То есть осмотр помещения лицами, не раскрывающими свою принадлежность к правоохранительным органам, с целью выявления и фиксации следов, имеющих важное ориентирующее значение для инициатора задания. Оперативный осмотр проводится либо в полной тайне от окружающих – и тогда сотрудники правоохранительных органов действуют как воры, скрытно проникая и также скрытно покидая интересующий их объект – либо открыто, но с использованием приёмов, методов и документов оперативного прикрытия. Проще говоря, во втором случае оперативники выдают себя за работников наделенного властными полномочиями ведомства, каковыми в действительности не являются [пожарный надзор, ветеринарная служба, налоговое ведомство, судебные приставы, представители муниципалитета и т. д. и т.п.].

Оперативный осмотр не следует путать с т.н. «операциями тайного проникновения» (ОТП), широко практикуемыми спецслужбами всего мира. Целью последних является активное воздействие на представляющий интерес объект – установка техники для скрытого сбора информации, открытие сейфов, получения доступа к документам, выявление тайников и различных уловок контроля скрытого доступа со стороны объекта оперативной разработки и т. д. и т. п. Операции тайного проникновения, как это видно из самого названия, всегда осуществляются в полной тайне, между тем, оперативный осмотр зачастую маскируется какой-то совершенно невинной и притом достоверной «легендой», вроде планового осмотра пожарной инспекции, проверки подключения потребителей проводимой электросбытовой компанией, а в сельской местности, например, отличной «легендой» может стать ветеринарный надзор.

Необходимо отметить несколько важных деталей, отличающих оперативный осмотр от обыска. Во-первых, факт его проведения не отражается в следственных документах, а потому на него нельзя ссылаться в суде и вообще признавать саму возможность подобных действий правоохранительных органов. Во-вторых, документы, следы и предметы, обнаруженные в ходе оперативного осмотра не могут быть признаны уликами и являются для суда ничтожными [поскольку получены без соответствующего ордера]. Их можно осматривать и копировать, но уносить с собою бессмысленно, ибо с юридической точки зрения их происхождение незаконно и потому ничего не доказывает. и никого ни в чём не уличает Ещё раз подчеркнём, данное действие преследует единственную цель – осмотр с целью получения ориентирующей информации. И это всё! Точка!

Весьма убогое помещение флигеля никак не отвечало представлениям о том, каким должно быть подобное место.

Флигель, арендованный Джоном Хейгом во дворе компании «Хартсли продактс лимитед», представлял собой убогое 2-этажное строение с общей площадью помещений менее 40 кв. метров. Глядя со стороны, было сложно понять, какое такое инновационное производство можно разместить в подобной весьма непрезентабельной постройке.

В самом просторном помещении первого этажа была обнаружена 205-литровая бочка, на стенках и дне которой сохранились следы какого-то вещества, похожего на парафин. Тут же располагались металлические лотки со следами коррозии, мотки проволоки, лист красной промасленной бумаги, фрагменты хлопчатобумажной ткани и ватина [утеплитель одежды на основе ваты]. Рядом со столом находились три 10-галлонные (~37 литров) бутылки в соломенной упаковке. Такие ёмкости обычно использовались для транспортировки едких химических веществ. Две бутыли были полностью пусты, третья – наполовину заполнена прозрачной бесцветной жидкостью. Лабораторный анализ показал, что это – концентрированная серная кислота. На гвозде висел резиновый передник, а на столе лежали резиновые перчатки со следами химикатов. В солдатском вещмешке полицейские нашли противогаз.

Любопытные находки этим не исчерпывались. На столе лежали части разобранного ручного насоса, явно повреждённого кислотой, которая разъела уплотнительные кольца на поршне и подводящий шланг. Было видно, что владелец пытался отремонтировать насос, но, разобрав его, предпочёл далее не возиться и оставил своё намерение.

Особое внимание полицейских привлекли личные вещи: ручная мужская сумка и атташе-кейс. Первая имела табличку с гравировкой инициалов хозяина – JGH – и принадлежала, очевидно, Джону Джорджу Хейгу. Внутри этой сумочки лежали различные документы, которые никак не могли принадлежать Хейгу. Удостоверения личности, шофёрские права, метрики и свидетельства о заключении брака были оформлены на фамилии Мак-Свон и Хендерсон. Вклеенные в документах фотографии, ничуть не напоминали Джона Хейга. Тут же, в сумочке, лежал револьвер «Энфилд» 38-го калибра и 8 патронов к нему. По следам нагара и запаху пороха нетрудно было определить, что из пистолета не так давно стреляли, после чего оружие спрятали, не почистив.