– Спасибо, сынок, – закивала Газиза, прикрывая собой Омирбая, в глазах которого полыхнул огонь.

Несколько лет назад Аман сватался к их старшей дочери. Тогда Омирбай был ещё в силе и отказал, выдав её за достойного человека.

Аул стих только к вечеру. Омирбай долго сидел на пне у дома. Жангир пригнал скот. Газиза несколько раз позвала есть. Омирбай, постукивая по колену рукояткой камчи, не отрываясь смотрел на свои стоптанные сапоги. Только когда дочь тронула его за плечо, вздрогнул, повернул голову, отвёл взгляд, сжал её руку и поднялся.

Вечерами в доме Сергазы собирались мужчины – поиграть да выпить. Не всякий мог сюда попасть, только те, кому было что проигрывать. Сергазы стал большим человеком в ауле. Это раньше его никто не уважал, а теперь с ним пил сорпу [5] сам председатель.

Жангир захаживал к соседям давно. Проиграв припрятанные монеты, выкопал и стал таскать украшения матери.

– Позоришь нашу семью! – кричал отец. – Поддался красной заразе! Предки переворачиваются в могиле от такого бесстыдства! Ладно у Сергазы в роду одни конокрады, а у нас люди уважаемые!

Пытался Омирбай воззвать и к совести мордастого Сергазы. После разговора с ним махнул на всё рукой. Когда видел сына пьяным, за дастархан [6] с ним садиться отказывался. Хлопая дверью, выходил на улицу.

Газиза боялась, что, лишившись отцовского благословения, Жангир совсем погубит себя. От постоянных переживаний начала болеть, слегла. Слабым голосом молила Омирбая, чтобы отдал Айшу замуж за Амана, если тот посватается.

– Это ведь соседи спасли нас от голодной смерти! Мы не вечны, а на Жангира надежды нет… Кому оставим нашу Айшу? А муж жену всегда защитит.

Айша при таких разговорах краснела и хваталась за шитьё. Омирбай кривил рот. Говорил, что не хочет видеть зятем сына богача с чёрным казаном [7] . Но перед смертью Газиза всё же добилась от него обещания. Как только Айше исполнилось семнадцать лет, Аман сосватал её и увёз в райцентр.

Газиза не дождалась ни детей Айши, ни дочь Жангира – Райсу. Большеглазая смуглая девочка, явившись на свет, закричала сразу, пронзительно. У груди притихла – молока у Акбалжан теперь хватало.

Омирбай довольно цокал языком, когда внучка впервые схватила его за палец, начала лопотать, пошла, опираясь руками о стенку. Акбалжан перестала его бояться, вечерами они вдвоём долго пили чай и разговаривали.

Встречая мужа с работы, Акбалжан накрывала дастархан на полу. Пухленькая Райса лезла на руки к отцу. Если дочь плакала, Жангир, морщась, отдавал её жене. Когда малышка спала, нюхал мягкое ушко и поспешно отходил, будто устыдившись нечаянной нежности.

Омирбай умер через год после Газизы. За день до того, как схватиться за сердце и упасть на пороге родного дома, он подошёл к Акбалжан. Та, уложив дочку, штопала мужнины штаны. Свёкор протянул ей тяжёлую серебряную монету с дырочкой.

– Когда-нибудь повесишь себе на косы. Прости, дочка, это всё, что могу дать.

– Ра?мет! – Поблагодарив, Акбалжан взяла монетку, провела по ней пальцем – гладкая, со слегка поплывшим рисунком, видно, плавили, чтобы продырявить.

– Ты не получила, чего заслуживаешь, – вздохнул Омирбай. – Раньше ходила бы в золоте и серебре, как моя Газиза в молодости. Видит Аллах, не был я скупым, не обижал её сильно, но и хорошего что она видела? – Он отёр лоб ладонью. Хотя в доме было прохладно, вспотел. – Рожала детей и переживала всё время. Я хотел сына, а у нас дочки да дочки. Когда Жангир родился, я на весь аул пальбу устроил от радости.

Акбалжан улыбнулась.

– Раньше я ничего не боялся! А в первый раз знаешь, когда страх почуял? – Омирбай замолчал и начал что-то разглядывать в окне. Акбалжан обернулась – во дворе стояла развалившаяся печь с зияющей дырой сверху. – Когда младшая родилась, Айша. Мы думали, Жангир последним будет, родили его поздно. А тут она. Не успели нарадоваться, началось – голод, набеги. Ай, Аллах, сколько людей ни за что погибло! Даже казан с печи, и тот унесли, паскуды. Вот тогда я начал бояться – за дочку, за жену, а потом и за тебя.

Омирбай хотел ещё что-то сказать, но тут закряхтел ребёнок. Старик подошёл к колыбели, покачал, пока внучка не затихла. Потом молча вышел. Акбалжан отложила шитьё, спрятала монету во внутренний карман кажекея [8] и пошла готовить.

В 1939 году Акбалжан родила сына Куантая.

Красноармейцы в аул давно не приезжали. Забирать у аульчан было нечего. Корову теперь держали прямо в доме. Это к сараю Сергазы близко никто не подходил, а у них запросто увели бы. За работу Жангир почти ничего не получал, осенью выдавали немного проросшего гнилого зерна и трухлявой соломы.