– Не знаю.

– Спал, - сказал я.

Ханэ отвел глаза. Я пристально наблюдал за ним. Молчание затянулось.

– Тебя прислали сюда сегодня не по работе, - сказал он наконец. Тебя прислали из-за меня?

– Это не имеет значения.

– Директор филиала велел тебе расследовать и доложить?

– Да. Но приехал я по своей воле. Директор боится, как бы его подчиненные не переженились на проститутках.

– Но ты ведь не такой, старик.

– Я и сам так думаю.

– Значит, любить публичную женщину запрещается?

– Такого закона нет.

– Но ты хочешь сказать, что существуют этические нормы?

– Я не школьный учитель. Но я слыхал: в последнее время у тебя были затруднения с деньгами... Это правда?

– Да.

– Растратил на нее?

– Я ей дарю.

Это было одно и то же, но Ханэ, казалось, этого не понимал. Меня охватила злоба.

– И она берет у тебя деньги совершенно спокойно, да?

Ханэ произнес серьезным тоном, делая ударение на каждом слове:

– Нет, совсем не спокойно.

– Значит, кокетничает, ломается.

– Наверное, ты не сможешь понять. Тут все не так.

– Эта женщина запуталась в сетях сутенеров. Она спит с любым, кто платит.

Ты, видно, никак не можешь взять этого в толк. Когда-то и я после каждой получки бегал к женщинам такого сорта - ведь в мое время еще существовали кварталы публичных домов. Если б ты относился к женщинам так же, я бы тебе и слова не сказал. Но ты, смотрю, ходишь к ней не только для того, чтобы тешить свою плоть.

– Разумеется.

Так мы и расстались.

6

Меня разбудил пронзительный звонок. Я машинально взглянул на часы - три часа утра.

"Вызывают на происшествие, - подумал я и взял трубку.
– Скажу, что у меня температура".

Это я, - прозвучал негромкий голос.
– Ханэ.

Я поднялся и включил свет.

– Что это ты в такое время?

– Прости. Ты не мог бы приехать?

– Если на происшествие, то обратись лучше к директору.

– Нет, это по поводу той женщины. Она в очень тяжелом состоянии.

У меня едва не сорвалось: "Я же не врач!".

– Где ты сейчас?

– В больнице, совсем рядом с ее домом. Ты непременно должен приехать.

– Хорошо. Выезжаю.

Я натянул пальто и вышел. Дул ветер, небо прояснилось.

Мне удалось поймать такси, и через сорок пять минут я подъехал к больнице.

Шторы в холле были опущены, но дверь не заперта. Появился Ханэ, слегка кивнул мне:

– Видимо, воспаление легких.

– Как она сейчас?

– Спит. Вернее, без сознания.

Мы вошли в палату. Женщина лежала с закрытыми глазами, ее лицо казалось мертвым. Но она была жива - грудь вздымалась и опадала от бурного дыхания.

– Кажется, дело плохо.

– Да.

– Зачем ты меня вызвал? Хотел отомстить за то, что я сказал тебе, будто спал с нею?

– Нет.

– Тогда зачем?

– Сейчас увидишь.

Ханэ откинул одеяло и лег рядом с больной прижавшись к ней всем телом.

Живот и ноги женщины были обнажены. Ханэ, протянул руку, обнял ее бедра и сильно встряхнул.

Женщина чуть приподняла веки. Глаза ее были тусклы, как море, залитое нефтью. Она что-то пробормотала - я не расслышал. Честно говоря, того, что я видел, было мне более чем достаточно.

Ханэ стиснул ее груди. Она, словно испытывая отвращение, помотала головой.

Я положил руку Ханэ на плечо. Ханэ, не оборачиваясь, проговорил:

– Погоди немного. Молчи и смотри.

Ханэ снова обнял женщину, и тут я заметил, что он сжимает в пальцах несколько банкнот. Он сунул деньги ей в руку. Она цепко схватила их. Тогда Ханэ прижался к ней плотнее и вновь положил руку на грудь. Женщина не сопротивлялась. Не поднимая век, почти бессознательно, она попыталась развести бедра.

– Видел?
– спросил Ханэ.

– Видел, - отозвался я.

Ханэ поднялся, осторожно накрыл женщину одеялом и вывел меня из палаты.

– Теперь ты сам видел, какая она.

– Да. Прекрасное чутье на деньги...

– Она ведет такую жизнь с тех пор, как помнит себя. Вера в то, что, ложась в постель, она обязательно получит от мужчины деньги, стала частью ее натуры.

Иного устройства мира она не знает.

– И с тобой она так же?

– Поначалу. Потом попыталась без денег. Но при этом она мучилась, словно совершала что-то противоестественное. Тогда она решила покончить с собой и бросилась в море.