— Но я…

— Приемлемо, — прекращает спор Джирайя. — Я пошёл, вещи собирать. Мы скоро будем.

Джирайя уходит, Анбу растворяются. Какаши опустив голову плетётся к выходу. Хирузен довольно улыбаясь закуривает и разваливается в кресле. Внимательно смотрит на меня, достаёт из стола бутылку.

— Я не буду. Спасибо.

— Жаль, придётся отмечать одному. Ну ладно. Цунаде, а вы хорошо смотритесь вместе.

— Ой, сенсей, не начинай. Старовата я любовь крутить. Ты лучше скажи, за что ты так с Хатаке? Он же его замучает.

— Или поможет. Сама посмотри, Джирайя изменился и теперь активно меняет других. Наруто, Шизуне, ты. Думаю, он и Какаши сможет поставить мозги на место, а то только и делает что бродит по кладбищу и вздыхает. К тому же, это вопрос безопасности. Данзо такую выходку не простит и, возможно, попытается отомстить. По этому, Какаши станет их телохранителем.

— Тогда почему его просто не убрать?

— Опасно это. У Данзо много людей. Если на него напасть, в Конохе начнётся маленькая война. К тому же, у него есть компроматы на каждого и другие рычаги влияния. Много пособников… Но, вы же с этим справитесь?

Вот обезьяна! Ладно, я тебе это припомню. Ты у меня в дом престарелых уедешь.

— Да, мы справимся. Я пойду. Пока время есть, отдохну и подумаю.

Хирузен весело улыбаясь машет рукой. Выхожу из разгромленного кабинета, перешагиваю через Старейшин, помогать которым никто не спешит и спускаюсь вниз.

Да, Джирайя изменился. Причём сильно. Но… Я ему не нужна. От чего даже обидно. Слишком сильно я привыкла к его кривляниям и подкатам. Стыдно признаться, но мне эти его глупые сопровождаемые ужимками попытки, даже нравились. Я чувствовала себя нужной, необходимой. Теперь как-то одиноко и тоскливо. Но мы же не пара. Я и он, у нас, конечно, много общего. Но чтобы перейти к чему-то серьёзному. Фу! Никогда. Кобель… Ах да. Он же… Никогда бы не подумала. Джирайя и вдруг… К чёрту. Или нет? Ну почему всё так? Он что, не мог продолжать подкатывать ко мне? Мне бы весело было. А он? Почему я думаю только о себе? Почему мне наплевать на чувства друга? Потому что! Он… Мне надо подумать.

Выхожу из здания и вижу их. Какаши, хоть и в маске, но я уверена что сейчас он кривится и закатывает глаза. И Джирайя, который рассказывает ему какую-то невероятную историю.

Ладно, сволочь. Сейчас ты получишь.

— Э, сорокалетний девственник! — громко кричу ему. — Какие планы на сегодня? Будешь хранить целомудрие?

— Ой как подколола, — наиграно сокрушается Джирайя. — Ой не могу. Куда деваться? Какаши?

— Я тут не причём, — поднимает руки Хатаке. — Не втягивайте меня в это.

Ну, недолго тебе смеяться, извращенец-девственник. Сейчас я тебя до слёз доведу.

— Какая ирония, да, Джирайя? Самый великий писатель порно романов, на самом деле женского тела не касался. Интересно почему? Ты не можешь? Мужскую силу потерял? Бедняжка. А хочешь…

— А хочешь покажу? — хихикая спрашивает Джирайя, и начинает снимать с себя штаны.

— Нет, придурок. Ты чо?

— А что? Ты же сомневаешься. Вот сейчас и увидишь. Работает как часы. Гвозди заколачивать можно.

— Джирайя! Нет! — кричу на него и закрываю глаза руками. — Перестань, люди кругом.

— А что это мы так стесняемся? Открой глаза, Цунаде.

— Нет.

— Посмотри.

— Не буду.

— Двадцать семь сантиметров.

— Хватит!

— Цунаде! Он поднимается! А-а-а-а! Что делать? Какаши, помогай! Ты куда побежал? Я что теперь делать буду! Я же не знаю что дальше! — орёт на всю улицу Джирайя, вдруг резко замолкает и шёпотом говорит. — Сенджу, он пульсирует. И горячий. Да он просто огнём горит! Потрогай!

— Нет!

Тут же меня хватают за руку и вкладывают в ладонь что-то огромное, длинное и горячее. И я понимаю что это… И от этого…

— Отстань! Ненавижу тебя! А-а-а-а-а!

Резко разворачиваюсь, срываюсь с места и бегу по улице. С разбега запрыгиваю на крышу, перепрыгиваю на другую. И так до самой окраины деревни. Сердце бешено стучит где-то в висках. От обиды и такого унизительного обращения по щекам текут слёзы.

Спрыгиваю вниз, ныряю в кусты. Сажусь на траву и пытаюсь прийти в себя. Это же надо… Это же надо охренеть до такой степени! Сунул мне в руку свой… Ах…

Понимаю, что в кулаке что-то есть. Что-то, чего там быть совсем не должно. В ужасе, подозревая совсем нехорошее вытягиваю руку, переворачиваю её. С трудом разжимаю пальцы, поворачиваю голову и смотрю на лежащую на ладони сосиску.

— Снова развёл… Снова! Вот сволочь!

Довела называется. Теперь… Он же этого не забудет. Вот я попала…

(Час спустя. Джирайя.)

Идём по улице. Наруто сидит у меня на плечах, недовольный таким поворотом Какаши на ходу читая книгу топает рядом. Тайком бросает на меня злобные взгляды и тихо ругается. Да, прикол с отобранной у прохожего сосиской, разогревом и вкладыванием её в руку Цунаде, он не оценил. Как впрочем и Цунаде. Но, спустя какое-то время, всё же посмеялся.