Его касания идут вразрез с его отвратительными словами. Я замираю от страха, просто не могу пошевелиться. Он сковал по рукам и ногам. Я знаю, что между ним и братьями был разлад. Но они вроде все решили. Я не лезла в их дела. Меркулов никогда меня не обижал. Я всегда чувствовала себя рядом с ним в безопасности. Слезы наворачиваются на глаза. Игорь убирает соленые дорожки с моих щек.

– Теперь понимаешь, – целует меня в кончик носа и как ни в чем не бывало возвращает внимание к дороге и давит на газ.

Я в оцепенении тяжело дышу, голова идет кругом. Чувствую, как меня накрывает чернота, та самая, от которой я бежала. Воспоминания, которые я блокировала, пытаются вырваться наружу. Нет, нет, нет, только не это…

– Приехали, – в сознание пробивается голос Игоря, и тьма рассеивается.

Я смотрю по сторонам и понимаю, что мы подъехали к мэрии.

– Это не безлюдное место, – говорю тихо.

– Планы поменялись, – подмигивает мне. – Ты же куда-то опаздывала.

Я медлю, а потом поворачиваюсь к нему.

– Еще раз меня тронешь, я тебе руку по локоть отгрызу.

– Даже не сомневаюсь, малыш.

Выхожу из машины, сердце стучит о ребра с такой силой, что скоро превратится в отбивную. Я быстро поднимаюсь по ступеням и чувствую, как спину обжигает взгляд Меркулова.

Надеюсь, я больше никогда его не увижу.

– Добрый день, я к Григорию Валентиновичу. У меня запись, – говорю секретарше.

Молодая девушка с очень яркой внешностью что-то смотрит на планшете.

– Эсмира Иманова? – уточняет она.

– Да.

– Подождите на диванчике, Григорий Валентинович занят.

Я сажусь на диван и жду. Меня вот раздражает эта непунктуальность. Словно у других людей куча времени. Если бы я знала, то не села бы в машину к Меркулову!

Тело начинает мелко дрожать, как вспомню этого… Козла! Как он посмел вытворить то, что сделал в машине. Знаете, вот когда уже после приходят на ум всякие умные фразы и действия: надо было сделать то, сказать так. Вот и у меня сейчас так. Веду внутренний диалог и думаю, какая же я умная и дерзкая. Если бы только сразу так среагировала.

Слышу, как открывается дверь и оттуда выходит кто-то.

– Соня, отмени все записи на сегодня, – говорит мужчина.

– У вас еще одна встреча, нельзя отменить.

– Что значит нельзя? Если это не президент, то шли всех нах*р.

Я встаю и подхожу к тучному мужчине с залысинами.

– Григорий Валентинович… – говорит секретарша.

– Что “Григорий Валентинович”? Ты можешь сделать хоть что-то нормально, дура ты безмозглая. Лучше бы не губищи качала, а мозги, – просто унижает девушку.

Я в шоке.

Не от грубости, а вообще от ситуации. Этот урод у власти думает, что имеет полное право так обращаться с работниками.

– Здравствуйте, – перебиваю его и даю о себе знать.

Он поворачивается, и я вижу, как от злости пульсирует венка на его лбу. Он очень неприятный тип.

– Здравствуйте, – здоровается в ответ.

Протягиваю руку и он тут же ловит мою ладошку своей потной.

– Эсмира Иманова, у нас назначена на сегодня встреча.

– Очень приятно, очень, – его глазки бусинки проходятся по моему телу, отчего мне хочется влепить ему пощечину. – Я вообще-то на сегодня закончил, у меня появились важные дела, но ради вас Эсмирочка, я готов все отменить, – сально улыбается.

Я забираю свою руку и незаметно вытираю ее о юбку.

– Буду признательна.

– Пройдемте в кабинет, – открывает передо мной дверь. – Соня, два кофе!

Я захожу внутрь и чувствую, как наш мэр кладет мне ладонь на поясницу и подталкивает в сторону дивана.

– Вы не против, если посидим здесь, за весь день уже насиделся в кресле.

– Конечно.

Сажусь на диван и отсаживаюсь от мужчины.

Соня заходит в кабинет и расставляет кофе, сухофрукты с орешками на журнальный столик.

Я достаю из сумки папку и протягиваю мэру.

– Я пришла поговорить насчет земли в Комсомольском районе…

– Эмира, – перебивает меня. – Давайте сперва выпьем кофе, а уже потом поговорим? Вы меня простите, но я хочу насладиться напитком в обществе красивой девушки, – и внаглую смотрит на мои ноги.

Я и это проглатываю. Мне нужно получить одобрение на строительство кризисного центра для женщин.

Отец и братья сказали, что могут сделать все сами, дать денег, и мне не нужно заниматься “ерундой”. А меня так задело это высказывание. Я не занимаюсь ерундой, я помогаю, действительно помогаю людям. А они не понимают. Думают, что все это блажь, скоро у меня пройдет. Они вообще меня не понимают, может, только Тео… Мне не нужны их деньги и связи. Сама все делаю.