— Что ты знаешь о счастье, сынок? — на губах мамы появляется мягкая улыбка. — Поменять твоё будущее на десяток лет моей жизни? — вздыхает. — Я не стану от этого счастливее. И ты тоже.

— Мам… — хмурюсь.

— Слышать ничего не хочу, — добавляет строгости в тон.

Мы с ней не родня по крови. Я — волк, она — человек. Матушка вырастила меня как родного, а когда стая меня изгнала, она тоже ушла. Мы не родственники с ней, но самые родные друг для друга. И я могу помочь — излечить, продлить жизнь. Один мой укус — и все проблемы решатся, но… она не соглашается. Без её согласия никак.

— Зря не слушаешь, — смотрю на неё исподлобья. — Это глупо.

— Глупо ради жизни старухи ставить под угрозу собственную жизнь. Что будет, если ты встретишь истинную и она окажется человечкой? Просто представь это, — смотрит на меня, приподняв брови. — Потратишь оборотный укус на мать — лишишься всего.

Шанс, что я встречу истинную сильно, невелик. А шанс, что она окажется человечкой, и того меньше. Но мою матушку не переубедить.

Всё дело в том, что если мне несказанно повезёт встретить пару и она окажется не волчицей, а человеком, единственный шанс для нас зачать ребёнка — мой оборотный укус. Он у оборотня один в жизни. Матушка уверена, что я должен беречь эту возможность как зеницу ока. Но я бы хотел помочь ей, а не ждать непонятно чего.

— Мы обязательно вернёмся к этому разговору, — касаюсь губами маминой ладони и встаю.

Мне пора ехать в больницу за сестрой. Опаздывать нельзя.

— Поезжай, сынок, — у матушки на губах лёгкая улыбка. — А я посплю. Устала что-то, — закрывает глаза.

В больнице прямой наводкой иду к заведующему отделением. Он тоже какой-то знакомый Тимурчика, соответственно — говнюк. Надо забрать у него медицинские документы, а ещё выяснить, что мне делать с девочкой. Может, ей лекарства какие-то нужны или процедуры. Мало того, что бедняжке память отшибло, она ещё и не ходит — ползает.

Только вместо рекомендаций я получаю кучу тупых жалоб. Бедолага не выходит из кабинета с раннего утра. Боится на глаза девочке попасться — вдруг она его опознает? Так подставляться доктор не планирует.

Взахлёб рассказывает, мол, моя сестра полночи терроризировала медсестёр — еле угомонили. А с утра принялась за докторский состав. Требует свои документы, которых у врачей в помине нет. Да я бы на месте девочки эту больницу вообще к хренам разнёс вместе с некоторыми обитателями.

На вопросы мои докторишка не отвечает — истерит только, запивая мандраж чем-то неположенным в рабочее время из чайной чашки. Короче, нечего с этого ссыкуна взять, кроме анализов. Придётся разбираться с состоянием здоровья сестры как-то по-другому.

Здесь ей точно помощь не окажут, а значит и задерживаться незачем.

Забираю выписку и двигаю в палату. Пора валить из этого «прекрасного» заведения.

— Почему так долго? — девочка сидит на кровати явно не в настроении. — Я тебе звонила, — рыкнув, складывает руки на груди.

— Видел, — отвечаю спокойно. — Но трубку взять не мог. Переодевайся, — вручаю ей пакет с одеждой, — и поехали отсюда.

— Мне нужны мои документы, — не унимается. — И с врачом надо поговорить.

— Говорил я с ним. Он тупой, как валенок. Мы тебе другого доктора найдём, — отчитываюсь без подробностей. — А документы вот… — кладу на матрас выписку, паспорт, полис.

Сестра хватает паспорт. Ручонки тоненькие дрожат, а глаза блестят злостью. Вчера она выглядела милее. Испуг и растерянность делали своё дело, а сегодня точка кипения достигнута. Что ж, девочку можно понять.

— Гаязова Асия Ахмедовна… — ненастоящее имя срывается с губ худенькой девочки.

— Всё? Или ещё посидим? — вынимаю из тонких пальцев паспорт. — На дорожку, — смотрю на неё, вздёрнув бровь.

— Всё, — соглашается без радости.

— Давай уже переодевайся, и валим отсюда. У меня от местного колорита изжога.

Про изжогу не соврал. Только она от голода. Жуть как хочется загрызть кого-нибудь. Нервный я стал.

С футболкой я справилась быстро, а вот с джинсами никак. Натянула их до колен и на этом силы закончились. Барахтаюсь, лёжа на кровати — пытаюсь совершить подвиг.

— Помощь нужна? — Карим стоит у окна спиной ко мне.

— Справлюсь, — кряхчу и дышу часто.

— Да ладно тебе, — небрежно бросает брат и поворачивается.

Взгляд у него не родственный. Так на сестёр не смотрят. А вот на объект вожделения — да.

Карим мой брат, но по сути — чужой человек. Если верить его рассказу, общей крови у нас нет. Его отец сошёлся с моей матерью. Хоть и росли вместе, мы не родня.