– Мы будем слушать, – сказал он, – но говорить будет только священник.

Вскоре в телефоне раздался щелчок, и мужской, хорошо модулированный голос произнес:

– Это священник?

Отец Майкл прочистил горло.

– Здесь отец Майкл Фланнери.

«Он нервничает», – подумал Джон.

– И что вы хотите, священник? – Голос Маккрея звучал насмешливо. Это был голос культурного, воспитанного человека, вежливо разговаривающего с мелким чиновником.

Отец Майкл выпрямился, прижав телефонную трубку к уху.

– Я хочу знать, каким образом эти молодые женщины забеременели!

– Ох, уж это невежество католического духовенства, – сказал Маккрей. – Неужели никто не объяснил вам функционирование…

– Не умничайте со мной! – резко перебил его отец Майкл. – Я хочу знать, обвенчаны ли эти девушки с отцами их…

– Придержите свой язык, священник, или я сотру вашу хижину вместе с вами с лица земли.

Отец Майкл сделал конвульсивный глоток, затем продолжил:

– Вы ответите на мой вопрос, мистер Маккрей?

– Ну что ж, эти молодые женщины беременны, потому что это является обязанностью жрицы. Они лежали под рябиной во время полнолуния, и я оплодотворил их. Пусть будет благословение священной рябины со всеми нами.

Отец Майкл сделал несколько глубоких вдохов, лицо его побледнело.

Джон использовал эту передышку для того, чтобы приблизиться боком к единственной двери хижины. Здесь он замешкался. Есть ли еще снаружи Джок? Что он имел в виду, говоря, что все на месте? Лиам и Херити ухмылялись, внимание их было приковано к отцу Майклу.

– Рябина, – пробормотал отец Майкл.

– Наши предки почитали рябину, а они были счастливее тех, кто сейчас платит грош святому Петру, – сказал Маккрей.

– Так вы скоро начнете поклоняться Митре или какой-нибудь другой языческой статуе! – обвиняющим тоном сказал отец Майкл.

– Полегче, священник, – ответил Маккрей. – Митра был иранским богом, которого принесли с собой римские легионеры. Как хороший гэл, я ненавижу все римское, с вашей римской церковью включительно!

Херити ухмыльнулся:

– Ну и ну, они спорят, как парочка иезуитов! Да, ты был прав, Лиам. Редкое развлечение.

Джон положил руку на ручку двери и приоткрыл дверь так, что образовалась узкая щелочка. Маккрей должен быть где-то прямо перед отцом Майклом. Телефонная линия уходила именно в ту сторону.

– Кто это там с вами разговаривает? – задал вопрос Маккрей.

– Это Джозеф Херити, – сказал отец Майкл.

– Собственной персоной? Да, редкая добыча вводит старого охотника в искушение. Там с вами в хижине Лиам Каллен и кто-то еще. Кто это?

– Его зовут Джон О'Доннел.

Херити вдруг резко вытянул руку и прикрыл ладонью рот отца Майкла, отрицательно помотав головой. Священник взглянул на него удивленно.

– Вы что-то хотели сказать еще, священник? – спросил Маккрей.

Херити снял ладонь со рта отца Майкла и предостерегающе погрозил пальцем.

– Мы направляемся на север, чтобы найти какое-нибудь место, которое примет нас, – сказал отец Майкл слабым голосом. Его внимание оставалось прикованным к Херити.

– А в гостинице нет места! – засмеялся Маккрей. – Кто из вас беременный?

– Мистер Маккрей, – сказал отец Майкл, – я пытаюсь спасти вашу душу от вечного проклятия. Неужели вы не можете…

– Это не в ваших силах, – сказал Маккрей. – Мы здесь все друиды, поклонники деревьев, невинные, как младенцы, появившиеся на свет. Вы можете взять своего виноватого бога, католический мошенник, и затолкать его туда, куда не попадает лунный свет.

Херити взорвался хриплым хохотом, Лиам фыркнул.

Джон открыл дверь еще на несколько миллиметров и выскользнул в темноту. Он помнил, что тропинка, по которой они пришли, была справа. Он не видел Джока и никого другого, но подозревал, что в округе были и другие охранники. Из хижины доносился голос отца Майкла.

– Мистер Маккрей, вы должны отречься от своих дурных привычек, покаяться в грехах, пока не поздно! Бог простит…

– Я не нуждаюсь в прощении!

«В этом голосе слышно безумие», – решил Джон. Он прокрался за угол хижины и посмотрел на виллу, серой кляксой выделяющуюся в темноте. Теперь видны были только два освещенных свечами окна. Кусты бились о его колени. Он свернул налево, выискивая проход, где бы его не выдавал шум. Голоса в хижине стихли до уровня едва слышного бормотания. Когда его глаза привыкли к темноте, он различил между тем местом, где он стоял, и виллой склон, поросший низкими кустами, серыми пятнами выделяющимися на темном фоне. Есть ли здесь проход? Он двинулся вперед, споткнулся и упал бы, если бы не чья-то рука, схватившая его за плечо и втащившая назад. Джон неожиданно обнаружил, что он брошен на землю. Холодная мушка винтовки была прижата к его шее за правым ухом.