– Ссутся, никто не хочет первым пулю на грудь брать, – Гнида стерпел, сделав вид, что я не вырвал его флягу, а как бы он и сам её отдал. – Но когда Кувалда выйдет, то она уже заставит их действовать активнее. А их куда больше, чем нас.

– Боишься, да?

– Боюсь? Я?

– Но не я же, – усмехнулся я и тут же скривился из-за неудачного движения ноги. – Эй, Шакал, там обезбол ещё есть?

– Да-да, точно... – опомнился сонливый и невероятно уставший Шакал, после чего подошёл к нашей койке. – Гнида, свали, а ты ложись давай. Осмотрим ногу.

– Ты сколько спал вообще?

– Голову мне не дури, ложись давай, – снова приказал Шакал, который мониторил Медведя буквально круглые сутки и уже дважды колол ему адреналин, чуть не возвращая товарища с того света. – Хм... хм... м-м-м... ну-у-у... в целом жить будешь, всё заживает. На вот это, по таблетке в день. А ещё я кольну тебе немного стимуляторов, они ускорят заживление. Через неделю всё зарубцуется. Будешь как новенький.

– Да драть вас в сраку, почему я один тут переживаю за Кувалду?! Они же нас нахрен перебьют! А вы тут о ерунде какой-то говорите! – вскочил Гнида, начав ходить по комнате туда-сюда, находясь на лютой измене. – Зачем ты вообще к ней полез? Подумаешь добычу спёрла, хрен с ней, не в первый и не в последний раз! Всякое дерьмо случается, дело наживное! А теперь мы из-за тебя все сдохнем!

– Гнида, ты... ты совсем тупой, да? – спросил я, пока Шакал выбирал нужную иглу и подсчитывал нужную дозу. – Хотя зачем я спрашиваю. Конечно же ты тупой, раз суету наводишь на ровном месте.

– На ровном месте?!

– Да не ори ты, задрал. Как истеричка... сиди и жди. Через пол часа, максимум час всё поймёшь.

– Что я пойму?

– Заткнись, я тоже покемарить собираюсь, – повторил я. – Иди лучше Шакала подмени и дай ему поспать.

И наплевав на всё я прилёг, закрыл глаза и использовал старый-добрый метод быстрого засыпания, который отточил до идеала. В гвардии в целом все об этом методе шарили, правда многие не пользовались или не хотели ему учиться, но всё это до первой бессонной ночи. А там уже начинало приходить понимание, что сон штука важная и каждый его час на войне – бесценен. Поэтому быстро засыпать надо учиться сразу.

Выдохнув, я сконцентрировался сначала на мышцах лица, расслабил их, а затем начал проделывать такой фокус со всем телом идя от лица до ног. Надо было полностью расслабиться. Получалось тяжко, но с опытом учишься делать это быстро и на автомате. Тело в свою очередь начинает чувствовать себя как перед сном и... можно даже в бронетранспортёре на переброске часок покемарить, несмотря на тряску.

Ну и пока Гнида сидел на измене, я покемарил целых шесть часиков, после чего был разбужен ожившим воксом. Крыс давал сигнал, к нам шли гости, но не враги. И проснувшись я сначала слегка удивился тому, что ждать пришлось не часик-другой, а целых шесть часов, но благо всё случилось как я и рассчитывал. К нам или вернее даже ко мне пришёл сам Циклоп, которого я только и ждал, ведь вся эта суета... она выходила боком не только мне.

– Фортуна та ещё изменчивая стерва, – первым делом хрипло произнёс Циклоп, оставив снаружи своих парней и сев на тут же подвинутый Гнидой табурет.

– Не то слово, – ответил я, оставаясь сидеть на своей койке.

Циклоп же окинул взлядом блиндаж, лоб его сморщился, один единственный глаз скользнул взглядом по Медведю, по лекарствам рядом с ним, после чего остановился на мне. Циклоп отличался от других хемо-псов тем, что у него хватило личных качеств и мозгов для того, чтобы стать капитаном. Он командовал целой ротой и мы находились в её составе.

Эх, а я ведь ещё помнил времена, когда Циклопа звали иначе и оба его глаза были на месте. Сам же он редко избегал драки и одним из первых толкал вперёд линию фронта словно берсерк, зажимая из своего пистолета-пулемёта во врагов. Он носил с собой шесть барабанов по сто пуль, но и этого ему не хватало. Из-за этого его по началу даже пытались прозвать Транжирой, но из-за пары сломанных челюстей прозвище не прижилось. Как и в целом конкретно ему сам комиссар дал личное распоряжение о том, чтобы у него всегда было три полностью заряженных барабана.

Ну а потом... как-то он стал командиром отделения, таких же отморозков, потом взвода... и вот, он уже стал командиром роты. Но вместе со званием капитана как-то... улетучилось у Циклопа желание идти в первых рядах. И взяв себе под бок ветеранов, он засел в самом тылу и даже в том прошлом бою, в туннеле, от меня до него было наверное... с километр. Командовать он стал, смерти бояться начал.

– Долго мы уже в этом полку, да, Коршун? – хрипло произнёс он, после чего я протянул ему флягу. – Только ты до сих пор на передовой, а я... уже почему-то не уверен, что несмотря на погоны офицерские проживу дольше тебя. Хотя ещё парочку таких ранений...

– И придётся раскошелиться на аугментику, – усмехнулся я, клав на то, что офицеры живут дольше других: многих я уже пережил, и Циклопа глядишь, переживу.

– Хороший амасек, на спирте медицинском, это по нашему... не то что эти аристократские амасеки на ягодах с градусом как для баб... – произнёс Циклоп и не поморщившись выпил одним глотком четверть фляги, которая так-то на литр была: жизнь приучила его брать всё и сразу, когда дают и привычка эта останется с ним до смерти. – Ладно, Коршун, к делу перейду сразу, за жизнь в другой раз перетрём, как очистим этот мир от заразы.