Он без страха шел среди своей паствы. Проповедник Евангелия.

— В них слишком много вожделения и похоти, и они осквернили свои тела, — его голос становился все громче, — потому что променяли правду Господа на ложь и стали поклоняться и служить Его созданию больше, чем самому Создателю, да будет он благословен в веках. Аминь! В мужчинах слишком много позорного вожделения к женщинам, которые тоже забыли о своем естественном предназначении.

— Мало этого, — говорил он, и голос его звучал с глубоким осуждением, — мужчины также пренебрегли естественным назначением женщины и направили свои алчущие удовольствий взоры к другим мужчинам. Они стали вести себя крайне непристойно по отношению друг к другу и наказаны за это. Что ж, дети мои, мы все знаем, что и сейчас это бывает, не так ли?

Он был совсем рядом с ними. Наклонился к ним.

— Послание апостола Павла к римлянам! Да, Евангелие растолковывает то, что грешники называют СПИДом. И именно тогда, когда они не видят больше необходимости признавать Бога, Бог снова дает им возможность подняться над развратом и исправиться.

— Вам известно, — говорил он, чувствуя себя источником силы Святого Духа, — что сотни лет назад большие города были оплотами христианства. Нью-Йорк, Лондон, Париж. Но в двухтысячном году самые большие города станут рассадниками идей Антихриста. И в таких мегаполисах, как Шанхай или Бомбей, миллионы грешников родятся, будут жить и умрут, не услышав ни одного слова Евангелия. Нечестивость, злобность, алчность, зависть, убийства, раздоры и обман — вот какова будет жизнь этих несчастных. Бедность и недоедание, аморальность и проституция — все это приведет к упадку многочисленные нации, живущие не по христианским заповедям.

Наконец он почувствовал, что они уже в его власти. Его паства медленно двигалась к нему, и это наполняло его сердце гордостью.

— И они двинулись на запад. Эти ярые противники Бога и создатели дьявола. Иностранные антихристы, скупающие нашу собственность, калечащие и убивающие нашу культуру, подбирающиеся к самым основам нашей морали со своими развращенными взглядами.

Один из слушателей коснулся его башмака, когда он перешагивал на соседний плоский камень.

— Наш долг — сокрушить, уничтожить неверных! — вскричал он, протягивая руку к своей пастве.

Некоторые из его коллег называли его Баптистом. Они слагали о нем легенды, но паства его была неразговорчива.

Он был пожилым человеком с самой обыкновенной внешностью, в выцветшем синем рабочем комбинезоне, рыжевато-коричневой рубашке и стоптанных башмаках. Он стоял один на солнечной стороне утеса, держа большую извивающуюся гремучую змею в нескольких дюймах от лица, пренебрегая опасностью быть укушенным. Камни вокруг него просто кишели змеями. Баптист и его паства.

Отец не выносил детского плача и наказывал сына необычными способами. Например, использовал попку мальчика в качестве пепельницы. И если бы не сердобольный сосед, который однажды вызвал наряд полиции, ребенок бы, конечно, погиб. Приехав, полицейские обнаружили малыша одного, в грязной вонючей клетке, после чего он был наконец избавлен от отцовских забот.

Его приемная мать души не чаяла в своем маленьком сыне. Она обожала покрывать детскую спину, испещренную мертвенно-бледными рубцами от сигаретных ожогов, страстными ласковыми поцелуями, которые скоро переросли в интимную близость.

В израненной, искривленной душе ребенка пустила корни темная, горькая злоба, взращенная жестоким отцом и любвеобильной приемной матерью, К мальчику рано пришла половая зрелость, и психически он был готов к ней.

— Вы Эйхорд, сотрудник особого отдела?

— Да, сэр.

— Боб Мотт, начальник полиции. — Мужчины обменялись рукопожатием.

— Рад познакомиться с вами, шеф. Сожалею, что приходится обременять вас работой.

— Все в порядке, Джек, — так, кажется, вас зовут? Можете называть меня просто Боб.

— Хорошо. — Эйхорд знал анкетные данные шефа полиции Роберта Мотта из досье отряда спецназначения. Этот человек с безупречной профессиональной репутацией возглавлял департамент полиции в небольшом городке. Награды, завидное количество удачных расследований, раскрытие нескольких сложных убийств. Мотт говорил просто и дружелюбно:

— У меня отлегло от сердца, когда в ответ на свою просьбу прислать сотрудника я получил факс из Главного управления департамента полиции с сообщением, что приедете именно вы.

Эйхорд почувствовал, что с этим человеком ему будет легко.

— Я очень рад, но...

Мотт прервал его. Говорил он серьезным тоном, изредка покачивая в такт головой:

— Понимаете, не идут у меня дела, Джек. Я слежу за вашей работой с тех пор, как вы раскрыли дело доктора Демента. У вас просто потрясающие аналитические способности. Мне необходим человек с вашим опытом.

— Вы преувеличиваете. — Эйхорд никогда не знал, как вести себя в подобных ситуациях, и тушевался. — Надеюсь, я не разочарую вас. Я тут обнаружил в делах, что вы пятнадцать лет проработали в службе контрразведки, прежде чем перешли сюда?