Я: «А ты - наоборот. Циник снаружи и нежнюличка внутри. Люблю тебя»

Ида: «Я скоро располнею от твоих сладких смс. Неизвестная приторная мисс, куда опять мою боевую подругу дела?»

Я: «А, забыла, точно! Все. Я – танк. Гусеницы смазаны, пушка во все стороны паф-паф. Эффектно жужжу, элегантно лязгаю, давлю и полирую тяжелым весом мужчин… э… черт. Не в этом смысле. Все. Я спать».

Ида: «Хааа. Ты там аккуратнее, не слишком увлекайся, не до блеска»

Я: «Пошлячка. Сплю»

И я уснула. В ух каком бойцовском настроении.

Народ для разврата собрался

«Калина красная»

Тук-тук. Тук-тук. Не останавливаясь, без пауз, трудолюбивым дятлом.

Я с трудом разлепила сонные глаза и осмотрела погруженную в сумрак комнату. По трубе стучат? Или соседи не к месту и по не времени решили срочно пообожать друг друга?

Звук доносился с балконной анфилады, крепко запертой на поворотный замок.

– Даша! Открывай! Не волнуйся, это я, - Володя, - донеслось в открытую форточку.

Сев в кровати, я посмотрела время на телефоне и оторопела. Не пойму, что нужно от меня в два часа ночи Ломову, и откуда такая уверенность в моем мгновенном умиротворении при одном звуке его имени.

– Ты с ума сошел?
– я закуталась в простыню и, покачиваясь, сонно двинулась к балкону.
– Ночь на улице.

Анфилада опоясывала находящиеся на одном этаже номера левого крыла отеля. Днем можно было посидеть и пообщаться в ротанговых легких креслах. А на ночь номера запирались. По крайней мере я не предполагала появление ночных гостей с этой стороны.

– Да ладно тебе, детское время. Дашенька, у меня срочное дело, нужно поговорить.

Я отодвинула штору и обнаружила подпрыгивающую на ночной прохладе темную мужскую фигуру. Господи, мне одного диктатора мало было для счастья, другие тоже хотят покомандовать, сообщить что мне делать и как жить. Я потерла лоб, пытаясь то ли прийти в себя, то ли не выйти.

– А мне, Володя, тоже многое что нужно, но я по ночам никого не бужу. Давай с утра, а? Когда мудренее всё, согласно умной народной сказке.

– Поговорить хочу, не ругайся. Когда еще?

Голос звучал немного пьяно, но при этом приглушенно, кое-кто не хотел перебудить отель. И я его понимаю.

Я приоткрыла дверь, осторожно высунула голову и зашептала.

– Ты насчет нашего с Димой расставания? Дескать мы были увлечены друг другом, а теперь я жутко переживаю из-за разрыва, расстроена и ты хочешь поддержать-поухаживать? Не обижайся, пожалуйста, ты хороший человек и крутой адвокат, но…

– Да никто ни на секунду не поверил в ваши отношения, мы же с Гришкой не слепые, да и Димку всю жизнь знаем. Пусти меня или пойдем прогуляемся минут на десять.

Противореча собственному предложению, Ломов деловито протиснулся мимо меня в комнату, обдав алкогольным амбре и заявил:

– Это я рисковать готов в отношениях, ну Гриша иногда, а Димыч все привык как компьютер просчитывать. Ни шага без полного анализа. Поэтому история с Олесей его так подкосила. В общем, не сбивай меня глупостями. Я тут в такой беде, а ты про сказки.

– Ясно. Ты в беде, а у меня глупости. Поняла…

Многим был хорош Володя, характер легкий, развеселит всегда, успешный профессионал, но иногда его эгоизм просто с ног сбивал. Словно в мире больше ни у кого проблем не было, а если и были, то так, фигня, мелкие заботы. Не представляю как с ним жили жены, пусть и не долго. Он же говорить способен только о себе.

– Я же хороший друг? Вот! Лучший! Я для Димки что угодно сделаю. Он когда сказал, что помощь юридическая нужна, я все дела бросил, в другую специализацию полез, лишь бы братана поддержать.

– Бесплатно?

– Не пори чушь, - строго покачал пальцем Ломов. И от этого покачнулся сам. – Я сейчас говорю не о деньгах. Финансы - отдельный разговор, куда без них. Но пришел к тебе поговорить о душевном, о любви. Ты девочка и может подскажешь что мне с вашей сестрой делать.

Не удержавшись на ногах, он уселся на край кровати и уставился в стену.

– Володя, ты сейчас не в себе, давай завтра, с утра, со свежей головой. И не надо на мою кровать садиться, мне это не нравится.

– Да что ты меня завтраками кормишь?! Можайский злой бегает, над Кирой теперь будет трястись, а здесь охраны нет, везде опасности. Завтра мы полетим домой. Времени поговорить, Дашка, почти не осталось. А у меня душа горит. Я же с Олесей почти… практически переспал…

Как это «почти практически»? Боюсь представить эту физиологическую незаконченность. И почему завтра улетаем? Мы же только половину недели здесь провели?! От растерянности я чуть не отпустила простынку, закрывающую короткую ночную рубашку.