Грудь и горло немеют, по коже расползается тонкая корка льда. С трудом сглатываю, но так и не могу подобрать слов для достойного ответа. Яся говорит искренне, но она будто проводит новую черту. Самую страшную. Торнадо мыслей раскручивается все сильнее, потому что я уже слышал нечто подобное раньше. И от Риши, и от Саши в те моменты, когда все рушилось.

«Ты хороший, Ярослав. С тобой здорово и комфортно. И ты заслуживаешь любви. Заслуживаешь отношений. Только не от меня. Не со мной».

– Яр, – нерешительно зовет Ясмина, ее ладонь соскальзывает с моего лица и опускается на грудь ровно напротив сердца. – Помнишь, ты мне кое-что пообещал?

– Помню, – киваю я.

Яся опускает подбородок, пряча взгляд. Что там? Она волнуется? Боится?

– И-и-и… между нами… ну-у-у… между нами ничего не изменилось?

Ее робость – нокаут. Кровь стынет в венах, счет идет на секунды. Я уже знаю, что это значит. Догадываюсь, к чему все идет. И лучше всего сказать сейчас правду, прекратить игру, отпустить, перестать обманывать и обманываться, но стоит только на миг представить, что я лишусь всего, что связано с ней, как каждую клеточку в теле охватывает немыслимая агония. Это во сто крат хуже, чем расставание с Ришей, в миллион раз больнее, чем обман Саши. Это неукротимая пустота, пожирающая кости, плоть и тонкую материю души. Я не могу. Просто не могу…

– Конечно нет, – отвечаю, но даже не слышу собственного голоса из-за грохота в ушах.

Пусть еще немного, сколько получится, сколько сама захочет, но она побудет со мной. Я закрою глаза на все, что мешает. Буду слепым и глухим к доводам рассудка, пока могу вот так просто ее коснуться. Накрываю ладонь Ясмины своей, и она поднимает голову, ослепляя меня улыбкой.

– Вот и хорошо, – говорит она, похоже, с облегчением, и мне тоже приходится улыбнуться. – Пойдем дальше? Отсюда до гостиницы не так уж и далеко.

– Да. Идем.

– Ты ведь не против, если я сегодня снова останусь у тебя?

– Только рад.

Ее рука снова покоится в моей: пальцы переплетены и ладони прижаты друг к другу. Похоже, я все-таки мазохист, потому что даже сейчас получаю удовольствие от этой неспешной молчаливой прогулки с девушкой, давшей понять, что она не моя. Но эти крошки все равно дороги мне. В конце концов, я действительно привык довольствоваться тем, что есть.

Через несколько минут, когда мы сворачиваем с одной из центральных улиц, шаги Ясмины по узкому тротуару становятся все медленнее. Поглядываю на нее и обеспокоенно спрашиваю:

– Что-то не так?

– Ноги болят, – отвечает она. – Ненавижу эти босоножки. Мне вообще кажется, что изначально всю женскую обувь придумали для пыток и наказаний.

– Давай вызовем такси, – предлагаю я.

– Нет, всего пара кварталов осталась.

– Тогда… я могу понести тебя на руках.

– Еще чего! Не хочу, чтобы ты надорвался, – смеется Ясмина и тянет меня к укрытому во мраке крыльцу цветочного магазина. – Сейчас просто передохну немного и пойдем дальше.

Она садится на одну из ступеней короткой деревянной лестницы, а я опускаюсь перед ней на корточки и развязываю тонкие шнурки, оплетающие щиколотки.

– Лучше? – спрашиваю, стягивая босоножки.

– Намного, – отвечает она, поджимая пальцы на ногах.

Обхватываю холодные ступни и легонько массирую. Яся запрокидывает голову, блаженно замычав, и этот звук отзывается во мне волнующей дрожью. Смотрю вперед и не могу вспомнить, хотел ли я вообще кого-то так сильно? В самом широком смысле этого слова. Я любил Ришу, долго любил. Гораздо продолжительнее, чем кто-либо мог бы подумать. Был влюблен и в Сашу, порывисто и ярко. Но все, что было у меня с ними… все, что я чувствовал тогда, не идет ни в какое сравнение с тем, что я ощущаю, глядя на Ясмину сейчас, слыша ее голос, даже просто думая о ней. Это другое. Необъятное, как океан, неизведанное и манящее, как космос.

– Яр, остановись… а то я… я сейчас сознание от кайфа потеряю… – мурчит она. – И тогда тебе и правда придется тащить меня на себе.

– Я не против.

– Живи, мой рыцарь, – усмехается она, собираясь встать. – Я же говорила, что ты нужен мне живым и здоровым.

– Куда ты босиком?! – протестую я, удерживая ее на месте.

– Да ничего. Так пройдусь.

– А если стекло?

– Я осторожно.

– Сиди, – говорю серьезно. – Я сделаю тебе «сапоски».

– Кого?

– Сапоги-носки, – объясняю я, уже стягивая с ног кеды, и только потом бьюсь лбом об ощущение дежавю.

Наша первая встреча в ночь после дня рождения Ясмины. Встреча, о которой она не помнит. Первый поцелуй. Вспыхнувший интерес, который завел нас черт знает куда. Яся непонимающе хмурится, наблюдая, как я снимаю носки и запихиваю в них стельки, которые только недавно купил взамен тех, что пропали после той ночи.

– Ого, – произносит она удивленно. – Хитро.

– Угу, – отзываюсь я, натягивая носки ей на ноги.

– Девчонки, должно быть, в восторге от подобных ухаживаний.

– Не знаю.