Из-за матового стекла доносятся женские стоны и тихое ворчание. Я подпрыгиваю, когда что-то тяжелое приземляется на одно из тонированных окон, а когда я оглядываюсь, то вижу соблазнительный силуэт женщины с грудью, прижатой к стеклу. По ее приглушенным крикам удовольствия и то, как ее затененная фигура покачивается у окна, я более чем уверена, что она находится в агонии страсти.

— Готова? — Спрашивает Ефрем, поднимая одну светлую бровь, когда мы останавливаемся перед дверью 237.

Не доверяя своему голосу, я киваю.

Проведя ключ-картой, он отпирает дверь и открывает ее, жестом приглашая меня войти первой.

Настраиваемое освещение заливает комнату теплым светом, в отличие от всего, что я когда-либо видел раньше. Черные кожаные диваны образуют букву U в центре комнаты с чем-то вроде танцевальной площадки в центре. Но когда я рассматриваю другую, менее традиционную мебель, разбросанную по комнате, у меня пересыхает во рту. Тяжелый деревянный крест, перевернутый набок, с которого свисают черные нейлоновые ремни, посередине комнаты.

Неподалеку от меня стоит нечто, опасно похожее на колоды, используемые для средневековых наказаний. Качели без сиденья, похожие на столярный верстак, но с гораздо большим количеством прикрепленной веревки. Целая стена украшена кнутами, тростями и различными ограничителями, как будто это произведения искусства.

Я начинаю дрожать, внезапно сильно шокированная. А затем сильные руки Ефрема обхватывают меня сзади, прижимая к своей твердой, успокаивающей груди. Его губы оставляют поцелуи от моих плеч вверх по шее, образуя возбуждающую линию.

— С чего ты хочешь начать? — Тихо спрашивает он, его губы касаются изгиба моего уха.

По какой-то причине этот простой вопрос меня успокаивает. Я понятия не имею, что это такое, но могу доверять Ефрему. С ним я чувствую себя в безопасности.

— Выбирай сам, — шепчу я и приятно удивляюсь, как звучит даже мой голос.

От него исходит низкий, благодарный гул, вызывая вибрацию в моей груди и заставляя мое тело напрягаться.

— Прежде чем мы начнем, тебе следует выбрать стоп-слово. Если что-то окажется слишком, ты можешь его использовать, и я немедленно остановлюсь.

Я оглядываюсь через плечо на Ефрема, и искренность в его глазах подсказывает мне, что для «грубой игры» действительно может потребоваться стоп-слово. Подавив дрожь, я киваю.

— Как насчет… шампанского?

Легкий намек на улыбку тронул губы Ефрема, и его пальцы схватили мой подбородок, наклоняя мое лицо, чтобы он мог дать мне искрящийся поцелуй.

— Идеально, — выдыхает он. — А теперь снимай платье.

От этой первобытной, хищной перемены в его голосе по моей коже пробегают мурашки. Как будто он охотник, а я только сейчас поняла, что я добыча. Но я делаю, как он говорит, высвобождаюсь из его рук, чтобы дотянуться до молнии на моей спине.

Я смотрю на него через плечо, закусывая нижнюю губу и медленно расстегиваю молнию. Ефрем наблюдает за мной тлеющим взглядом, расстегивая пуговицы своей черной рубашки. Сердце у меня колотится при мысли, что я увижу обнаженное тело Ефрема. До сих пор, когда мы занимались сексом, мы не снимали одежду, поскольку находились на улице, где любой мог наткнуться на нас. Теперь, когда у нас есть собственная комната, он будет полностью открыт. И я тоже.

При этой мысли нервы сжимаются у меня в животе, но я отталкиваю их, чтобы раздеться, несмотря на внезапную нелепую застенчивость. Направляя рукава платья на плечи, я медленно, игриво раздеваюсь для Ефрема.

Воздух шипит у него между зубами, когда я стягиваю платье с бедер, наклоняюсь, чтобы выйти из него и на мгновение предоставив ему полный обзор моих черных кружевных щек задницы. Этот звук вызывает во мне волнение, и улыбка расплывается по моим губам, когда я поворачиваюсь к нему лицом.

Мое сердце останавливается.

На нем все еще черные брюки, но он снял туфли и рубашку. И от вида его мускулистого тела у меня перехватывает дыхание. Татуировки на рукавах покрывают его руки и плечи. Та, что слева от него, простирается через его грудь. Это не что иное, как искусство: черные чернила, красивый, плавный рисунок с лицами, которые, кажется, поднимаются из дыма в случайных местах.

Татуировка, растекающаяся по его груди, изображает орла с распростертыми за ним крыльями и вытянутыми вниз ногами, как будто он пикирует, запечатлевая момент непосредственно перед тем, как он поймает свою добычу. Но каким бы захватывающим ни был боди-арт, он ничто по сравнению с красотой его тела.

На его широких плечах и массивных руках доминируют рельефные мышцы. Его грудные мышцы выглядят как железо, а над прессом высечены как гранит. Острая буква V, которая врезается в его брюки с низкой посадкой, обнажая линию его бедер и привлекая внимание к его члену, вызывает у меня слюнки.