Измена. Наследник мэра

Аннотация

Сжимая тест на беременность, толкаю дверь. Первое, что бросается в глаза - обнаженная девушка, сидящая на коленях моего мужчины.

– Как же так, Стас? - произношу не своим голосом.

– Ну что стоишь, как неродная? - хмыкает он. - Присоединяйся. Или уходи.

А мне сказать нечего. Зачем приходила? Ребенок? Не нужен ему ни ребенок, ни я, видно же…

Разворачиваюсь и ухожу. В свою новую жизнь, в которой больше нет место Стасу. Теперь только я.

Я и мой малыш.

однотомник, хэ

 

Глава 1. Я и мой малыш Алена Трясущимися руками сжимаю тест на беременность. Сердце в груди грохочет так, что закладывает уши. Как же это вышло, не понимаю ничего. Хотя что непонятного? Я взрослая девочка и знаю, откуда берутся дети. Другое беспокоит — как отреагирует на это Стас? У нас с ним еще не те отношения, в которых появление ребенка оказывается сродни чуду. Пока что мы просто наслаждаемся друг другом. Мы вместе, да. Однажды он сказал мне, что если бы женился, то только на мне, потому что я та самая идеальная женщина для него. В течение полугода, что мы вместе, я ждала от него официального предложения, но пока этого не случилось. Возможно, теперь, когда все так складывается, он решится и мы свяжем себя официальными клятвами? Наша связь началась неожиданно. Буря, всплеск, и вот он — этот сильный мужчина, настоящий хищник — заполонил собой все мое пространство. У меня была спокойная и размеренная жизнь, а потом появился он и влюбил меня в себя, сам того не осознавая. Я работала управляющей в ресторане. Однажды он увидел меня и забрал себе, просто потому что хотел, потому что мог, — ведь я потеряла голову от него в одно мгновение. Глупая, знаю. Глупая и наивная двадцатитрехлетняя девчонка, которая вздумала играть во взрослые игры с плохими дядями. Стас не тот мужчина, о котором мечтают правильные девочки. Вся его жизнь — грязный криминальный мрак, в котором он главный герой, кукловод и сценарист в одном лице. Стас, Север, Босс — у него много имен. От него зависят жизни. Мне не следовало мечтать о нем, только устоять я не смогла, хоть и ломала себя до последнего. Он опасный, страшный и самый любимый. Тот, ради которого я готова на все. Понимаю, что его реакция на мою беременность может быть неожиданной для меня, хотя уговариваю себя успокоиться. Мы со Стасом вместе. Он будет рад малышу. Все хорошо. Хорошо ведь? В самом начале нашей связи он сказал мне: — Алена, я не могу тебе дать ничего, кроме сегодняшнего дня, потому что в моей жизни может не быть завтра. Но потом что-то изменилось в нем… или я сама себе придумала эту сказку? Может, я и вправду дуреха, раз полетела как бабочка на его огонь, без малейших мыслей о том, что могу не то что обжечься, а попросту сгореть к черту. И вот теперь я горю, а потушить меня некому. Я не знаю, не понимаю, что мне делать. Встаю с унитаза, смаргиваю слезинки, сжимаю в руке тест на беременность и вызываю такси. Выхожу из квартиры и мельком смотрю на себя в зеркало: неказистые джинсы, футболка. Хвост растрепался, глаза красные. Сложно представить, что именно побудило Стаса связаться со мной, но факт в том, что только рядом с ним я ощущаю себя самой желанной, самой красивой женщиной на свете. Он буквально упивается мною, накрывает меня собой и часами не может оторваться. Эти моменты самые нежные, самые невероятные. Возможно, не все так плохо и я зря себя накручиваю? Вдруг весть о ребенке обрадует его и сблизит нас еще больше? Есть у нас шанс на счастливое будущее? Перебираю мысли по дороге к его дому, а после выхожу из такси и тут же прячу тест на беременность в задний карман джинсов. Ни к чему чужакам становиться свидетелями наших тайн. В загородном коттедже всегда снует много людей: охрана, подчиненные, люди из окружения Стаса. Прохожу за ворота и киваю охранникам в будке, которые провожают меня тяжелыми взглядами. В доме слышна отдаленная музыка. Из кабинета Стаса доносятся голоса. Неожиданно в коридоре откуда ни возьмись передо мной вырастает тень. Правая рука Стаса, человек по кличке Кореец. Меня всегда удивляло: кто придумывает клички в их кругах? Какой же он кореец? Бурят, казах? Непонятно, но видно, что к Корее этот мужчина точно не имеет никакого отношения. — Алена, — тормозит он меня холодно, — ты не вовремя, тебе лучше уйти. Не пускает меня, и я заглядываю за его спину, смотрю на дверь кабинета Стаса, за которой слышен его голос. — Мне нужно поговорить со Стасом. Это очень важно, — молю я и даже складываю ладони на груди. — Поверь, для твоего же блага — уходи, — настаивает Кореец. Отрицательно качаю головой и продолжаю упорно стоять на своем. Нет. Отец должен знать о ребенке. Мы его делали вдвоем, значит, двоим и отдуваться. Или пусть в лицо мне скажет, что ему не нужны дети, тогда я сама буду решать, что делать со своей беременностью, раз она ему как кость в горле. — Что ж, твой выбор, — устало выдыхает мужчина, отходит в сторону и пропускает меня. Решительно прохожу мимо него и толкаю дверь в кабинет своего любимого. Первое, что бросается в глаза, — обнаженная девушка, сидящая на коленях моего мужчины. В комнате приглушен свет, пахнет алкоголем и сигаретами. Стас расположился в глубоком кожаном диване. На нем нет рубашки, торс оголен, джинсы расстегнуты, и о них трется рыжая девка, призывно закидывает голову и льет себе в рот шампанское прямо из бутылки. Пена течет по подбородку, шее и теряется в силиконовых сиськах. Север жадно рассматривает ее, жестко собирает длинные волосы в хвост на затылке и медленно высовывает язык, опускает голову на ее шею и слизывает шампанское. У меня из-под ног будто почва уходит. Прислоняюсь к косяку и хватаюсь за сердце, которое начинает ныть, будто через него насквозь прошла пуля. Как же так? Мне казалось, что между нами что-то большее, чем просто секс, ведь мы буквально оторваться не могли друг от друга. У нас был не просто крутой трах до звезд, а нечто большее — настоящая близость тел и душ. Ведь так? Он же говорил… он… Господи, какая я идиотка. Права на эксклюзивность мне никто не выдавал. Сказку себе придумала о том, как чудовище становится прекрасным принцем, стоит его только поцеловать. Наивная дура — вот кто я. — Как же так… Стас, — произношу я не своим голосом. Стас обращает на меня внимание и ведет бровью. Молчит, продолжает шарить руками по голой спине рыжей шлюхи, которая оборачивается и смотрит на меня взглядом победительницы. — Ну что стоишь, как неродная? — хмыкает Стас и будто издевается надо мной. — Нравится то, что видишь? Присоединяйся. Или уходи. А мне сказать нечего. Зачем я приходила? Ребенок? Не нужен ему ни ребенок, ни я, понятно же… Кто я для него? Просто одна из многих, не более. Он забудет меня уже завтра, вычеркнет из своей жизни, будто меня там и не было никогда. Из последних сил, собирая воедино всю гордость, которая у меня осталась, выравниваю спину. Глотаю мерзкий вязкий ком и с силой проталкиваю его в горло. Поднимаю подбородок и выдаю: — Нет, Стас. Объедки мне не нужны. Разворачиваюсь и ухожу. В свою новую жизнь, в которой больше нет место Станиславу Северову. Теперь только я. Я и мой малыш. Глава 2. Не обижу Алена — Привет, красивая, — гость сидит за самым неприметным столиком и потягивает эспрессо. Я давно обратила на него внимание. Высокий, широкоплечий мужчина в шикарном костюме. Волевой подбородок, внимательные темные глаза и черные волосы. Сколько ему? Лет тридцать пять, не больше. Сразу видно: сильный мира сего, кому все и всё подвластно. Он зачастил к нам. — Добрый день. Вы просили позвать управляющего. Меня зовут Алена, чем я могу вам помочь? Ноги едва держат. Он поднимает взгляд и смотрит мне прямо в глаза, а кажется, будто бы в душу. И вот тут я понимаю — пропала. Как глупая девчонка пропала. — Посиди со мной, красивая Алена, — звучит как просьба, но в голосе столько стали, что сомнений не возникает: это приказ. Сглатываю ком и выговариваю с трудом, стараясь, чтобы было не слышно, как стучат мои зубы: — Прошу прощения, персоналу не разрешено присаживаться за столик к гостям, — Мамочки, я сейчас грохнусь в обморок. — Могу я еще чем-то вам помочь? Губы мужчины трогает едва заметная улыбка-насмешка. Он встает, а мне только и остается, что поднять подбородок и заглянуть в его глаза. Темнота обволакивает, опаляет запахом тяжелого парфюма и сигарет, и я готова купаться в этих ароматах. Он отодвигает стул, берет меня за локоть и усаживает за стол. — Давай же, красивая Алена, не нужно бояться. Не обижу. Сколько я иду? Где мои умные часы? Точно. Не умная я забыла умные часы дома. Какая ирония. Резко выхожу из ступора и останавливаюсь посреди тротуара. Обнимаю себя руками, пытаясь согреться, и оглядываюсь. По телу проходит дрожь. То ли от холода, то ли от нервного напряжения. Как хлыстом, по лицу бьют воспоминания, и я поднимаю ладони к лицу, с силой вдавливая их в глаза, причиняя себе отрезвляющую боль. Зубы стучат. Еще бы. Осень в разгаре, а я вышла из дома в одной толстовке, хотя не помешало бы накинуть куртку. Отнимаю руки от лица и смотрю на них. Мокрые. Натягиваю рукав толстовки на пальцы и размазываю слезы по лицу. Даже не заметила, что плакала. Вот так, ушла в себя просто в одно мгновение. Даже не помню, как покинула дом Северова. Кто мне открыл дверь? Может, меня вообще пинками под зад вытолкали из особняка богатого дяди? Через приложение вызываю такси и жду его, кажется вечность. Уже дома, в квартире, не включая свет, иду в спальню. Скидываю с себя одежду и кутаюсь в два одеяла, как в кокон. Постепенно холод уходит, измученный переживаниями организм расслабляется, и я проваливаюсь в спасительный сон-воспоминание. Быстро прощаюсь с персоналом и выхожу на улицу. Честно говоря, я стараюсь не ходить по ночи в одиночку, но сейчас нужно проветрить голову, тем более после разговора со Стасом. Не успеваю я сделать и пары шагов, как передо мной вырастает тень. Знакомый голос стелит бархатом: — Алена, ты разве не знаешь, что бродить одной по ночам небезопасно? Неконтролируемо дергаюсь. Он что же - поджидал меня тут? — Я… я просто решила прогуляться, подышать свежим воздухом. — Садись, подвезу тебя, — Стас указывает на дверь машины, а я качаю головой. — Нет, спасибо. Мне пора, простите, — спешу обойти его, но куда там. Разве мимо этой скалы можно так просто прошмыгнуть? Стас перехватывает мою руку и сжимает в своей большой горячей ладони. — Что ж, раз не хочешь садиться, то пойдем вместе, котенок. — Почему котенок? — Потому что ты как кошка, гуляешь сама по себе. Только до кошки еще дорасти надо, - усмехается, но как-то тепло. Смотрит на меня сверху вниз, и я действительно ощущаю себя крохотной рядом с таким громилой. Мы проходим двенадцать кварталов до моего дома. Это были самые лучшие двенадцать кварталов в моей жизни. Это была лучшая ночь в моей жизни. Это был лучший мужчина в моей жизни. Трель дверного звонка кажется совершенно чужеродной, а мне просто хочется провалиться обратно в свой сон. Не без труда разлепляю глаза и буквально стягиваю себя с кровати. Надеваю теплый халат и кутаюсь в него. Грешным делом думаю: а вдруг это Стас? Пришел извиниться или, может быть, все объяснить? Но нет, на пороге стоит моя встревоженная подруга Рита: — Черт, Ален, я так испугалась за тебя! Куда ты пропала?! Почти сутки не отвечаешь на звонки. Гоша — так я привыкла называть подругу — хватает меня за рукав и затягивает на кухню, усаживает на стул и садится на колени передо мной. — Скажи, что тебя никто не обидел. Пожалуйста, скажи, что тебе никто не причинил боль, — в ее голосе тревога, а на глазах слезы. — Рит, прошу, не кричи, мне и так плохо, — массирую пальцами виски, пытаясь унять пульсирующую боль. — Бросили меня, ясно тебе? Ничего, не смертельно, переживу. — Я так и знала, что у тебя кто-то был! — Рита поднимается на ноги, придвигает стул и ставит рядом с моим. — Ничего не расскажу, прости. Могу поделиться только одним: я беременна. Она молчит. Я молчу. Нам нечего друг другу сказать, потому что этой новостью ошарашены обе. — Что делать будешь? — спрашивает подруга севшим голосом. — Прямо сейчас приведу себя в порядок, налеплю дюжину патчей на все лицо, пообедаю, соберусь и поеду на работу. — А дальше-то? С ребенком что, Ален? — Риткин голос дрожит, но мне и без того тошно. — Не знаю, Рит. Не мучай хоть ты меня! — выпаливаю все, на что хватает сил. Подруга притягивает меня к себе и крепко обнимает. Гоша проводит со мной весь день. Не знаю почему — то ли она боится, что я что-то сделаю с собой, то ли просто хочет быть рядом и поддержать. Мне же дико больно. Кажется, кто-то прожег огромную дыру в груди, и теперь мне не вдохнуть и не выдохнуть. Будь у меня панцирь, я бы с удовольствием спряталась в него, но у современных принцесс нет панцирей, а вот работа, которая кормит, — есть. Именно поэтому я собираюсь на нее. Когда все хреново на душе, картинка должна блистать так, чтобы никто не заметил тоски в глазах. Примерно с таким девизом я выбираю самое потрясающее платье, накручиваю локоны, надеваю самые убийственные шпильки и еду на работу. День отрабатываю на автопилоте, собирая комплименты от коллег и гостей. Лучезарно улыбаюсь и решаю рабочие вопросы. Возвращаюсь домой. Трясущимися от нервов руками достаю ключи и юркаю внутрь квартиры. Не включая свет, прислоняюсь лбом к двери и впервые за день выдыхаю. Сбрасываю с себя маску. Закрываю глаза, которые невыносимо печет, и уговариваю саму себя не раскисать. Не надо больше слез. Только не это. Сил нет. Я с трудом отлипаю от двери и сажусь на пуфик. В темноте коридора мерещатся тени, монстры, поджидающие меня. Я их не боюсь, в моей жизни есть реальный монстр пострашнее фантомных. Именно он отделяется от стены, включает свет и произносит: — Ну привет, котенок. Глава 3. Без меня тебе будет лучше Алена Под кожей зудит. Хочется засунуть руку и разодрать там все к чертям. — Какого черта ты тут делаешь? — со злостью выпаливаю я. То, что для Стаса Северова нет закрытых дверей, — не новость для меня. Не то чтобы он делал так раньше, вовсе нет. Просто я знаю, кто он и чем занимается. Полагаю, вскрытие замков в ночи — меньший из его грехов. Сейчас же меня злит одно. Моя квартира — это моя крепость, дом, в котором я могу скрыться от невзгод, непогоды, бед и страхов. Так какого черта ему вздумалось рушить мои стены? Кто он, блин, такой? Гребаный вершитель судеб, думающий, что имеет право обращаться со мной, как с дешевкой? — Да вот, — беспечно говорит Стас и отлипает от стены, надвигаясь на меня. — Дай, думаю, зайду к тебе на огонек. Не хочу его близости, не хочу видеть его рядом с собой. Спешно поднимаюсь. Сумка падает на пол, но я не обращаю на нее внимания — не хватало еще ползать у Стаса в ногах. Обойдется, сволочь! — Для тебя тут больше не горит огонь, Север. Выход там. — Указываю подбородком на дверь, прохожу мимо и иду на кухню. Я знаю, что он не уйдет. Но и доставать каравай для дорогого гостя не собираюсь. Захожу в кухню и включаю свет. Первый порыв — включить чайник. Скорее автоматически, просто потому что привыкла: раз ко мне пришел Стас, значит, надо его накормить, напоить, обогреть. Хрен тебе без соли, Север, а не пир на весь мир. Ожидаемо мужчина проходит за мной на кухню, а я, чтобы не смотреть на него, подхожу к холодильнику и достаю оттуда упаковку молока, наливаю в стакан и выпиваю его. — Не знаю, зачем ты пришел сюда, Стас, — начинаю я, — но если ты еще не понял, то тебе больше тут не рады. Мне стоит многих сил, чтобы высказать это и не грохнуться ему в ноги. Кстати, о ногах — они дрожат, но я принципиально не буду садиться. Север делает два шага ко мне, а я не успеваю среагировать, поэтому оказываюсь зажата между ним и столешницей. Сразу выставляю вперед руки и упираю их в грудь Стаса. По рукам моментально распространяется родное, такое знакомое тепло. От него идет аромат, сводящим меня с ума. Мужчина, как всегда, одет с иголочки — костюм и свежая рубашка. И я непроизвольно тяну носом этот запах. Хочется, как раньше: прильнуть к нему, положить голову на широкую грудь и просто довериться. Поверить в то, что мы — правда. Что мы существуем, что мы вместе, несмотря ни на что. Проблема в том, что все это просто фарс, не более того. Стас кладет одну руку поверх моей, и я тут же сжимаю ее в кулак. Я бы ударила, да силы мои — ничто по сравнению с этой глыбой. Наверняка он даже не заметит моего удара. Вторую руку мужчина поднимает и подносит к моему лицу. Я не успеваю отреагировать на то, как Стас проводит большим пальцем по моей верхней губе, будто стирая что-то, и тихо говорит: — Какой же ты котенок, — засовывает свой палец, которым провел по моей губе, в рот и облизывает его. Замираю на мгновение, а потом будто по голове бьет оглушающий молоток. Собираю все силы и отталкиваю Севера, отпрыгиваю в сторону и ухожу к окну. Стас стоит на месте, лишь следит за мной как хищник. — Пошел ты, Стас, — произношу слова с ненавистью. Горло свело, но я продолжаю: — Зачем пришел? Посмеяться надо мной? А чего свою рыжую шлюху не взял с собой? Вдвоем бы поржали над глупой идиоткой, которая верила тебе! Не могу сдержаться, перехожу на крик. Подлетаю к нему и влепляю пощечину. Я знаю, что у него отличная реакция, он мог бы остановить меня в любой момент, но не сделал этого. Север позволил мне ударить себя. По щекам бегут слезы, падают на губы, снова болит в душе рана, которую я глушила весь день. — Мне никто не был нужен, кроме тебя. Никто, слышишь? Лишь ты один. А ты просто чурбан бесчувственный, которому плевать на тех, кто любит тебя, — я никогда не признавалась ему в любви. Считала, что как только скажу, — окажусь за бортом его жизни. А оно вот как… и любви оказалось не нужно, чтобы оказаться там. — Зачем ты так со мной? — от крика сводит горло, поэтому я перехожу на шепот. — Я ведь думала, что у нас все серьезно. Ты же про семью говорил… Какая семья с тобой, Стас? Он молчит, его лицо будто сделано из камня, оно не передает ни одной эмоции. Толстокожий, бездушный мужик. Стоит безмолвно и обжигает меня взглядом. — Неужели я заслужила такое? Зачем вся эта грязь? Ведь если не нужна… если надоела… можно было по-другому? По-честному все сказать. А ты? Предатель, вот ты кто, Стас Северов! Должно же что-то дрогнуть на его лице? Но все бесполезно. Он будто не слышит меня, а я так сильно чувствую одиночество, ощущаю в груди давящую боль, которая разъедает изнутри душу. — Я бы все отдала за тебя. Ради тебя. За что ты так со мной, а? За что?! — Разве я просил тебя о любви, Алена? — спокойно спрашивает он и цитирует меня: — «Я бы все отдала». А ты спросила меня, нужна ли мне эта жертва? Никто не виноват в том, что ты настроила себе иллюзий и жила в них. Ты знала, что наша связь временна, и вот пришел ее конец. Если ты, конечно, не хочешь быть третьей. Я не могу слушать это, кажется, меня режут ножом по живому. Вытираю слезы и обхватываю себя руками сильнее, чтобы хоть так чувствовать мнимую защиту от него. — Нет. Говори, что тебе от меня нужно, и проваливай, — велю хрипло. Как можно скорее мне нужно остаться одной, потому что все, что сейчас происходит, еще более невыносимо, чем то, что я видела вчера. Стас выпрямляется, достает из внутреннего кармана пиджака банковскую карточку. — Я пришел убедиться, что с тобой все в порядке. Вижу, так и есть. Ничего, детка, поплачешь, и пройдет, а чтобы быстрее прошло, вот тебе карта. Съезди отдохни, сходи в СПА. Если нет, так купи машину или новую квартиру в приличном районе, а еще лучше — в новом городе. Денег тебе хватит. Он протягивает мне ладонь, в которой лежит золотая карта, и я поверить не могу его словам. Это что, он так откупается от меня? Стас и раньше делал мне дорогие подарки: серьги, шубу, смартфон. Но это… что это вообще такое? Я смотрю на карту в ладони мужчины, а вижу вместо нее пистолет, который он протягивает мне, и предлагает пустить себе пулю в лоб. Север, понимая, что я не возьму карточку, кладет ее на стол и подходит ближе, сокращая расстояние между нами. Поднимает руку и стирает мои слезы: — Прощай, красивая. Поверь, без меня тебе будет лучше. Разворачивается и уходит, оставляя меня в одиночестве. А я ведь даже не подумала о том, чтобы ему рассказать о ребенке. Забылось как-то на фоне всех этих слов. Да и что изменил бы ребенок в наших отношениях? Наверняка Стас оставил бы вот так же карточку и сказал: «На тебя и ребенка. Бывай». Выдвигаю ящик, достаю оттуда ножницы. Беру ненавистную карту и режу ее на мелкие кусочки. Возможно, я совершаю глупость, о которой пожалею. Но брать эти деньги не буду. Отступные пусть платит своим бабам, а раз я для него никто — так тому и быть. Только пусть знает — и для меня он теперь никто. Для нас с маленьким Стаса Северова отныне не существует. Глава 4. Визуал героев Познакомимся с главными героями поближе? Дальше у нас пойдут события 5 лет спустя, поэтому возраст указываю актуальный: Захарова Алена , 28 лет (на момент возвращения в город с ребенком). Работает администратором в ресторане. Милая, добрая, по всем фронам положительная. Станислав Северов. Он же Босс. Он же Север. Он же #козел_который _бросил_Алену. 40 лет. Мэр (или бывший криминальный авторитет) У Стаса есть взрослая дочь Ольга (19 лет) ее история тут https:// /ru/book/tot-kto-menya-zashchitit-b449964 В этом романе Стас является второстепенным персонажем. Глава 5 Пять лет спустя Алена — Тимох, давай, солнышко, поторапливайся, — подгоняю сына, а сама волочу за собой тележку с огромными чемоданами. Сколько мы были тут, в чужой стране, вдали от родных? Месяца три, не меньше. Причина — критически важная. Здоровье моего малыша. Нам несказанно повезло, что дали квоту на лечение, которая покрыла все, даже сверх меры. Именно по ней я смогла оплатить перелеты, свое проживание и питание в чужой стране. Мне сказали, это какая-то новая программа, поэтому я просто пожала плечами и послала в небо молитву и слова благодарности, за то, что вышло именно так. Теперь все позади. Сложнейшее дорогостоящее лечение пройдено, детальные анализы и тесты — отличные. Тимофей здоров, хоть ему и предстоит пройти реабилитацию, но все это такие мелочи, когда ты слышишь о том, что жизни твоего ребенка ничего не угрожает. — Ма-ам, — тянет Тим, — я устал. Мы и вправду прошли очень много. Наша стойка регистрации, как назло, находится в самом конце, поэтому волочить багаж пришлось из другого конца аэропорта. Как бы мне ни хотелось ему помочь, я физически не могу тянуть на себе все наши вещи и Тимофея. — Солнышко, нам чуть-чуть осталось, — уговариваю его, и Тим серьезно кивает, прижимая к груди своего любимого зверя — затертого до дыр мишку. Присаживаемся на свободные пластиковые стулья и выдыхаем. Тимоха вертится и с интересом озирается по сторонам. Еще бы! Аэропорт имени Джона Кеннеди огромен. Куча людей, магазинов. Все вокруг светится. Пока сын увлечен разглядыванием самолетов через окно, я разглядываю его. Господи, с каждым годом он становится похожим на Стаса все больше и больше. Мой маленький Север и по характеру мало что взял от меня. Он серьезный, даже слишком, для такой крохи. А еще он ревновал меня ко всем мужчинам-врачам. Если кто-то подходил ко мне слишком близко, начинал пыхтеть как паровоз, а после недовольно бурчал. Это было бы умилительным, если бы в каждой фразе или прищуре глаз я не видела бы Стаса. Он становится настоящей его копией. И сейчас я вынуждена вернуться в город, в котором у нас все началось с его отцом. После той отвратительной сцены я решила уехать из родного города, попросила у руководства перевести меня в другой филиал. Начальство даже обрадовалось этому, потому что открывался новый ресторан в небольшом городке на побережье, в тысяче километров от нашего мегаполиса, и им нужен был проверенный человек. Сейчас же мое руководство резко захотело вернуть меня обратно, в наш самый крупный ресторан. Тем более что все так удачно складывается со здоровьем Тима. Так что теперь мне снова предстоит вернуться в наш со Стасом город. Спустя пять лет. Я молюсь о том, чтобы никогда больше не увидеть его. Да и птица я не его полета, ведь теперь Станислав Северов — мэр нашего города. Всю информацию о нем я получала только из новостей. Я не искала этих статей, они, как назло, сами находили меня. Из них я сделала вывод, что Стас завязал с криминалом и подался во власть. Достиг там огромных успехов и зарекомендовал себя отличным, хоть и довольно жестким управленцем. Борется с наркотиками, махинациями и взяточничеством. В общем, очищает город от таких же, как он. Смешно. А еще он холост. Неожиданно выяснилось, что у него есть дочь. Совершеннолетняя девушка, которую, по всей видимости, скрывал от всех. Стас практически не изменился. Он и раньше всегда выглядел отлично: носил костюмы и следил за собой. Когда-то я фантазировала о том, что он голубых кровей и его семья принадлежит к какому-то древнему аристократическому роду, уж больно он выделялся своей изысканностью, не свойственной его темному миру. Сейчас же все встало на свои места. Он публичная фигура, которая то и дело мелькает на ТВ и в газетах, и, надо признаться, выглядит Стас потрясающе. Самолет приземляется немного жестко, но все это ничто по сравнению с уровнем тревоги, который зашкаливает во мне из-за страха вновь увидеть Стаса. Гоню прочь от себя эти мысли. У нас нет ни единой точки соприкосновения, общих друзей или интересов. Мы даже вращаемся в разных сферах. Шанс встречи с ним невероятно мал, но стоит все-таки быть осторожнее. В аэропорту нас с сыном встречает моя подруга Рита и привозит домой. Дома быстрый ужин в кругу родных, слезы счастья и ощущение того, что с плеч упал огромный груз. Отправляюсь спать уставшая, но счастливая, — ведь теперь мы с Тимохой дома. Верчусь, не могу найти себе места. Сказывается смена часовых поясом и тонна переживаний. Утром у меня звонить телефон: — Алло, — бормочу, даже не взглянув на звонящего. — Алена, прошу прощения, что беспокою. Это Артем. Знаю, что мы договаривались на твой выход на следующей неделе, но у нас аврал. Ты не могла бы приехать сегодня? — молит голос администратора. Смотрю на время: восемь утра. Если позвонили в такую рань, значит, точно в ресторане беда. Конечно, я хотела бы взять хотя бы денек, чтобы отдохнуть и переключиться на рабочий режим, но, видимо, не судьба. — Конечно, Артем. Через час буду, — обещаю я и отключаюсь. Звоню маме и прошу подняться к нам, чтобы побыть с Тимом. Мама живет на первом этаже нашей панельной девятиэтажки, поэтому всегда готова помочь. Это невероятно удобно, хотя мне и некомфортно просить маму о помощи. Сама же я принимаю быстрый душ, наношу легкий макияж, привычными движениями собираю волосы в низкий пучок. Надеваю тонкие чулки, поверх коричневое платье-футляр и шпильки. Оцениваю себя со стороны. Я похудела на чужбине и стала выглядеть гораздо стройнее, чем была после родов. Как любую женщину, меня это не может не радовать, поэтому я, довольная собой, накидываю на плечи пальто, беру сумочку и вызываю такси. В ресторане и вправду аврал. Официанты снуют туда-сюда, рабочие устанавливают сцену, кто-то собирает новые столы. Шум, крик, гам. Теперь понятно, почему меня вызвали. Подлетает запыханный Артем и разводит руками: — Алена, прости, что пришлось вызвать тебя раньше, но на сегодня запланировано важное событие, а у нас и конь не валялся, — как назло, на этом моменте он спотыкается о деревянную балку, оставленную на полу, — вот! Именно об этом я и говорю! Ни черта не успеваем. — Так, спокойно, — скидываю пальто с плеч и автоматом включаюсь в рабочий режим. — В честь чего прием и что планируется? — Соберутся все шишки города. Благотворительный вечер, — отчитывается администратор. — Организовывает мэрия. — Мэрия? — переспрашиваю я. — Да, — кивает Артем. — Это значит, будет мэр? — глупо спрашиваю я и чувствую, как колени начинают дрожать. — Ну да, — беспечно отвечает Артем, а я понимаю, что не готова. Вот так: с корабля на бал, не готова. Не хочу видеть его лицо довольного жизнью самца и любимца женщин. Пока мы безвылазно торчали в больницах, пока я не спала, сутками сидя у кровати нашего больного сына, пока Тимошка мучился, Стас устраивал свою жизнь и греб бабло лопатой вместе со своими шлюхами. Не хочу. Но, кажется, выбора у меня нет. Глава 6. Никто Алена — Артем, сообщи бару, что шампанское недостаточно холодное. Пусть официанты накроют брускетты, а то они заветрятся. Так, далее: рабочие забыли свою деревянную штуку… — Это козел, — перебивает меня парень. — Где? — я удивленно вскидываю брови и озираюсь по сторонам. —Да вот же — эта деревянная штука и есть козел. Называется так, — поясняет он. — А-а-а, —киваю я. — Пускай они его уберут. Сейчас начнут сервировку столов, не хватало, чтобы кто-то из официантов убился возле него или перевернул на себя блюда. — Понял, — вздыхает Артем. — Вот видишь — ты пришла и сразу все решила. — Брось, ты бы и сам справился, просто поддался панике раньше времени, — успокаиваю его. Я не лукавлю: Артем на самом деле имеет хорошие задатки управленца. Мы впервые работаем вместе вживую, ранее все общение у нас строилось только по скайпу. Тема молод, ему только недавно исполнилось двадцать три года, но он уже отлично себя зарекомендовал. — Наберешься опыта, овладеешь нужными навыками, будешь меньше нервничать и сможешь решать все вопросы самостоятельно, — убеждаю я его. — Я побуду тут немного и перед самым началом уеду. У Артема округляются глаза, но выбора ни у него, ни у меня нет. Мне надо бежать отсюда, иначе пропаду. Да и не готова я. Хотя можно ли быть готовой к такой встрече? Не уверена. До самого вечера я разбираюсь с делами и, когда уже все готово к приему гостей, сообщаю Артему о том, что ухожу. Он расстраивается, но не сопротивляется и больше не уговаривает меня задержаться. Захожу в свой кабинет, беру пальто, сумочку и иду к выходу. В последний момент передумываю и пробираюсь коридорами к черному ходу, которым пользуются только сотрудники. Тут темно — очевидно, лампочка перегорела, но этот вопрос я буду решать уже когда вернусь на работу в понедельник. Подхожу к двери и толкаю ее, одновременно переступая порог и спотыкаясь об него во мраке. Лечу вниз, пытаясь схватиться за что-нибудь, но ничего не выходит. Зажмуриваюсь, понимая, что сейчас случится неизбежное столкновение моего лица с асфальтом. Я уже даже готова почувствовать боль, но все заканчивается иначе. Я падаю в объятия мужчины, и мне не нужно видеть его лицо, чтобы узнать. Он него веет мощью, аурой силы и власти. А еще запах. Он пахнет все так же: тяжелым парфюмом, сигаретами и жгучим желанием. В этом он совершенно точно не изменился. Расправляю плечи, откидываю волосы назад, уверенно (кому я вру?) поднимаю взгляд и смотрю прямо. Глаза в глаза. Он по-прежнему держит меня за талию, и я готова поклясться, что прямо сейчас его пальцы оставляют ожоги на моей коже даже сквозь толстую ткань пальто. Я не понимаю, как мне объяснить его влияние на меня. Секунду назад все было в порядке, и вот появился он — и мир/мой мир летит в бездну. Я держусь за его предплечья обеими руками, вцепившись так, будто вишу на краю пропасти и готова рухнуть туда в любую секунду. Если я еще не там. Он изменился. Лицо стало еще более суровым, черты лица заострились. Смотрит на меня, а кажется, будто в самую душу. Тут по-прежнему темно, но мне представляется, что через этот колючий блеск непроницаемого взгляда я вижу какую-то теплоту. Крохотные искры нежности. Или просто мое воображение рисует картины, которых нет на самом деле. Да, наверняка дело в этом. Стас облизывает губы, а я сглатываю так громко, что слышат четыре бугая-охранника за его спиной. Несмотря на то, что Стасу сорок лет, он выглядит потрясающе — никогда и не дашь столько. Он мощный, сильный. Взгляд дерзкий, колючий. Нет, ему совсем не дашь сорок. Он возвышается надо мной, с чувством собственного превосходства, и я сразу ощущаю себя той самой крохотной девчонкой, которая готова снова и в огонь и в воду, лишь бы за ним, лишь бы с ним. Его тело по-прежнему крепкое, без какого-либо намека на свисающий живот. Весь он будто создан из камня. Костюм дорогой, их тех самых вещей, на которые не обязательно вешать ценник, чтобы дать понять — ты лишь ничтожество по отношению даже к костюму, не то что к самому мужчине. Конкретно зависаю на нем, но и Север не двигается, сканирует меня взглядом с ног до головы и сильнее сдавливает пальцы на талии. Я открываю рот в немом вдохе и чувствую, как мир кружится перед глазами. Крупица здравого смысла верещит, семафорит мне о том, чтобы я, наконец, подобрала свою челюсть, а вместе с ней и достоинство, и двинула отсюда куда подальше. Бежать. Бежать — вот единственный выход из этой ситуации. Чувствую усиливающееся давление на талию и непроизвольно повторяю движение, сдавливая руки Стаса сильнее. — Босс? — басит тип позади Севера. Я дергаюсь от звука чужого голоса, потому что все мое внимание поглотил мужчина напротив. Стас буквально поднимает меня в воздух и отставляет в сторону, как будто я бездушная мебель. Обычный стул, который мешает пройти. Мужчина опускает руки, убирая их с моей талии, и я отшатываюсь от него, оказавшись без опоры. Он открывает рот, а я уже придумываю легенду, историю, которую расскажу ему, чтобы отвадить от нас с Тимохой. Подбираю слова лжи, готовая поклясться в любых грехах, которые не совершала, лишь бы он не узнал, лишь бы не догадался. — Осторожней, красивая. Ослепительно улыбается мне, подмигивает и уходит. Вслед за ним идут четверо амбалов, а я остаюсь одна в темном переулке. Раздавленная, сокрушенная, обессиленная. Снова, как и тогда. Он меня даже не узнал. Я для него никто. Ничто. Реально мебель. Лицо в толпе, которое он забыл, как только я покинула его дом и его жизнь. Напрасно я боялась встречи с большим Боссом. Зря целых пять лет придумывала, что сказать. Зря собирала фотографии Тима в отдельный альбом с пометками и писала комментарии к каждому фото. Зря надеялась, что, может быть, когда-нибудь… Однажды… Ну а вдруг он захочет найти меня, а узнав о ребенке, поймет, как много пропустил? Застегиваю все пуговицы на пальто, поднимаю воротник и опускаю нос в него. Слезы моментально впитываются в ткань. Пусть. Я поплачу, а после приду домой к своему сыну и не пожалею сил, чтобы он был счастлив. И стану счастливой сама. Вопреки всему. Стас никогда не узнает, какой у него замечательный сын. Глава 7 Побег Алена Два месяца проходят как в тумане. Череда событий выбивает почву из-под ног. У моей лучшей подруги проблемы со здоровьем: выкидыш сказался неблагоприятно не только на ее физическом состоянии, но и на психологическом. Хорошо, что рядом с ней вовремя оказался ее бывший муж и помог ей не потерять себя. Странная, конечно, у них история. Измена мужа, развод. А после она узнает, что беременна. Они не могли зачать ребенка несколько лет, а тут такая насмешка судьбы. Но это еще не конец. Риту сбила машина, и теперь она находится на пути выхода из депрессии. Мне ее безумно жаль, я стараюсь говорить с ней каждый день, чтобы она не забывала о том, что у нее есть родные и близкие, которые рядом и готовы помочь в любой момент. Реабилитация Тимошки подходит к концу, что не может не радовать. Нам снова повезло: со мной лично связался главный врач реабилитационного центра и назначил курс у лучших специалистов. Теперь сынок чувствует себя прекрасно, мы даже сходили вместе на каток, как я и обещала. Впервые! Эмоции Тима надо было видеть, в них было столько радости и счастья. Я решила не рисковать и заказала тренера, который помог Тиму научиться правильно стоять на коньках и кататься. Конечно, я очень переживала за сына, ведь привыкла трястись над ним. Но теперь все изменилось, и нужно давать парнишке свободу, ведь отныне он обычный ребенок. Мама помогает по мере сил, но все же без няни не обойтись: я часто работаю допоздна, и няня укладывает Тимоху спать, а после уже я возвращаюсь. Мне это не очень нравится, но я не могу эксплуатировать маму ежедневно. Работа затянула меня в свою пучину. Каждый день, приходя в ресторан, я, как заправский шпион, мониторю пространство на предмет присутствия мэра. Это глупо, понимаю, но я не хочу видеть его. К счастью, он не появлялся в заведении, и я постепенно расслабилась. Звонок телефона выбивает меня из раздумий: — Привет, Гош! — восклицаю я, радуясь тому, что подруга стала чувствовать себя гораздо лучше. — Когда ты перестанешь меня так называть? — усмехается Рита. — Никогда! Ведь я знаю, как тебе нравится это прозвище, — смеюсь я, вспоминая, как она несколько лет подряд умоляла меня прекратить так называть ее. — Ален, тут выставка проходит. Давай сходим? — умоляюще говорит она. Не могу отказать ей. Мне искренне жаль подругу, поэтому я готова пойти с ней куда угодно, лишь бы порадовать ее. — Отличная идея! — восклицаю нарочито бодро. — Тим как раз с мамой на даче, так что вечер у меня свободен. Мы договариваемся встретиться уже на самой выставке, поэтому я быстро собираюсь и еду по указанному в сообщении адресу. Здание, в котором проводится выставка, находится недалеко от моего дома, но идти по темноте на тонких шпильках не хочется. Едва выйдя из такси, я направляюсь в сторону галереи и прохожу внутрь. Негромко играет музыка, официанты снуют с подносами. На стенах висит множество картин, каждая из которых подсвечена. Многолюдно. Вообще я не очень люблю такие сборища, ведь от искусства я далека. Мне бы что-нибудь попроще. Бокал вина, уютный плед и сериал — вот мой идеальный вечер. Мой взгляд притягивает высокая, мощная фигура, стоящая полубоком ко мне. Из обилия людей я без проблем могу выцепить его. Он стоит, расслабленно вертя в руке бокал шампанского. Его окружают три женщины. Ну еще бы. Его всегда окружают женщины, неважно, мэр он, криминальный авторитет или черт лысый. Они что-то щебечут наперебой, но Стас лишь вежливо кивает, не обращая внимания на призывные жесты этих куриц — а их немало. Одна хлопает наращенными ресницами, вторая прядь на палец наматывает, третья призывно облизывается. Фу. Смотреть противно. Перевожу взгляд на Стаса и понимаю, что не могу оторваться. Он невероятно притягателен, манит своей аурой чисто мужской силы. Все как и тогда — пять лет назад. Ничего не изменилось. Стоило только ему появиться на горизонте, как мой мозг тут же уплывает в далекие дали. Злюсь на себя за то, что снова испытываю к нему. Не прошли мои чувства, не делись никуда. А он такой же засранец, как и раньше, — вон, даже не вспомнил меня. А я наивная любящая идиотка, вот и все. Стас начинает двигаться, медленно оборачивается в мою сторону, и я едва успеваю спрятаться за вовремя подошедшим официантом, а после, быстро юркнув в сторону, вылетаю из здания, на ходу надевая на себя пальто. Я струсила, знаю. Но это все было сделано больше на рефлексах, нежели осознанно. Ну что я могу сказать? Я боюсь его, боюсь себя, боюсь своих чувств. Спрятаться лучше, безопаснее. Ведь только это даст гарантию покоя. Перебирая ногами, захожу за угол и опираюсь спиной о холодную стену. Сердце в груди шарашит на полную мощь, кровь ударяет в голову, и я стону от безысходности. Со злостью стукаюсь макушкой о кирпич и тут же потираю ушибленное место. Ну почему все так? Почему я становлюсь такой бесхребетной, стоит только этому мужику появиться на горизонте? Пока я занимаюсь самокопанием, вижу подругу, выходящую из такси, и выныриваю из-за угла: — Ну наконец-то! — восклицаю я и нервно озираюсь по сторонам, чтобы не дай бог никто не увидел нас. Рита испуганно отшатывается от меня и хватается за сердце: — С ума сошла так пугать! Хватаю ее за руки и бесцеремонно затягиваю в темноту. С глаз долой. — Слушай сюда. Времени мало, — начинаю я, но слышу, как открывается дверь и из галереи кто-то выходит. Выглядываю из-за угла и смотрю на вышедшего. Он, ну конечно же. Кто еще может внести столько смуты в мою жизнь? Стас стоит возле входа и устало выдыхает в морозный воздух. Его окружает стая охранников, как всегда, закрывая со всех сторон. Я не могу отвести от него взгляд, он манит меня, как заблудившегося моряка может манить маяк в темноте. Что ж я за размазня такая, что не могу остыть к нему? А тем временем сердце в груди стонет, болит, тоскует по нему и его сильным рукам. По его так быстро ставшему родным запаху. Я безумно соскучилась. Север выбивает из пачки сигарету и закуривает. Тянет дым через легкие, а потом резко выдыхает его. Лицо Стаса на мгновение теряется в дымке, черты искажаются, и я вижу огромную усталость на его лице. Женская сущность вопит: пожалеть, приласкать, прижать к себе, облюбить. Но здравый смысл дает ей подзатыльник и напоминает об отвратительной картине: Север, рыжая шлюха на его коленях и мерзкое предложение присоединиться к ним. — Это наш мэр? шепчет ошарашенно Рита, а я вижу, как Стас начинает оборачиваться в нашу сторону, явно услышав что-то, и тяну подругу за собой. Подальше — в темный переулок, не разбирая дороги, волочу ее за собой, мысленно благодаря за то, что она не шумит. Сажусь на колени и жестами показываю Рите сделать то же самое. Сидим так какое-то время. Я пытаюсь прийти себя. Рита испуганно смотрит на меня и пытается понять, что вообще только что произошло. — Так и что это было? — непонимающе спрашивает она, задавая вопрос вслух. Выглядываю из-за угла в последний раз и вижу, что мы одни, вокруг никого. Решаю завязывать с этими играми, поднимаюсь и помогаю подруге сделать то же самое. — Прости, Гош, — говорю виновато, дергано поправляю свою распавшуюся прическу. — Я вошла внутрь и увидела его. Обдумать свои действия у меня не было времени, поэтому я просто сбежала. — Откуда ты знаешь нашего мэра? — подруга искренне недоумевает, ведь я не посвящала ее в события прошлых лет. Смотрю на Гошу растерянно, поджимаю губы, а потом начинаю нервно кусать внутреннюю часть щеки. Ну как рассказать ей правду? Ведь никто, ни одна живая душа на знает о том, кто настоящий отец Тимофея. Ну, кроме мамы. Только мама в курсе. — Только не говори, что он отец Тима! — догадывается Рита. — Да, — отвечаю устало, потому что врать уже не вижу смысла, Рита и так обо всем догадалась. — Только прошу, не спрашивай о нем больше ничего. — Хорошо, о нем не буду. Спрошу другое: почему ты сбежала при виде него? Он что, может обидеть тебя? — в голосе подруги слышна тревога. — Все так сложно, Гош. Но нам лучше не пересекаться. Никогда. Так что я поеду домой, а ты иди внутрь и хорошо проведи этот вечер за нас двоих. — Может, все-таки пойдешь со мной? — с недоверием спрашивает Рита. — Нет, — уверенно качаю головой. — Во-первых, у меня бардак на голове, во-вторых, я буду постоянно озираться по сторонам в ожидании того, что он снова вынырнет как черт из табакерки. — Ален, поезжай домой, отдохни. Но ты же понимаешь, что теперь так просто не отвертишься? — она переживает за меня. Видно, что подруга не хочет оставлять меня одну, ну а я не хочу для себя компании. Именно сейчас мне нужно это самое одиночество. — Рит, я правда не могу рассказать тебе всего, — отрицательно мотаю головой. — Скажи хоть — он знает о Тиме? — Нет… — шепчу едва слышно и закрываю ладонями глаза, чтобы не разреветься. Рита обнимает меня и гладит по спине, успокаивая. Ну вот как мне рассказать ей правду? Не могу я поделиться, открыться. Рита уходит на выставку, а я остаюсь в темноте унимать свое ноющее сердце. Нет, так больше нельзя. Не могу же я вечно прятаться по углам от него? Тем более что он не узнал меня вчера. Значит, мне нечего бояться. Моя жизнь довольно проста и однообразна, то, что мы встретились уже во второй раз, — скорее совпадение, просто нужно аккуратно посещать такие мероприятия. Или вовсе отказаться от подобных выходов в свет, если не хочу и дальше прятаться по помойкам. Наконец, поймав дзен и уговорив себя выйти из тени, я направляюсь домой. Такси вызывать не хочется, нужно было проветрить голову, поэтому я отправляюсь домой пешком. Иду быстро, глядя себе под ноги, чтобы не споткнуться. Задумчиво топаю по тротуару и кусаю губу, нервно перебирая в уме события сегодняшнего вечера. Фонари не горят, но дорогу хорошо подсвечивают автомобили, едущие позади меня. Ничто не настораживает меня, пока я не понимаю, что за мной едет машина, причем уже довольно давно. Я нервно оборачиваюсь и вижу большую черную иномарку, которая ослепляет меня фарами. Испугавшись, ускоряю шаг, практически переходя на бег. Я не пробегаю даже квартала, когда спотыкаюсь и лечу на землю, больно стукнувшись коленом. Да что ж я неуклюжая такая? То на выходе из ресторана чуть не растянулась, сейчас снова. Услышав, как позади меня открылась дверь машины, медленно оборачиваюсь. Мне становится реально страшно: черт знает, кто там внутри и что ему нужно. Как загипнотизированная, я слежу за приближением начищенных до блеска дорогих мужских ботинок, не в силах поднять голову выше. А после, как будто я не вешу ничего, меня поднимают и ставят на ноги. — Ушиблась, красивая? — самодовольный взгляд пробегается по моему телу и останавливается на губах. Глава 8 Спасибо и прощайте Алена Мы смотрим друг на друга, и я не нахожу ни одного слова, чтобы ему ответить. Может, если я буду молчать, он подумает, что я немая, и уедет? Север снова стоит максимально близко ко мне, и снова его горячие руки обжигают мое тело даже через ткань пальто. Гребаное дежавю. Неужели он меня снова не узнал? Я изменилась, не спорю. Волосы немного выгорели, я стала стройнее, изменила стиль одежды, но все же… неужели он меня не помнит? — Почему плакала, красивая? Обидел кто? — Стас хмурится, разглядывая мое лицо. Да. Не узнал. Вот дура я все-таки. В первый раз не узнал, ясно же, что не изменится ничего во второй раз, а я наивная идиотка, которая сама не понимает, чего хочет, — чтобы не узнал ничего или чтобы узнал все. Я начинаю злиться на себя, сцепляю посильнее зубы, прикусывая язык. Ты меня обидел, сволочь! Никто не обижал так, как ты. Болит душа до сих пор, сил нет больше терпеть. — Никто меня не обижал. И вообще, это вы преследовали меня! — произношу нервно севшим голосом. — Зачем мне это нужно? Я просто ехал домой и увидел девушку в беде, — отвечает Стас как ни в чем не бывало, обдавая меня своим запахом — парфюм и сигареты. Я делаю шаг назад, вырываясь из этого аромата и объятий мужчины, что становится моей ошибкой. Колено болит, я оступаюсь и начинаю падать вбок, проклиная судьбу за то, что выбрала сегодня неудобную обувь на огромной шпильке. Север реагирует молниеносно — снова ловит меня и снова сильнее, чем нужно, держит. Одной рукой обхватывает за талию, тесно прижимает к себе, вторая рука на предплечье. Я полностью во власти его медвежьих объятий. Мне не вырваться, не убежать. Только и остается, что с распахнутым ртом смотреть в темень его глаз и жадно глотать запах этого мужчины. У нас значительная разница в росте, даже несмотря на мои огромные шпильки, Стас выше меня на голову. — Поймал, — тихо говорит он, по-прежнему не выпуская из своих рук, и хищно проходится взглядом по моему лицу. Я действительно попалась, как маленькая мушка в паутину. Сейчас меня сожрут даже на задумавшись. А потом переварят этот обед и забудут так же, как забыли несколько лет назад. Я снова пытаюсь вырваться из его объятий. Север недовольно хмурится и останавливает меня: — Ну-ну, куда ты? Снова упасть хочешь? — в его голосе нет усмешки, наоборот, какая-то незнакомая тяжесть. — Со мной все в порядке, — выдавливаю из себя как можно холоднее. — Дальше я сама. Спасибо. Выровнявшись, аккуратно отхожу от него, прихрамывая, и присаживаюсь на лавочку. Опускаю взгляд и вижу, что каблук сломался, а штанина под коленом порвана. — Черт, — тихо шепчу, касаясь поцарапанной кожи через дыру на штанине. Север подходит ко мне и встает напротив, протягивает руку со словами: — Опасно таким красивым девушкам бродить одним в ночи. Тем более случись с тобой что — не убежишь, — указывает подбородком на мою ногу. Мне действительно больно, а еще обидно до слез, но я не признаюсь ему в этом никогда. — Садись в машину, отвезу тебя домой, — нейтрально произносит он. А меня все это злит. И сам он, и его пренебрежительное отношение, и то, что не оставляет мне выбора, указывая, что делать. Стас по-прежнему держит передо мной руку, предлагая помощь, а я смотрю на нее, глуша в себе желание к этому мужчине. Меня буквально разрывает изнутри от палитры эмоций. — Спасибо, не нужно. Вызову такси, — из последних сил сопротивляюсь я. — Так, все понятно, — говорит Север, и я уже ожидаю, что он развернется и уйдет, но мужчина подходит ко мне и быстрым рывком поднимает на руки, так, будто я ничего не вешу. Я не успеваю вымолвить ни слова, только инстинктивно обхватываю его за шею, позволяю усадить себя на заднее сиденье автомобиля и ошарашенно слежу за Стасом. Когда он садится рядом со мной и велит своему водителю ехать, я отмираю: — Что вы себе позволяете!? — кричу я и оглядываюсь через окно на улицу. А вдруг там будет кто-то, кто сможет мне помочь? Север отряхивает свой и без того идеально-чистый пиджак и хмыкает: — Я позволяю себе все, что хочу, за редким… кх-м, исключением, — он поворачивает голову и с жадностью проводит взглядом по моему телу. — Сейчас я хочу отвезти тебя домой, что, собственно, и делаю. Не знаю, почему, но от этой реплики меня бросает в жар, а в горле моментально пересыхает. Он уверен в себе. Даже слишком. А я слишком слабая для него, не смогу вынести его мужскую силу и не поддаться ей. — Я не хочу ехать с вами, — глупо лепечу я. — Не хочешь, но едешь. Так бывает, когда решают за тебя, — Стас пожимает плечами и отворачивается к окну. — Это похищение. Я заявлю на вас в полицию и испорчу вашу репутацию, — что я вообще несу, мать-перемать??? Я ожидаю, что мужчина разозлится, но Север оборачивается, снова впиваясь в меня взглядом, и начинает смеяться. Север. Начинает. Смеяться. За то короткое время, что мы провели вместе несколько лет назад, он смеялся лишь однажды. Я тогда была ошарашена, потому что этот мужчина никогда не смеется. Он всегда спокоен, либо зол, либо задумчив. Но смех — то, что не свойственно ему. Помню, когда я впервые услышала его смех, в шутку обещала рассказать всем, что большой Босс не такой уж страшный и даже умеет выражать эмоции, как самый настоящий человек. Стас тогда мягко улыбнулся и сказал, что я никому не расскажу об этом, потому что его смех принадлежит только мне. Конечно, я никому не рассказала. Это воспоминание всегда казалось мне каким-то личным, очень интимным, хотя, по сути, в нем не было ничего такого. Теперь же я, как завороженная, вновь смотрю на этого сексуального мужчину и слушаю его тягучий, обволакивающий смех, как будто это самая лучшая музыка. — Если ты это сделаешь, то добавишь еще больше очков в мой рейтинг, — отсмеявшись, выдает хрипло он. — Почему это? — недоумевая, спрашиваю я. Стас поворачивается ко мне и начинает медленно наклоняться ближе. Он и вправду настоящий хищник, потому что я завороженно слежу за ним, за каждым его движением и вздохом, не в силах сдвинуться ни на сантиметр. — Потому что любая захочет быть на твоем месте, — говорит он это таким низким голосом, что у меня моментально тяжелеет внизу живота, и я свожу машинально ноги. Север увидел это. Конечно, он увидел. Медленно опускает взгляд ниже и облизывается. Клянусь, он облизнулся, как самый настоящий зверь, готовый сожрать аппетитный кусок мяса, предназначенный одному ему. Я пропала. Я распалась на куски и собрать меня некому. — Вы можете ошибаться, — нелепо бормочу я. — Хочешь проверить? — усмехается он. Хочу ли я? Нет, совершенно точно не хочу проверять, но свою роль «незнакомки» решаю отыграть до конца. — Мы не знакомы, а я не хочу подвергать себя опасности. — Ты была в опасности там, в темноте улицы, но здесь, со мной, тебе нечего бояться. …Кроме него самого, так и хотелось добавить, потому что слова Стаса подразумевали совершенно обратное. — В любом случае, этот разговор бессмысленен, — резко переключаясь и равнодушно пожимая плечами, отвечает он. Я выглядываю в окно и вижу, что машина мэра паркуется у моего подъезда. Не теряя времени, тяну за ручку, но дверь, запертая на замок, не поддается. Непонимающе оборачиваюсь, чтобы спросить у мужчины, какого дьявола тут происходит, то Стас лишь хмыкает: — Что за времена? Женщина не позволяет мужчине даже открыть для нее дверь. Выходит из салона, обходит машину и протягивает мне руку. Естественно, я ее игнорирую, потому что все это слишком опасно для меня. И лишние касания только усугубят ситуацию. — Босс, — зовет его амбал, но Стас отмахивается от него: — Я сам. — Опасно, Босс, — не отстает охранник. — Разберусь, — Стас говорит холодным тоном, явно давая понять, что в помощи не нуждается. Не понимаю смысла этой перепалки, ведь они меня привезли на место и сейчас уедут. Гордо подняв голову, я направляюсь, хромая, в сторону подъезда, бросив быстрое: — Спасибо. Я ожидаю, что Северов сядет в машину и уедет. Навсегда исчезнет из моей жизни, но куда там! Он уверенно следует за мной по пятам, коротко объяснив: — Я провожу. У меня много мыслей и вариантов, как можно послать его, но я понимаю, что все это бессмысленно. Ведь это действительно так: Стас хочет — Стас делает. Обреченно топаю вверх по ступеням до своей квартиры. Стас не был тут никогда, мы переехали в этот дом совсем недавно, поэтому вероятность того, что он вспомнит местность, нулевая. Он человека-то и не вспомнил, за квартиру точно переживать не стоит. Я поднимаюсь по лестнице и буквально ощущаю, как горит моя пятая точка. Наверняка Стас пялится на нее. Дойдя до квартиры, открываю замок и распахиваю дверь. Быстро вхожу внутрь и говорю: — Спасибо и прощайте. Стас наклоняет голову на бок, немного прищурив глаза, и произносит маняще: — Сладких снов, красивая, — подмигивает мне и исчезает. Я с силой захлопываю дверь, закрываюсь на все замки, приваливаюсь к дверному полотну и устало съезжаю по нему вниз. Только тут до меня доходит, что я не называла Стасу своего адреса. Глава 9 Север Стас — Марат, нужно взять Алену под наблюдение, — звоню Яду, потому что не могу успокоить себя. Алена ходит в ночи одна. Что за глупая женщина? Какого хрена ее носит по всяким закоулкам, да еще и в таком виде? Сладкая, манящая и бередящая душу чертовка. Не изменилась ни на йоту с того момента, когда я видел ее в последний раз почти пять лет назад. Хотя нет, вру. Изменилась. Стала еще более притягательной, соблазнительной, знающей себе цену женщиной. Откидываю голову на спинку кресла, закрываю глаза и тру виски, потому что в них пульсирует боль. Вспоминаю тот роковой вечер так, будто это было вчера. — Иди сюда, — зову девку. — Садись сверху. Рыжая без вопросов седлает меня и тут же, не теряя ни минуты, начинает двигаться на мне, даже стонет правдоподобно — вот что значит настоящая шлюха. — Давай, двигайся резче, — командую девке, и та сразу подхватывает. Боковым зрением вижу, как открывается дверь и в нее входит Алена. Освещение тусклое, но это не мешает мне увидеть шок на ее лице. Она раздавлена, расстроена. Она меня не простит. Алена гордая, ласковая, чистая, верная — настоящая женщина, о какой только может мечтать любой мужчина. Но не я. Такому, как я, мечтать запрещено. Ей больно, вижу. А у меня все нутро от этого сжимается, выть волком хочется, но я лишь улыбаюсь ей и произношу: — Ну что стоишь, как неродная? — знаю, что издеваюсь над ней. — Нравится то, что видишь? Присоединяйся. Или уходи. И она ожидаемо уходит. Разворачивается и навсегда покидает мою жизнь. Как только за ней закрывается дверь, я встаю с дивана, а деваха перекатывается в сторону: — Я могу порадовать тебя, — предлагает себя. — Вон пошла, — говорю тихо, не узнавая свой безжизненный голос, и рыжую как ветром сдувает. Наливаю себе теплого вискаря в стакан и выпиваю залпом. Что за мерзость… От обжигающей жидкости горит нутро, но это хорошо, оно к лучшему. Сажусь в свое кресло и сжимаю до боли голову. — Пройдет время, буря уляжется, и ты ее найдешь, — отстраненно говорит Кореец. — Алена вернется. Она простит. — Нет, — усмехаюсь я. — Она не простит. — Хорошо, Босс, приставлю к ней Игната, — спокойно произносит Марат, вырывая меня из воспоминаний. — А что, мы переходим на новый уровень и следим за твоими бывшими? — Яд, — шиплю я, как от боли. Марат единственный, кто может позволить себе говорить со мной в таком тоне. — Спокойно, Север, — уверенный голос Яда успокаивает меня. — Игнат будет следить за ней двадцать четыре на семь. На данный момент он лучший. Отрываю как от сердца. А ты езжай домой и ложись спать. С такой мятой харей, как у тебя, лучше не подкатывать к прекрасным дамам. Я не знаю, откуда он знает обо всем. Не удивлюсь, если мои же люди следят за мной по поручению максимально приближенного ко мне Яда. Ведь я действительно не спал уже пару ночей. Не сомкнул глаз ни на минуту. Не могу. Старая сука, бессонница, не дает мне спать уже больше пяти лет. Только с ней, с Аленой, я смог расслабиться на тот короткий промежуток времени, который мягким туманом расплывается в памяти. Я разучился нормально спать. Два-три часа за сутки — это все, что мне достанется. Что поделать, у меня такая жизнь, в которой невозможно упустить контроль ни на миг. — Мар, — говорю сдавленно, — мне нужен отчет. Каждый день. — Само собой, — усмехается Марат. — Буду писать тебе каждый час о том, что делает твоя женщина. Моя женщина. Она моя женщина? Моя женщина, которая думает, я забыл ее. Хрена с два. Как озабоченный псих, рассматриваю ее фотографии, которые собрали не так давно, слушаю каждое слово о ней, боясь упустить что-нибудь важное. — Хорошо, — выдыхаю я. — За ее сыном надо следить? — С кем он обычно находится, когда Алена работает? — Насколько мне известно, к ним приходит няня и мать Алены. Вроде больше никого не наблюдается. Но чтобы точно сказать, нужно проследить. — Приставь к пацану человека на всякий случай. Только чтоб не светился. — Как всегда, — беззлобно выдает Яд и усмехается: — Картину купил хоть? — Сученыш, — шиплю я, а у самого улыбка растягивается до ушей. — Что, нет? — наигранно удивляется Мар. — А чего ездил тогда туда? — Срать мне на искусство. Ты знаешь, зачем я поехал туда. Все, иди, позаботься о моей дочери. Не знаю, как так вышло в жизни, что Марат стал моей правой рукой. Хотя нет, даже больше. Это как иметь двойника с другим лицом. Я всегда доверял Мару, а теперь, когда он тесно связан с моей дочерью, могу с уверенностью положиться на него если не во всем, то во многом. Пацан, потерявший себя по малолетству сначала в боях, потом разрушавший себя на зоне. Я мог пройти мимо, но было в нем что-то такое, чего не хватало в наших криминальных кругах. Какое-то дерзкое, практически сумасшедшее чувство. А еще честь. И я ни разу не пожалел, о том, что вытащил его из-за решетки. Все это произошло уже когда Алены не было в моей жизни. Она покинула мою жизнь как раз вовремя. Избежала основной бури. А сейчас я приехал на эту идиотскую выставку по одной-единственной причине: мне нужно было увидеть Алену. Игра, в которую я начал играть, — бесполезна. Эту женщину нужно просто забирать из дома и ставить перед фактом. Она поймет, что я узнал ее, если еще не поняла… Опасное время позади, и теперь я могу распоряжаться собственной жизнью. Эгоистично, знаю. Знаю и то, что она не простила. Непременно будет сопротивляться, посылать меня и выгонять из своей жизни. Для меня это не ново: вся моя жизнь строится через жопу, так что не привыкать. Я знаю, что у нее есть сын от другого мужчины, но мне это безразлично. Могу усыновить его и дать пацану все, что нужно для счастливого будущего: финансов, связей и ресурсов у меня предостаточно. Подъезжаем к коттеджу, и я выхожу из авто. Машинально поднимаю голову, смотрю в темное окно. Теперь в этой спальне спит моя дочь. Ребенок, который рос без меня в чужой стране. Хотя девятнадцатилетнюю красавицу, которой стала Ольга, сложно назвать ребенком. Она согласилась вернуться на родину и остаться со мной, пока ее мать строит счастье с другим мужчиной. А Алена… что ж… Алене придется смириться со всеми моими решениями. Глава 10 Неслучившийся побег Алена В темной комнате тикают часы. Тик-так. Они висят на стене недалеко от меня, стрелка отсчитывает мерный ход, а я продолжаю сидеть, прислонившись спиной к входной двери. Меня трясет как от холода, хотя я так и не сняла с себя пальто. Он помнит меня. С силой зажмуриваюсь и больно кусаю нижнюю губу, вспоминая каждую секунду сегодняшнего вечера. Вот я иду по тротуару, а за мной едет машина, вот я пугаюсь, пытаюсь сбежать и падаю. И тут он — весь из себя спаситель, настоящий супермен — появляется из ниоткуда и приходит на помощь девушке. Хрена с два. Он следил за мной, а потом вышел из машины и повел себя как ни в чем не бывало. Прикинулся незнакомцем, притворился, будто видит меня впервые. Когда он посадил меня в автомобиль, я не промолвила ни слова. Не говорила, куда ехать, не называла адреса. Даже не сказала, в какой район мне нужно. Паника накрывает меня с головой, и я подрываюсь на ноги, тут же спотыкаюсь и валюсь на колени. Боль распространяется по всей ноге. — Зараза! — кричу в сердцах, срываю с себя несчастные туфли на высокой шпильке и безжалостно отшвыриваю их в сторону, как будто они виноваты во всех моих бедах. Вообще-то, так и есть! Если бы не эти двенадцатисантиметровые шпильки, я бы зайкой поскакала по кустикам, да и сбежала бы от Севера. А теперь он вторгся в мое личное пространство, снова развалил мой карточный домик, лишил опоры под ногами. Скидываю с себя пальто и бросаю прямо на пол. Подскакиваю на ноги и хромаю в сторону спальни. Из-за шкафа достаю чемодан и скептически смотрю на него. Э-эх, дружок, я-то надеялась не видеть тебя хотя бы какое-то время, а оно вон как выходит. Надо спешить. Уехать отсюда первым же рейсом, первым же самолетом, поездом, автобусом. Неважно куда, плевать. Подальше от Него. Работа… с работой надо будет решить. Может, снова попросить руководство о переводе? В панике скидываю в чемодан вещи, косметику, а потом замираю и отшвыриваю его в сторону вместе со всем содержимым. Устало падаю на кровать и сжимаю голову ладонями. Ну и что ты делаешь, Алена, спрашивается. Далеко собралась? Детский сад развела, глупостей напридумывала, а о ребенке подумала? У него, можно сказать, только детство настоящее началось, а ты?! Снова собираешься тащить его невесть куда, снова отбираешь у него семью и вынуждаешь жить в незнакомомом и чужеродном месте? Так, надо успокоиться. Я так не волновалась, даже когда осталась одна с пузом, а тут сдала позиции. Ничего! Где наша не пропадала. Я со всем справлюсь. Я сильная. Спасовавшаяся перед мэром, но все-таки сильная. Решительно поднимаюсь и собираю вещи с пола, раскладываю их вновь на полках шкафа, рядом ставлю чемодан. Переодеваюсь в домашнюю футболку и шорты, волосы закручиваю в пучок и иду на кухню. Время почти полночь, но сна ни в одном глазу. Еще бы. Наливаю себе кружку чая и сажусь за стол. Грею руки о горячее стекло и смотрю в одну точку. Стас. Совпадение ли то, что мы оба сегодня оказались в одном месте в одно и то же время? Если бы Стас был обычным мужчиной, я бы с уверенностью сказала «да». Но Север далеко не так прост, и вероятность того, что его действия случайны, мала. Хотя он хозяин города, может быть где угодно. Наверняка его приглашают на подобные статусные городские мероприятия. Если он знает о моей жизни, то знает и о Тимошке, это сто процентов. Вопрос в том, понимает ли Стас, что он его отец? Торчу на кухне битый час. Чай уже давно остыл, поэтому я попросту выливаю его в раковину, принимаю душ и ложусь в кровать, накрывшись одеялом с головой. Неожиданно меня берет злость: какого хрена, собственно, происходит? Играть со мной вздумал? Не на ту напал! Думает, что я сейчас к нему понесусь и в ноги упаду? Да-да, бегу и спотыкаюсь! А сына ему еще заслужить надо, так-то! Ведь Север никто нам. Подумаешь, просто оплодотворитель яйцеклетки. Все! Не более того. Где он был, когда я в одиночку беременной справлялась со всем? А когда болезнь сына открылась? Когда мы из больницы в больницу кочевали? А я знаю где — вон, рыжих своих на члене катал да по выставкам с бабами шлялся. Так что мэр он или пуп Земли — все безразлично. Нужен ему ребенок — пускай добьется его расположения. И моего, кстати, тоже. И не боюсь я его ни разу. Вздумает отобрать у меня Тимоху? Никаких денег не пожалею, все что есть отдам, но не допущу этого. Засыпаю, как воинственная амазонка, готовая к кровопролитию. Утром встаю в бодром расположении духа, напевая песенку, принимаю душ и отправляюсь собираться на работу. Сегодня мне хотелось выглядеть особенно красивой. Черное белье, чулки, черное приталенное платье с длинными рукавами и открытой спиной. Волосы убрала в пучок, чтобы был обзор сзади. Своим внешним видом я остаюсь довольна. Взгляд разве что молнии не мечет, такой яркий. Не знаю, когда увижу Стаса, но думаю, что его появление не заставит себя ждать. На работе меня встречают удивленными взглядами. Стараюсь держать себя в руках, но получается не очень. Под конец рабочего дня персонал шарахается от меня, и я принимаю решение подняться к себе в кабинет — до конца рабочего дня всего ничего, а то так и распугаю всех. Отчего-то я думала, что Север появится сегодня тут, но я ошиблась. За весь этот день я довела себя до состояния психоза, и теперь весь персонал, очевидно, считает меня сбрендившей начальницей-самодуром. Домой возвращаюсь поздно, целую сладко спящего сынишку и отпускаю няню. Прошу ее прийти завтра и побыть с Тимом. На следующий день собираюсь на работу и слишком резко тяну молнию на платье. Так не пойдет. Надо выдыхать, иначе с ума сойду. Няня вместе с Тимом отправляются в парк, а я на работу. Дела идут своим чередом. Одни и те же проблемы, ничто не предвещает беды. А после обеда у меня звонит телефон, и дальше как в тумане: зареванная няня, икая, рассказывает о том, что мой сын пропал. Не разбирая дороги, лечу в полицию, где меня встречают няня и отстраненно-холодные лица оперов: — Мамочка, спокойнее, и все по порядку. Битый час мы с няней рассказываем все, что знаем, я скидываю оперу фотографию Тима и слышу в ответ: — Успокойтесь, мы посмотрели по камерам: он сам ушел из парка, его никто не уводил, — басит мужчина и смотрит на меня укоризненно: — Что же вы так? Недоглядели, мамочка. Няня что-то лепечет, и я срываюсь на нее. Впервые в жизни четко осознаю, что хочу кого-то убить. Голыми руками. — У меня зазвонил телефон, и я всего лишь на минутку отошла с площадки, — няня плачет, а я кричу, чуть ли не кидаюсь драться, но меня вовремя оттаскивают: — Алена Александровна, советую вам поднять на уши всех знакомых. Пусть прочешут окрестности, мы, со своей стороны, тоже выделим ребят и раздадим ориентировки. Но, сами понимаете, чем больше людей, тем лучше. Когда пропадают дети, каждая минута на счету. Киваю и смотрю на носки своих туфель. На дворе февраль, а я не успела переобуться в сапоги. Голой бы прибежала, лишь бы услышать хорошую весточку. Друзья, знакомые — этого мало. Есть только один человек, который может мне помочь. Выхожу на улицу, ловлю такси и называю адрес, который я пыталась забыть несколько лет. Кутаюсь в совершенно не греющее пальто и еду к нему. К единственному человеку, который может мне помочь. Глава 11 Все, что скажешь Алена Вроде все те же кованые ворота. И дом не изменился. Но теперь выглядит иначе. Помпезнее, благороднее. Неизменная охрана на воротах, территория освещена, как плацдарм для посадки самолета, увешана камерами, как украшениями. — Вы к кому? — сурово спрашивает охранник, выходя за ворота. Я его раньше никогда не видела, значит, это кто-то из новеньких. Хотя меня не было в жизни Стаса пять лет, а за это время могло многое измениться. — Я к Станиславу, — говорю хриплым от рыданий голосом. — Как вас зовут? По какому вопросу? — разговаривающая каменная глыба, вот кто этот охранник. — Алена. Я по личному вопросу. Касается жизни и смерти. Пожалуйста, позовите его как можно скорее, у меня правда нет времени, — я практически пищу, слезу текут по щекам. Я готова хоть встать на колени, на что угодно согласна, только пусть мне помогут. Шкафообразный мужик уходит, а я вытираю мокрый нос и поднимаю глаза к небу. — Пожалуйста, — шепчу тихо в черный небосвод без единой звезды, — пожалуйста, пусть он поможет. Пусть мой сын найдется. Я бы никогда не пришла к Стасу. Я научилась жить без него. Решать все проблемы, даже самые сложные. Улыбаться и мечтать без него. Забыла его. Могу стирать из памяти все теплые моменты с ним. Умею выжигать его образ, оставляя на душе шрамы, лишь бы не было перед внутренним взором его лика. А еще я научилась врать самой себе. Охранник возвращается и жестом приказывает проходить внутрь. Быстро шагаю по участку и поднимаюсь по ступенькам. В дверях меня встречает женщина в возрасте, одетая в униформу. Смотрит на меня шокированным взглядом и хватается за сердце. Еще бы… даже боюсь представить, как выгляжу со стороны. — Деточка… — не знаю, что она хочет сказать, но я перебиваю ее: — Где он? — у меня нет времени на расшаркивания, нет времени на жалость. Извинюсь перед ней потом, когда обниму сына. Женщина спешит вглубь дома, и я иду следом знакомым коридором. Тут все изменилось. И интерьер, и атмосфера. Теперь ничто не напоминает об этом месте как о доме криминального авторитета. Современный интерьер с мебелью бежевого цвета и светлыми стенами. Живые цветы в больших кадках. Даже запах витает такой, будто работают ароматизаторы, как в отеле. Возле двери кабинета позволяю себе секундную заминку и толкаю дверь. Заходить внутрь страшно и, откровенно говоря, нет ни малейшего желания. Картины прошлого преследовали меня долгое время, но сегодня приоритеты совершенно другие, и то, что было прошлым, отошло на задний план. В кабинете Севера приглушен свет. Мужчина сидит за столом. Белая рубашка обтягивает массивные плечи и широкую спину. В воздухе витает аромат. Его аромат — тяжелый парфюм, перемешанный с запахом дорогого табака и беспощадного цинизма. На лицо Стаса падают тени от настольной лампы, скрывая от меня его выражение. Он поднимает голову и откладывает бумаги в сторону. Осматривает меня с ног до головы, и я невольно подбираюсь, выравниваю спину. Чем выше поднимается его взгляд, тем более хмурым становится лицо. Наконец Стас находит мои глаза и произносит: — Рассказывай. — Вот он, Север. Воистину ледяной бог, не ведающий тепла, не знающий трепета и нежности. Он считывает любую мимику и всегда четко знает, что нужно делать. Сейчас он увидел мое опухшее лицо и моментально сделал выводы, именно поэтому нет ничего лишнего. Все коротко и по делу. Буквально в два шага подхожу к его столу, становлюсь напротив Стаса и опираюсь руками в столешницу. Через подкатывающие рыдания набираю полную грудь воздуха и выдаю дрожащим голосом: — Мой сын пропал два часа назад. Найди его. Только ты можешь мне помочь! — последние слова уже попросту выкрикиваю и срываюсь в рыдания. Стас быстро поднимается, обходит стол, разворачивает меня и становится напротив. Я сразу же ощущаю себя слабой девчонкой рядом с этой стеной, за которой и спрятаться не страшно. Чувствую защиту, исходящую от него, но ведь это совершенно глупо! Мне никто ничего не обещал, сейчас он может попросту развести руками и отправить меня домой — мол, ничем помочь не могу. Но где-то в глубине души я знаю, что он так не поступит. И не потому что я это я. А потому что, несмотря на всю тьму, клубящуюся в нем, мимо такой беды он не пройдет. — Молю тебя, Стас. Я сделаю все, что скажешь! — говорю я из последних сил и ссыпаюсь к его ногам, проваливаясь в темноту. Прихожу в себя тяжело. Виски пульсируют, во рту сухо, к горлу подкатывает тошнота. Резко сажусь на диване и со стоном обхватываю голову. — Ну-ну, тише! — произносит рядом со мной девушка лет двадцати и протягивает стакан с водой. — На, выпей. Там успокоительное. Хорошее, я из Англии привезла. Не сводя с нее взгляда, залпом выпиваю воду. Невероятно красивая девочка. Словно нимфа, фея из сказки. Глаза как блюдца, волосы темные, блестящие. Вся она такая мягкая, нежная, хрупкая. Улыбается виновато и гладит меня по руке, пытаясь успокоить. — Отец найдет его, — говорит мягко, но уверенно. — Обязательно найдет. Ты только держись, ладно? И только тут я включаюсь в реальность, понимая, как изменилась комната. Сколько я была без сознания? В кабинете куча мужчин. Спорят, что-то обсуждают, смотрят огромную карту на столе. Из толпы выделяется Стас и подходит ко мне. Садится на корточки напротив и говорит нервно: — Мы ищем, Алена. Взяли у полиции все данные, что у них были. Подняли наших людей. Мы найдем твоего сына. Обещаю. Он говорит это, и я верю. Хотя умоляла себя: больше никогда и никому не верить, но я рушу тот замок из песка обещаний. Снова вслушиваюсь в его слова, но теперь это другая правда, в которую не верить невозможно. Стас встревожен, но старается выглядеть спокойным. Он не касается меня, не гладит по руке, как девушка, чтобы успокоить, но даже слов мне хватает, чтобы довериться ему. — Понимаешь меня? — спрашивает настойчиво, наверняка думая, что у меня поехала крыша. — Да, — отвечаю хрипло, потому что дурнота не проходит. — Теперь твоя задача взять себя в руки. Остальное доверь мне. — Хорошо, — говорю тихо и киваю. — Оль, отведи Алену в уборную, ей надо привести себя в порядок, — просит он. — Конечно, пап. Девушка тянет меня за локоть и выводит из шумного кабинета, проводит в ванную комнату и помогает. Я благодарна ей от всего сердца, ибо понимаю, что нахожусь в полнейшей прострации и даже элементарно не соображаю, что надо бы собрать волосы в хвост, прежде чем наклониться над умывальником. Обращаю внимание, что стою босиком — с меня кто-то снял туфли на высоком каблуке. Поднимаю глаза и смотрю на свое отражение. Боже! И это я? Лицо опухло, глаз не видно. Тушь размазалась по щекам и носу. Намыливаю руки и смываю остатки макияжа, а после плещу себе в лицо холодной водой и резко распахиваю глаза. Выпрямляюсь, и только тут до меня доходит… Я оборачиваюсь, смотрю на девушку, которая сидит на бортике ванной, и бормочу нелепое: — Папа? Глава 12 Пропажа Алена — Папа? Оля улыбается и разводит руками: — Да. Стас — мой отец. — Точно, — выдыхаю я. — Я помню, в газете выходила статья о тебе. Что-то про покушение? Девушка отмахивается и отвечает беспечно: — Было дело. Все в порядке, со мной ничего не случилось. У меня получается собрать себя воедино. Оля рядом, и я безумно благодарна ей. Она ведет меня на кухню, но на пороге я останавливаюсь: — Оль, нет. Мне надо идти туда, к Стасу. Я должна знать, что происходит. Не могу я сейчас оставаться в стороне. — Алена, я сейчас позову Мара, он расскажет все, что знает. А ты сиди тут и никуда не уходи. Нечего тебе там делать. И я принесу тебе тапочки, чтобы ты не застудилась. От девушки веет теплой аурой, она совершенно не похожа характером на Севера — очень мягкая, у этого сурового мужчины нет столько мягкости. Сижу на стуле в огромной кухне и обхватываю себя руками. Одиночество убивает. Мысли вплелись в хаотичный кисель боли. Господи, что с Тимохой? Как мой сын? Тишину комнаты разрезают быстрые, решительные шаги. На пороге появляется Стас и подходит ко мне. Выдерживает дистанцию, замирает в метре от меня, разглядывает мое лицо, с которого я смыла всю косметику, и наверняка сейчас выгляжу нелепо, а после делает шаг и неожиданно сгребает в сильные объятия. Утыкаюсь носом ему в грудь и снова начинаю реветь. Я не могу ничего с собой поделать, это происходит само собой. Некрасиво икаю и с силой хватаюсь за его рубашку на животе. Хочется еще много раз молить его о помощи, хотя знаю, что это уже ничем не поможет. — Все, довольно, — командует Стас, и я замолкаю, отстраняюсь от него. — Вы нашли его? — спрашиваю с мольбой в голосе. Мужчина не ослабляя хватки, держит меня за плечи, чуть сдавливая их, а я отпускаю его рубашку и снова складываю руки под грудью. — Пока нет, но у нас есть зацепка, — Стас хмурит брови и отстраняется от меня. — Что мне делать, Стас? — спрашиваю, чуть ли не крича. Меня сейчас может понять только такая же мать, потерявшая своего ребенка, и больше никто другой. Или отец. Который сидит напротив меня и, по всей видимости, даже не догадывается о том, что ищет собственного сына. — Тебе надо успокоиться, Алена. Это в первую очередь. Самое главное ты уже сделала — пришла ко мне. Дальше я все решу, обещаю тебе. Киваю ему и упираюсь взглядом в пол. Как раз в этот момент в комнату заходит Ольга вместе с каким-то мужчиной. Видимо, это и есть Марат. М-да. Стас подбирает людей прямо под себя. Такой же хмурый, холодный мужчина, буравящий взглядом, из-за которого хочется залезть под стол. Я бы подумала, что это его сын, ну или брат, настолько Марат похож на Стаса. — Тимофея нашли, — произносит он спокойно и кладет передо мной телефон с видеозаписью. — Ребята уже везут его сюда. Дрожащими руками хватаю мобильный телефон и впериваюсь в него взглядом. На экране Тимоха сидит на заднем сиденье автомобиля, обхватив руками своего медведя, и смотрит задумчиво в окно. Стас садится на соседний стул, прислоняется ко мне бедром и тоже заглядывает в телефон. — Что произошло? — спрашивает Север у Марата грозно. Тот опирается о столешницу, а позади него остается стоять притихшая Ольга, как будто прячась за его спиной. — Да ничего сверхъестественного, — равнодушно пожимает плечами Марат, как будто не о маленьком ребенке говорит, а о своей машине: — Пацан разгулялся, вышел за территорию детской площадки и побрел. Заблудился. Его нашла какая-то сердобольная бабуля, забрала к себе. Хотела сначала накормить, а после уже звонить в полицию, — Он разводит руками. — Что поделать, старый человек. Старушку отблагодарили, так что Тимофей уже едет сюда. — Слава Богу! — восклицает Ольга и прикладывает руку к груди, потом кладет ладонь на предплечье Марата, от чего тот немного дергается, будто ему вмиг захотелось прильнуть к Оле. Интересно, я одна это вижу? — А как он вообще? Напуган? Голос у девушки встревоженный, но не теряет своей мягкости. — Нет, — Марат отвечает ей гораздо мягче, и я впервые вижу на лице этого мужчины человеческое выражение, — парни говорят, даже расстроился, что попробовать пирожков с капустой не успел. Все оборачиваются и смотрят на меня. А я настолько опустошена, обессилена, что могу вымолвить только одно слово: — Спасибо, — шепчу на выдохе и повторяю вновь, обращаясь конкретно к Стасу: — Спасибо. Ольга, что-то счастливо щебеча, уходит и утягивает вслед за собой Марата, оставляя нас со Стасом наедине. — Ну что, красивая? Все, что я скажу, да? — и снова дежавю. Вижу хищника из прошлого. Того самого зверя, которым когда-то был Стас. Он никуда не делся. Поменял гардероб и стрижку, но внутри по-прежнему остался голодным зверем, от которого мне теперь не убежать. Глава 13 Папа Стас Первое, о чем я подумал, когда Игорь сообщил мне, что в мой дом пришла Алена, — это то, что я сошел с ума. Причина, чтобы Алена сама, добровольно появилась на пороге моего дома может быть только одна: у нее что-то случилось. Алена не из тех женщин, которые будут волочиться за мужчиной. Даже за таким, как я, с должностью мэра и деньгами. Я предал, а в ее мире такое не прощается. Мотивы моих действий не важны для нее. Констатация факта, и, как итог, разрыв всех узлов, соединяющих нас. Тогда ей нельзя было оставаться рядом со мной. По правде говоря, никому из тех, кто мне дорог, — а их по пальцам одной руки можно пересчитать — нельзя было находиться рядом со мной. Тем более в тот период моей жизни. Пять лет назад все было накалено до предела. Я не чувствовал себя в безопасности в собственном доме, как я мог гарантировать защиту хрупкой девушке? Я отпустил ее. Или думал, что отпустил. Когда все улеглось, через пару лет, я нашел Алену. Не без труда, конечно, ведь она переехала в другой город, полностью изменив свою жизнь. Мои люди собрали на нее достаточно скупое досье, в котором было много сухих фактов. Там говорилось, что она живет с мужчиной в гражданском браке и у них есть сын. Как-то мне прилетела пуля в бочину. Крови было немерено, меня чудом спасли, вовремя доставив к врачам. Тогда мне не было так больно, как в момент, когда я понял, что она счастлива без меня. Вот так: единственная женщина, которая была дорога мне, счастлива, и мое присутствие в ее жизни не нужно. В груди больно резануло от осознания того, что она прекрасно живет с другим мужчиной, наверняка не вспоминая обо мне ни на секунду. В то время, как я думаю о ней каждый день. За завтраком, обедом и ужином. Во время совещаний и пресс-конференций. Она мне снится. Постоянно. Ее фантом постоянно рядом со мной. Незримой тенью следует повсюду. Я не могу отпустить и забыть эту женщину, но и рушить ее счастье тоже не буду. На фотографиях она счастлива. В основном мне предоставили ее фото с сыном. Да и то — его лица разглядеть толком не получилось. То кепкой прикрыто, то он медведя обнимает, уткнувшись носом в игрушку. С мужиком всего пара фоток: в супермаркете и на выходе из подъезда. Эти снимки я сразу уничтожил, потому что волна ревности, на которую я не имел права, затопила разум. Я отпустил Алену, но не смог освободиться от нее. Патологическое собственническое желание знать, что с ней все в порядке, что она ни в чем не нуждается. Потом, когда мой человек принес информацию о том, что ее сын болен и нуждается в дорогостоящем лечении, я не думал ни секунды. Пришлось повозиться с документами, чтобы состряпать псевдоквоту, потому что реальную помощь Алена ждала бы несколько лет. Позже пришла новость о том, что ребенок идет на поправку, и я понял, что с души свалился огромный груз, как если бы переживал за собственного сына. Все перевернулось в момент встречи в ресторане. Я наивно полагал, что смогу без нее, но все изменилось, когда я вдохнул ее запах — запах сладкого винограда. Именно его вкус я ощущал на своих губах, когда целовал ее. Тот самый момент в ресторане, когда хищник понимает, что не сможет отказаться от своей самки. Я понял, что двинулся умом на ней, что попросту гибну без этой женщины. Поначалу я решил, что она привиделась мне. Такое бывало пару раз, но каждый раз это была не она. Сейчас же передо мной стояла та самая Алена из моего прошлого. Изменившаяся, похорошевшая, но… моя. Я всегда все просчитываю наперед, даже когда решение нужно принять мгновенно, выдаю правильные приказы. А здесь мой мозг растаял, как лед на солнцепеке. До сих пор не могу понять, почему я сделал вид, что не узнал ее. Черт-те что, какая-то детская, необъяснимая выходка. Захотелось уколоть ее побольнее за то, что счастлива с другим, в то время как я схожу с ума по ней. Я снова отдал команду собрать на нее информацию, и узнал, что Алена вернулась в город. Без своего гражданского мужа, который остался в другом городе. Причины расставания непонятны, но связь с ним она не поддерживает. Теперь же, когда она появилась на пороге моего дома, я понял: больше не отпущу. Если она пришла со своей бедой ко мне, то буду дураком, если упущу свой шанс на эту женщину. И пусть я окажусь трижды мудаком и козлом, но я не собираюсь шутить с судьбой, которая явно дарит мне шанс исправить ошибки прошлого. Я дал себе двадцать секунд. Ровно двадцать секунд, когда она потеряла сознание. Провел губами по ее подбородку, вдыхая аромат винограда, а после уложил на диван, будто Алена — самая хрупкая статуэтка из тонкого стекла. Больше я не имел права терять времени, поэтому приводить в чувства Алену пришлось дочери, с чем она справилась прекрасно. Я же полностью погрузился в розыск малыша. Сейчас Алена стоит рядом, жмется к моему плечу. Боится, извелась вся от тревог о ребенке. Понимаю ее страх и делаю все, что можно и нельзя, чтобы помочь ей. Она невероятно красивая. С возрастом стала еще более привлекательной и желанной. Платье соблазнительно обтягивает фигуру, выделяя окружности аппетитных бедер и груди, которая кажется еще более пышной. Алена постоянно теребит золотой крестик на груди, и я, вместо того чтобы сочувствовать ей, как умалишенный вспоминаю наши жаркие ночи и то, как ласкал ее грудь, и радуюсь тому, что в темноте не видно моего лица. На дворе зима, но мне не холодно. При одном взгляде на Алену я начинаю кипеть, я жажду ее тела, ее красоты, тихих стонов и пальцев, которые она запускала мне в волосы. Она сказала: «Я сделаю все, что скажешь». Ох, девочка, знала бы ты, как эти слова разбередили мне душу, знала бы ты, какой поток фантазии устремился в мою голову. У меня слишком много планов на эту женщину, кажется, не хватит целой жизни, чтобы успеть выполнить их все. Я настолько увлекся ею, мыслями о ней, что не заметил, как черный автомобиль моих людей заехал на участок. Алена вздыхает и бросается вперед, распахивает заднюю дверь, и оттуда выпрыгивает ее сын. — Мамочка! — слышится тихий детский голосок. Алена сгребает пацана в крепкие объятия и плачет. Вокруг начинается суета: Оля тоже льет слезы, вытирает их рукавом куртки. Даже Надежда Константиновна, впустившая в дом Алену, шмыгает носом, что-то причитает и крестится. Мои парни жмут друг другу руки и спешат ко мне с докладом, хотя я и так в общих чертах все понял. Поворачиваю голову и смотрю Марата, как всегда, ожидая увидеть на его лице выражение вселенской скуки. И она там есть, эта скука, но после Марат вперивается взглядом в Алену, начинает щуриться, потом хмуриться и, в конце концов, переводит шокированный взгляд на меня. Мне не нравится этот взгляд, потому что шокированный Марат — как разбившееся зеркало. Значит, жди беды. Удивить этого парня очень сложно, поэтому я ума не приложу, что с ним происходит. — Алена, быстро в дом, — командую девушке. — Нечего ребенка морозить. Оля уже забежала внутрь, а я пропускаю Алену с сыном на руках и захожу следом. Мои парни остаются позади, Марат руководит ими, а я спешу в дом, догнать Алену. Она притихла, смурная такая, что даже странно. Прижимает к себе, прячет его лицо у себя на груди, хотя тот вроде как в порядке, даже не плачет, молодец пацан. — Мы, наверное, домой поедем, — говорит дрожащим голосом. — Спасибо, Стас. Делает первый неуверенный шаг. Второй. Я охуевше смотрю на это и впервые в жизни не знаю, что сказать. В ее взгляде столько паники, что я совершенно перестаю понимать ее поведение. Все же ведь было нормально. Мы провели вместе несколько часов в ожидании, пока все решится, но она так не паниковала, как начала это делать сейчас. Я, конечно, не особо приятный тип, но не монстр же! — Стоять! — рявкаю я, в последний момент понимая, что нужно говорить спокойнее, ребенок все-таки рядом. — Алена, ты в своем уме? Останьтесь здесь, поужинайте. Дай ребенку согреться, перевести дух и сама выдохни. Вас здесь никто не обидит. Алена дергается и замирает. Лицо бледное, даже губы посинели, глаза бегают. Да что с ней, черт возьми?! — Мам, я хочу кушать. Бабушка Нина так и не успела меня покормить, — говорит пацан тихо и дергает ногами, пытаясь слезть с рук матери. Алена выпускает его, обессиленно опустив руки вдоль тела. Тимофей стягивает шапку, расстегивает куртку и оборачивается ко мне. Изучает внимательно, сканирует взглядом, даже щурится немного, прямо как взрослый оценивает обстановку и меня, будто решая, достоин ли я его внимания. А я будто смотрю на нас со стороны, сравнивая и подмечая очевидное сходство в чертах лица, линии роста волос и даже поведении. У меня внутри взрывается ядерная бомба, не меньше. Она останавливает мое сердцебиение, превращает меня пепел и развеивает его на ветру. Что-то колет в области сердца, и я только сейчас вспоминаю, что оно у меня все-таки есть, это самое сердце. В глотке будто кто-то перекрывает кислород, вмиг лишая меня спасительного воздуха; я чувствую себя растерянно, хотя не помню, когда в последний раз испытывал подобное. Жизнь меня уже давно подготовила к любым сюрпризам. Но оказалось, что нет. Я ошибся. Четкое осознание бьет больно. В голове включается счетчик. Я вспоминаю дату рождения сына Алены, спасибо моей фотографической памяти. Складываю два и два, отнимаю девять месяцев. Сходится. Охуеваю в очередной раз за этот нескончаемый день и понимаю, какой же я осел. Самый натуральный осел, раз не додумался сразу. Ну не из тех Алена женщин, которые, едва расставшись с мужчиной, могут скакнуть в койку к другому. Она бы так никогда не поступила. Стоп. Кто тогда ее сожитель? Тим, удовлетворившись увиденным и явно благосклонно отнесясь ко мне, подходит и по-мужски протягивает руку. Машинально беру его теплую крохотную ладонь и пожимаю. Крепко, но не причиняя боли. Мальчуган сканирует меня серьезным не по годам взглядом и слегка кивает, то ли мне, то ли каким-то своим мыслям. — Тимофей! — представляется он. — Стас, — хрипло отвечаю я. Или правильнее сказать — папа? Глава 14. Пропала Алена Все, кто был в доме, вышли на улицу встречать автомобиль. Никто не смог остаться внутри. Судя по лицам, собравшиеся переживали за Тима ничуть не меньше меня. Я кутаюсь в теплое пальто, но внутри все по-прежнему дрожит. Север рядом со мной. Касается меня плечом и, откровенно говоря, я благодарна ему за это. Так мне спокойнее, так я чувствую, что не одна. Я поняла, что пропала, в тот момент, когда автомобиль с Тимофеем и людьми Стаса заехал на территорию его особняка. Когда задняя дверь открылась и из нее выбежал мой малыш. Рванула к нему и сграбастала в крепкие объятия. Думала, с ума сойду за это время, которое, по ощущениям, тянулось бесконечно. Но теперь все закончилось, мой сын со мной, и я зацеловываю его, не в силах оторваться. Вокруг суета, но мне до нее нет никакого дела, главное — он. Сама и не заметила, как оказалась в доме. Взгляд Стаса откровенно обжигает. Вероятность того, что он не увидит лицо Тимофея, — ничтожна, а значит, это неизбежно. Масштаб катастрофы просчитать сложно. Практически нереально. Но я сопротивляюсь. Из последних сил держу оборону и прячу лицо Тима, хотя осознаю, насколько это глупо. Это всего лишь оттягивание неизбежного, которое не приведет ни к чему. В момент, когда Север видит лицо своего сына, мне хочется провалиться сквозь землю. Я вижу, как все маски Стаса трескаются и осыпаются под ноги пылью. На его лице отражаются растерянность, потрясение, непонимание и злость… Да-а, злости там много, и я даже знаю, кто пострадает от нее. Я не хотела всего этого, видит Бог, не хотела. Ведь я же шла к Стасу, чтобы рассказать ему о том, что беременна. Хотела поделиться новостью, но все пошло через одно место. Потом я была зла, а еще растоптана и унижена. Он наговорил мне всякого, и мне захотелось ужалить его побольнее. Тим и его отец жмут друг другу руки. Я же чувствую, что так, как раньше, уже не будет никогда. Стас все понял, раскусил меня и теперь не отпустит. Не отпустит сына, конечно же, не меня. Я великому мэру не нужна. Разве что в качестве игрушки или картинки рядом с ним — и то не факт. Север садится на корточки перед Тимофеем, так и не отпустив его руки, и заглядывает в лицо: — Ну что, Тим, проголодался, да? Пойдем посмотрим, чем можно перекусить? Наверняка Надежда Константиновна приготовила что-то вкусненькое. Голос Стаса подводит. В нем больше нет стали. Какой-то трепет, переплетенный со страхом и болью. Вот они — два моих Севера. Один походит на другого как две капли воды. И внешне, и внутренне они очень схожи, я отмечала это неоднократно. Именно поэтому Стас без труда разгадал в нем своего ребенка. — А кто такая Надежда Константиновна? — интересуется сын, не переставая вертеть головой по сторонам. — Она готовит еду и убирает в доме, — поясняет Стас. Тимофей нерешительно осматривается и, найдя, держит меня в поле зрения: — Обычно мне кушать мама готовит. — Правда? — наигранно удивляется Стас и поднимает на меня взгляд, который не сулит ничего хорошего. — Да-а, — тянет Тимофей и говорит уже решительнее, — мне мама по утрам делает запеканку. Я люблю запеканку. В ней много кальция, который делает мои руки и ноги крепкими. — Это здорово! Значит, ты обязательно станешь большим и сильным. Тим смотрит внимательно на Севера и спрашивает: — Прямо как ты? Я думала, что хуже быть не может, но нет. Оказывается, может. Лицо Стаса искажается, будто прямо сейчас его режут тупым лезвием. Кромсают тело и органы безжалостно. Мое сердце беспощадно бьется о ребра, причиняя невероятную боль, от которой перехватывает дыхание. Видеть, как сильный Север чуть ли не преклоняется перед собственным маленьким сыном, — это зрелище, которое просто не может оставить равнодушным никого. На меня накатывает груз вины, от которого я никак не могу избавиться, хоть и уговариваю себя, напоминая о том, что было в прошлом и с чего все началось. Я -то думала, что на давнишней неприятной сцене наша история со Стасом закончилась, но это не так. Только сейчас я понимаю, что тогда было именно начало, которое приведет нас непонятно куда… Он протягивает руку к щеке сына и гладит большим пальцем, произнося тихое: — Ты обязательно вырастешь таким, как я. Север поднимается на ноги, а потом неожиданно наклоняется и берет Тима на руки. Проходит мимо меня. Я жду, что он проигнорирует меня, гордо пройдет мимо и даже не повернет голову в мою сторону, но Стас мельком смотрит мне в глаза и говорит спокойно: — За мной. Во мне борются два чувства: вина и гордость. Я виновата в том, что не сказала Северову о сыне. Он предал меня — и в этом его вина. Мы квиты. Или плата несоразмерна? Я запуталась во всем, но одно знаю точно: я не прогнусь под него, будь он хоть трижды мэр и властитель судеб. Есть моя вина или ее нет — я не сдамся. На кухне столпотворение. Судя по диалогам, всех загнал сюда Марат, дав нам время побыть без лишних ушей и глаз. Как только мы заходим в кухню, Стас сажает сына на стул, и я быстро подхожу к нему, снимаю рюкзак и куртку. Тиму все интересно. Он разглядывает странных людей, особенно Марата, у которого куча татуировок на теле. Смотрит на обстановку и облизывается, видя на столе тарелки с едой, которые заботливо приготовила Надежда Константиновна. Я оборачиваюсь и тоже осматриваюсь. Мужчины переговариваются о чем-то, Стас говорит негромко, раздает команды, а после Марат снова уводит всех, напоследок бросив хмурый взгляд на Тима. Машинально закрываю его собой, но уже не от кого. Все ушли, осталась только Ольга и Надежда Константиновна, которая продолжает хлопотать на кухне, разогревая что-то. Ольга смотрит неотрывно на Тимофея, раскрыв рот в немом жесте, а после переводит взгляд на меня. В этих грустных глазах читается вопрос: «Это и вправду мой брат?». Мне становится стыдно. Наверняка Ольга была бы хорошей сестрой Тиму. Ей не занимать тепла и доброты, я бы очень хотела, чтобы они подружились. — Оль, иди к себе, — командует Стас. — И вы, Надежда Константиновна, можете быть свободны. Обе кивают и беспрекословно выходят, слушаются хозяина дома. Дочь Стаса уже в дверях вяло улыбается, видимо, чтобы подбодрить меня, но у нее плохо получается. Я все жду, что он и меня отправит, но нет, этого не происходит. Мы замираем втроем в огромном помещении и не знаем, что сказать друг другу. — Что сидим? — нарочито бодро говорит Стас,усаживается и хлопает себя по коленям. — Запеканки тут, конечно, нет, но есть запеченная картошка, мясо и рыба, овощи, сыр. Что ты любишь, Тим? Сын подвисает, с аппетитом разглядывая еду. — Картошку и мясо. И сыр, — Тим аж подпрыгивает на стуле, а я продолжаю стоять возле него и переминаюсь с ноги на ногу, так и не решаясь присесть. — Долго стоять будешь? — Стас спрашивает, даже не посмотрев на меня. — Садись и поешь. Отсюда вы уже не уйдете. Я настолько ошеломлена его словами, что послушно сажусь рядом с Тимом и только потом спрашиваю: — Что это значит? Стас игнорирует мой вопрос, будто меня тут нет и я пустое место, накладывая сыну огромную порцию. — Куда столько? — восклицаю я, отбираю тарелку и сгружаю часть себе. — Это слишком много. — Буду знать, — тихо говорит Север и приступает к еде. Ужинаем молча. Неловкое молчание напрягает, кусок в горло не лезет, но я упорно продолжаю запихивать сыр в рот, лишь бы хоть что-то делать. Тим и Стас синхронно уплетают ужин, даже не догадываясь, как их действия похожи со стороны. — Где все? Почему мы ужинаем сами? — решаюсь задать вопрос, когда тарелка пустеет. — Ольга и Марат уже поужинали, а больше тут никто не ест, — будто бы неохотно отвечает Стас. После ужина сын откровенно клюет носом, и я решаюсь изобразить дурочку: — Спасибо за помощь, Стас. И за ужин тоже. Нам пора домой. Тим очень устал и хочет спать. Север поднимает голову и смотрит на меня немигающе. Изнутри я сжимаюсь и покрываясь льдом, четко осознавая, что сегодня я уже никуда не поеду. Или поеду, но одна. — Нет, Алена, — он говорит обманчиво-спокойно, но я-то знаю, что там внутри полыхают пожары. — Сегодня вы останетесь тут, а завтра… Завтра мы поговорим обо всем. Глава 15 Поговорили Алена — Стас, так не делается, — поднимаюсь на ноги и качаю головой. — У нас здесь нет ничего, никакой одежды, даже зубной щетки нет, — отмазка, конечно, так себе, но я готова бежать отсюда под любым предлогом, даже самым глупым. Север встает со стула и направляется в сторону двери: — Алена, давай ты не будешь рассказывать мне, как правильно делается. Если ты еще не поняла, выбора у тебя нет, — на его скулах ходят желваки, и я только сейчас понимаю, что Стас с трудом держится. Он буквально в шаге от того, чтобы начать крушить собственную мебель, а может быть, и меня. Хотя нет, это вряд ли. Как бы он ни злился на меня, это только словесные угрозы, рукоприкладства мне бояться не стоит. Стас не из тех мужчин, которые поднимают руку на женщину. — Твой ребенок, — кивает подбородком в сторону сына, — практически спит на столе, а у меня в доме как минимум четыре пустые комнаты, где вы сможете разместиться с комфортом. Одежду тебе может дать Ольга, она же покажет, где лежат зубные щетки и все остальное, что вам необходимо. Напиши список недостающего, и уже завтра утром у тебя будет все из этого списка. У меня внутри все дрожит. Я не могу остаться тут, мне плохо в этом доме, но мое сопротивление действительно бесполезно хотя бы по одной просто причине: Стас прав. Тим устал, и это безжалостно по отношению к собственному сыну устраивать сейчас разборки, а потом со скандалом тянуть его домой на такси через весь город. — Хорошо, — через силу выдавливаю я, сдаваясь. — Пойдем, я покажу вашу комнату. Подхватываю сына на руки, и он тут же обхватывает мою шею руками и утыкается в нее носом. Практически моментально начинает сопеть — еще бы. День выдался просто ужасный. Как же хорошо, что все закончилось. Боюсь представить, что было бы, если бы не Стас. Когда я подхожу к выходу из кухни, поднимаю глаза и смотрю в лицо Северу, на котором проявляется теплота при виде сына. — Давай я заберу его? — спрашивает он и тянет руки вперед, пытаясь отобрать его у меня. — Тяжелый ведь. Тимофей действительно уже не крохотный мальчуган и весит много, но я лучше оттяну себе руки, чем отдам Стасу своего мальчика. Я знаю, что это глупо, ведь рано или поздно отец возьмет на руки своего сына. Но сейчас я не готова расстаться со своим ребенком — не после всего, что было. На удивление Север не сопротивляется, лишь выходит первым в коридор и машет рукой, чтобы я следовала за ним. Мы поднимаемся на второй этаж, и мужчина толкает дверь в гостевую комнату. Заходит в нее первый, подходит к прикроватной тумбочке, включает ночник. — Это дверь в ванную комнату, там должен быть халат и полотенца, — говорит шепотом. — Сейчас я позову Олю, она придет к тебе. Возьми у нее все, что нужно. Если чего-то не хватит, скажешь ей, она принесет. Опускаю сына на большую кровать и киваю Стасу, который замер в дверном проеме и с интересом рассматривает нас с Тимом. Я присаживаюсь на край кровати и разуваю сына — он жадно смотрит. Аккуратно снимаю с него свитер, он все смотрит. Не спеша снимаю брюки, он смотрит. — Алена, — зовет хрипло, севшим голосом, а у меня мурашки бегут по коже. — Завтра. Завтра ты все мне расскажешь. Он разворачивается и уходит, так и не дав мне сказать ни слова, оставляя меня наедине с собственными мыслями, страхами и тревогами, а еще с жутким осознанием неизбежности. Ведь теперь Стас может сделать все что угодно, в том числе и забрать у меня сына. Скомпрометировать меня, состряпать фейковую историю о том, что на самом деле я алкоголичка и ребенок мне не нужен. Лишит меня прав и отправит по свету, а я даже не увижу, как растет мой сын. Полет фантазии жесток, и остановить его я никак не могу, у страха глаза велики. Понимаю, что неосознанно схватилась за руку сына, как за спасательный жилет. Эти мысли — черные, нельзя их допустить. Остается надеяться, что Стас не посмеет так со мной поступить. Этот мужчина разный. Суровый, решительный, надменный, но никак не отбитый на голову и помешанный на мести. Я так увлеклась своими страшными мыслями, что не замечаю, как дверь в комнату приоткрывается и в дверном проеме показывается темная макушка Ольги. — Пс-с, — зовет она меня, как заправская шпионка. Я тихонько встаю и подхожу к девушке, в очередной раз подмечая, какая же она все-таки красивая. Наверняка ее мать, бывшая любовница Стаса, тоже красива. Интересно, где она? Момент неожиданной ревности и осознания обжигает темечко и возвращает в суровую реальность, в которой я оказалась заперта в этом огромном особняке, из которого выход только один — дозволение его хозяина. — Ален, пойдем ко мне, выберем тебе одежду, — Оля выглядывает за мою спину и смотрит на спящего Тима. — Оль, — стараюсь говорить как можно дружелюбнее, — мне неудобно, правда. Нам ничего не нужно. — Да брось! — отмахивается девушка, бесцеремонно хватает меня за руку и вытягивает в коридор. — У меня много новых вещей и белья, даже с бирками. — Тем более новые, — фыркаю я. — Ну и что! Перестань! Оля затягивает меня в свою комнату и сразу же бежит к шкафу, начинает копаться в нем, пока я рассматриваю достаточно классический интерьер комнаты, оформленной в бежевых тонах. — Вот, держи. В руки мне вкладывает одежду, а сверху коробочку с бельем. — Думаю, по размеру подойдет. — Спасибо тебе, — говорю вымученно, потому что на споры из-за трусов уже попросту не осталось сил. Видно, что Ольга мнется, кусает губу, но потом, решившись, задает вопрос: — А Стас правда отец Тима? Он так похож на него. Я тяжело вздыхаю и собираюсь ответить, но Оля поднимает руки и говорит: — Все-все, не спрашиваю. Разбирайтесь сами. — Спасибо, Оль, — отвечаю ей и иду к выходу. — Спокойной ночи. — Спокойной, — отвечает задумчиво Оля. — Ален, зови, если понадобится что-то. Стараюсь держаться из последних сил и волю слезам даю уже в ванной, позволяя себе вдоволь нареветься, а после надеваю выданную одежду и ложусь рядом с сыном. Прикрываю глаза и уплываю в сон, осознавая, что к привычной жизни больше не вернусь никогда. Мне просто не позволят этого сделать. Глава 16 Сын Стас Тимофей. Сильное имя, идеальное. Северов Тимофей Станиславович. Лучше я бы и не смог придумать, Алена отлично постаралась. Это не новость. Это гром среди ясного неба, взрыв атомной бомбы, не меньше. Единственная женщина, с которой я когда-то был счастлив, родила от меня ребенка. Сына. Мое продолжение. Я вижу себя в нем, в каждой черте, в каждом движении. Сомнений в том, что он мой ребенок, нет — даже тест на отцовство делать не нужно. Наливаю себе виски и осушаю стакан до дна. Бухаю как конченая алкота, но иного выхода я не вижу. Спать идти бессмысленно — я попросту не усну. Много всего было в моей жизни. И почву из-под ног выбивали не раз, но чтобы вот так…перевернулось все с ног на голову. Такого со мной никто никогда не делал, и именно поэтому я нахожусь в полной растерянности. Воспаленный мозг пытается найти выход, придумать план, который бы разрешил всю ситуацию. Для меня все просто: ребенок — мой. Женщина — моя. Я злюсь на Алену, хоть и понимаю ее уязвленное самолюбие, мотивы и обиду. Стараюсь поймать волну здравой мысли, ведь, по сути, эта ситуация оказалась мне на руку — мой ребенок был под защитой. Конкуренты не знали о его существовании, поэтому Тиму ничего не грозило. Да, он жил вдали от меня, да, я не участвовал в его жизни, но зато впереди целая жизнь, чтобы исправить все. Болезнь… хорошо, что я вовремя задался вопросом поиска Алены и успел быстро среагировать. Сыну помогли, болезнь в прошлом. У меня есть сын, и я больше не упущу своего шанса. Теперь я буду видеть, как он растет, и участвовать в его жизни. Тема сожителя Алены так и остается открытой. Кто он ей и что делал рядом с моим сыном? Достаю из сейфа бумаги, которые собрали на Алену не так давно, и ищу имя этого мужика. Виктор. Точно. Смотрю свидетельство о рождении сына: Захаров Тимофей Александрович. Какой же я придурок — два и два не сложил. Так. Стоп. Почему Александрович? Смотрю на копию паспорта Алены: Захарова Алена Александровна. Понятно, значит, дала сыну отчество по своему отцу. Не стала указывать настоящее отчество. Обида колет иголкой, но в очередной раз торможу себя, уговаривая, что все к лучшему. Сама того не осознавая, Алена сделала все правильно. Фамилия и отчество — это мелочи, которые мы поправим быстро. А вот как исправить остальное? Наливаю очередную порцию виски и выпиваю. Как всегда, алкоголь меня толком не берет. Только расслабляются какие-то узлы внутри, не более. Тихо открывается дверь, и входит Марат. Оценивающе окидывает взглядом обстановку, поджимает губы. Плотно прикрывает за собой дверь, неспешно проходит внутрь и садится в кресло напротив. — Празднуешь? — спрашивает тихо. — Можно и так сказать, — улыбаюсь криво. Впервые в жизни я растерян. Пытаюсь построить какой-то план действий, но мыслями постоянно возвращаюсь к своему ребенку. — Что делать планируешь? — спрашивает Мар и откидывается в кресле. Он тоже все понял, я видел это в его глазах, да и знаю, что Мар очень умный, мозг у него работает не так, как у многих других, многие вещи парень видит насквозь. — Ты знаешь что, — пожимаю плечами, и Яд кивает в ответ: — Какие будут указания? — Пока что только слежка. Я не знаю, как отреагирует Алена на мое предложение, которое, на самом деле, сложно таковым назвать. У нее попросту нет выбора. У нее нет выбора, потому что я не смогу их отпустить. Я отпустил ее однажды и во второй раз этого не допущу. — А если она не захочет, Север? — неожиданно спрашивает Марат. Поднимаю тяжелый взгляд на Яда. Он давно научился понимать меня без слов — как сейчас. — Она захочет, Марат. А если не захочет, значит, сделаю так, чтобы захотела. — Ребенка у нее заберешь? — С дуба рухнул? — я едва не давлюсь вискарем. — Я не настолько поехавший. Марат, почему за Тимофеем никто не следил? На скулах у Яда начинают ходить желваки. Так всегда бывает, когда он недоволен. И сейчас он недоволен собой. — Все произошло очень быстро. Вчера ты сказал мне приставить человека, а сегодня Артем попросту не доехал до него — твой сын пропал раньше. «Твой сын». Впервые эти слова произнесены вслух и режут больно. — Я все исправлю, Босс, — говорит твердо. — Больше никаких осечек. Киваю Марату и машу рукой, давая понять, чтобы он оставил меня одного. Парень кивает и уходит, а я наливаю себе очередную порцию. Когда рассвет раскрашивает небосвод алым, я проваливаюсь в сон на неудобной софе в кабинете. Просто отключаюсь на час. Потом выныриваю из тревожного забвения и иду в душ. Без малого полчаса стою под ледяными каплями, до тех пор пока не перестаю чувствовать собственное тело. Привычными движениями привожу себя в порядок, надеваю свежие брюки и рубашку и выхожу на кухню, чтобы, как всегда, выпить кофе в одиночестве. Обычно в такую рань в доме тихо, народ тут начинает собираться только к десяти утра. Слышу аппетитный аромат, нехарактерный для этого времени. Каково же оказывается мое удивление, когда я застаю на кухне Алену. Тимофей сидит за столом и весело болтает, его мать увлечена готовкой, а я замираю на мгновение, фотографируя в памяти этот момент, запоминая все, каждую деталь. По кухне распространяется ароматный запах ванили, и я впервые за долгое время понимаю, что не отказался бы от завтрака из рук Алены. Когда-то давно она готовила для меня, и это казалось настолько правильным и естественным в наших отношениях. На ней вчерашняя одежда, волосы заплетены в тугую косу и лежат на тонких плечах. Вся тонкая, хрупкая, как фарфоровая статуэтка. Но это только с виду. Внутри нее есть стержень, который мне предстоит не сломать, но настроить под себя. — Стас! — восклицает Тимофей, и я невольно улыбаюсь сыну. — Доброе утро, — произношу хрипло вмиг севшим голосом. Подхожу ближе к сыну и протягиваю ему руку для приветствия. Тот с готовностью протягивает мне свою в ответ и пожимает по-детски крепко. Его лицо светлое, как заря над рекой. Чистое, открытое. Я замираю возле него и ловлю каждое его движение и мимику. Мне хочется его схватить, заграбастать в объятия и прижать к себе, но я сдерживаюсь, чтобы не напугать ребенка. — А мама готовит сырники. Будешь? — Тимофей спрашивает с такой надеждой, что я не представляю, как можно ему отказать. — Если только для меня найдется парочка лишних, — говорю я и оборачиваюсь. Алена разглядывает меня с интересом, а потом, будто бы опомнившись, резко разворачивается лицом к плите, отчего длинная коса бьет ее по попе. Аппетитной, ничуть не изменившейся попе. Во рту мгновенно собирается слюна, и я не без труда отлепляю от Алены взгляд. Не хватало еще, чтобы Тимыч заметил, как я пускаю слюни на его маму. — Парочка найдется, — произносит она, так и не обернувшись, увлеченно переворачивая румяные сырники. — Стас, прости, пожалуйста, Тимофей рано проснулся и попросил есть. Я тут похозяйничала, надеюсь, никого не оскорбила этим? — Ты все правильно сделала, Алена, не нужно мне ничего объяснять, — стараюсь говорить как можно спокойнее, но ситуация в целом и присутствие этой женщины рядом просто не оставляют мне шансов на бесстрастие. Алена оборачивается и бросает на меня мимолетный взгляд, а я сажусь рядом с Тимофеем и теперь так же с нетерпением жду своего завтрака, осталось только, как он, начать болтать ногами. Завтрак не заставляет себя ждать, потому что Алена подходит и ставит перед нами две тарелки с аппетитными сырниками. Она задерживается возле меня и хмурится. Смотрит тяжелым взглядом и спрашивает с недовольством, как самая настоящая жена, только скалки в руках не хватает: — Кофе? Или похмелиться? Мои губы снова невольно растягиваются в улыбке. Полбутылки вискаря не прошли бесследно, чего уж тут. Впервые в жизни кому-то не нравится то, что от меня исходит запах алкоголя. Я уверен, что он минимальный, но этот акт недовольства что-то перещелкивает во мне. Это не забота, но и не безразличие. И я понимаю, что с подобным ночным времяпрепровождением покончено. — Кофе, пожалуйста. Алена готовит напитки, ставит перед Тимом, который практически за минуту умял три сырника, чай, а передо мной кофе. Сама же садится напротив нас и крутит в руках чашку с чаем. — Почему ты не завтракаешь? — стараюсь говорить равнодушно, но моя выдержка рассыпается в пух и прах. — Кусок в горло не лезет, — отвечает она честно и отпивает чай. Я же, следуя примеру сына, буквально за пару минут съедаю восхитительный завтрак и залпом выпиваю кофе. Внутри разливается непривычное тепло, как будто впервые в жизни все встало на свои места. Алена барабанит пальцами с розовыми ноготками по столешнице и неожиданно выдает: — Стас, нам нужно ехать. Тимофею в девять надо быть в реабилитационном центре. Остались финальные тесты, мы не можем их пропустить. Еще нам нужно забрать документы. Разговор придется отложить. Сцепляю зубы, осознавая, что на данный момент ничего не знаю о планах Алены по контролю здоровья Тимофея, но быстро беру себя в руки: — Хорошо. Игнат отвезет вас, и это не обсуждается. Поезжайте, но даже не надейся сбежать от меня, Алена. Твоя жизнь теперь в моих руках. Алена замирает, а после кивает. Недовольна. Ей не нравится все происходящее, но кто теперь будет ее спрашивать? Глава 17. Ужин Алена Весь день я провожу как на иголках. В конечном итоге довожу себя до такого пика злости на Севера, что придумываю тысячу разных способов, как сбежать от него. После утреннего похода к врачу я отправляю Тима с мамой на дачу. Пусть парень подышит свежим воздухом. Мне бы тоже не помешало прийти в себя, но как это возможно? «Твоя жизнь теперь в моих руках». А не пошел бы ты, Север? Думаешь, я теперь стелиться буду перед тобой?! Обломаешься! И пускай у меня нет таких денег, как у тебя. Пускай у меня нет связей, по сути, ничего нет, кроме гордости, которая не позволит прогнуться под тебя. Я уверена в его появлении, и это оттягивание неизбежного раздражает до зубного скрежета. Ровно через пятнадцать часов, за час до закрытия ресторана, когда я работаю в своем кабинете и поглядываю на часы в надежде сбежать отсюда поскорее, ко мне в кабинет забегает запыхавшийся Артем: — Алена, Алена, — парень хватается за сердце и скороговоркой произносит слова: — Тебя зовут в зал. Срочно. Дело безотлагательное и, кажется, попахивает катастрофой. — Что случилось? — нахмурившись, спрашиваю я, вставая из-за стола. — Клиент. Жалоба на кухню, на ресторан, на нас и, походу, на весь белый свет. — Ясно, — говорю я и поджимаю губы. Бывают такие товарищи. Редко, но бывают. Самоутверждаются подобным образом за счет обслуживающего персонала. Обычно нет никакой причины, а если и есть, то пустяковая, скорее высосанная из пальца. Решительно чеканю шаг и выхожу в зал. Тут никого, все посетители разошлись, только над одним столом горит локальное освещение. За столиком сидит мужчина в деловом костюме и медленно поворачивает голову. Он. Смотрит на меня, пронизывает своим темным взглядом, опутывает горячими щупальцами и тянет к себе. — Этот? — пищу я, и Артем дергается. — Клиент, говоришь? — Мэр. Прости. Надо было сразу сказать, — виновато произносит он. А я понимаю: если бы он сразу сказал мне об этом — сбежала бы. Не задумываясь. Прямо в платье ломанулась бы на мороз и побежала домой без оглядки. Хотя о чем это я — он нашел бы меня и там. Собираю себя по частям, выпрямляю спину, гордо поднимаю подбородок. Нахожу свою самую профессиональную улыбку и шагаю дальше в пустой зал. За самым уединенным столиком, откинувшись в кресле, сидит Стас, рядом кучкуется его охрана. Что, милый, хочешь поучаствовать в спектакле? Я устрою тебе его! Север поворачивает голову и следит за каждым моим шагом. Бог его знает, как я дохожу до него, ни разу не споткнувшись, но дойдя, сцепляю руки в замок и, как самый настоящий профессионал, спрашиваю: — Добрый вечер. Могу я уточнить: в чем проблема? Как я произнесла эти слова — непонятно, перед глазами красная пелена, а в грудной клетке сердце скачет как заведенное, и кажется, что вот-вот случится инфаркт. И вроде я ждала Севера — ну, по крайней мере, догадывалась, что он появится, — но все же видеть его оказывается страшно. Коленки вмиг начинают трястись, а руки покрываются льдом. Стас встает со своего места, делает мне навстречу шаг, оставляя между нами совершенно незначительное расстояние. Так близко, даже руку протягивать не придется. Меня моментально обволакивает тягучим ароматом, исходящим от мужчины, его аурой силы. Он нависает надо мной как гора, и мне приходится поднять взгляд. Встречаемся глазами, и я чувствую, как тьма этого мужчины обступает меня, затягивает в свою черную пучину. Его руки в карманах, кажется, будто он хотя бы так пытается сдержать себя. — Привет, красивая, — говорит нежно. Так не разговаривают с управляющими рестораном. Так говорят со своей женщиной, любовницей. Только вот загвоздка — я не она. Больше нет. — У вас какие-то проблемы? — намекаю ему, что пора бы и честь знать. Эта игра бессмысленна, но он сам ее затеял. Зачем пришел сюда? Хотел поговорить — мог сделать это у меня дома, тем более что знает, где я живу. Так нет же, выдумал какую-то претензию к ресторану и прикидывается обычным клиентом. Стас растягивает рот в ленивой, самодовольной улыбке: — Нет, проблем у меня нет. Сложности — возможно, но и они решаемы. — Тогда зачем вы меня позвали? — складываю руки на груди и недовольно поджимаю губы. — Поужинаешь со мной? — неожиданно выдает Стас, обходит меня и отодвигает стул. Я опускаю голову и вижу, что стол сервирован на две персоны. До меня медленно доходит: до закрытия ресторана еще час, но в зале нет никого. Артем сказал мне, что клиент чем-то недоволен, но Север абсолютно спокоен. — Что здесь происходит? Что за фарс и претензии к ресторану? — нервно спрашиваю я, отказываясь садиться. — Все просто, — как ни в чем не бывало отвечает он, — я выкупил ресторан на час. На данный момент практически все твои сотрудники разошлись по домам, оставив нас наедине. А претензии, о которых ты говоришь, — лишь повод заманить тебя в зал. Я хмыкаю и оглядываюсь: охранники делают вид, что глухонемы, а возле кухни Артем переминается с ноги на ногу, гусает губу и виновато заламывает руки. Ясно, купил их всех, а Артема наверняка припугнул чем-то, вон как трясется, бедолага, того и гляди сознание потеряет. — У меня нет ни малейшего желания с тобой ужинать, и говорить нам не о чем, — рублю я, разворачиваюсь, махнув волосами, и собираюсь уйти, потому что все происходящее — сюр, когда в спину мне прилетает: — Уверен, что как минимум одна общая тема у нас есть. Едва сделав шаг, замираю спиной к нему. Меня трясет, но стараюсь делать вид, что ничего необычного не происходит и что я готова ко всему. Что ж, выбора у меня нет, кроме как вступить в бой. Резко выдыхаю и разворачиваюсь, быстро прохожу к стулу, который держит в руках Стас, и сажусь. Север машет рукой, и Артем берет тарелки, приносит нам блюда, ставит перед обоими и, пискнув что-то вроде: «Приятного аппетита», самым трусливым образом сбегает. — Что за цирк? — холодно спрашиваю я и снова складываю руки на груди, закрываясь от мужчины. Хоть так. Конечно же, это мнимая защита, но у меня нет ни единого козыря, чтобы сейчас вступить в бой. Численное превосходство на стороне противника, а про оружие я вообще молчу. По сравнению со Стасом у меня попросту ничего нет. — Почему же цирк? Я хотел провести с тобой время без лишних глаз и ушей. Что поделать, если ты работаешь допоздна и поймать тебя еще сложнее, чем меня? — ухмыляется Стас, берет в руки приборы и начинает резать кусок мяса. Я опускаю голову и смотрю на свою тарелку. В ней лежит рыба и овощи на гриле — мое самое любимое блюдо в нашем ресторане. Как он догадался? Хотя о чем это я. У этого человека есть полный перечень сведений на всех, в ком он заинтересован; не удивлюсь, если у него даже есть данные о моем цикле. — Ешь, — командует он, но я отрицательно качаю головой. Меня все это откровенно выводит из себя. Вздумал играть со мной и устраивать представление? — Я не хочу ужинать с тобой, не хочу говорить с тобой, не хочу видеть тебя, господин Северов! — Ох, милая, тебе придется делать все это и даже больше, — наигранно расстраивается он, ювелирно отрезая кусок мяса и отправляя его в рот. — Но то, как ты назвала меня господином, мне понравилось. Продолжай в том же духе, Алена и уверен, нас ждет прекрасное будущее. — К чему был твой недавний спектакль, будто ты меня не узнал? — шиплю я, переставая контролировать себя. Не знаю, почему я цепляюсь за это сейчас? У нас столько тем, которые нужно обсудить, но я хватаюсь за это. — Разве я говорил, что не узнал? — удивляется он, и я понимаю, что доля правды в его словах есть. — Откровенно говоря, мне было сложно отпустить тебя там, возле выставки, но, очевидно, ты была не готова к встрече, поэтому я решил дать тебе время, чтобы вспомнить меня. Ох, Стас, Стас, знал бы ты, сколько времени я потратила на то, чтобы тебя забыть! Но разве это возможно, когда рядом со мной растет твоя копия? — Но потом ты сама пришла ко мне и предложила мне «все, что я скажу». — Хватит юлить, Стас, говори, что тебе нужно, и уходи! — сдаюсь я и устало кладу руки на стол. Север вскидывает брови и нахально улыбается уголком рта: — С удовольствием, Алена. Тем более что теперь без тебя я не уйду. Глава 18 Сын Алена Пропускаю мимо ушей его фразу. Все эти слова — ничто. А вот поступки говорят сами за себя. Я хорошо помню ту сцену в его доме. Даже слишком хорошо. Вот они — действия, которые сильнее слов, важнее их. То, что я видела своими глазами, перечеркнет любые слова Стаса. То, что я испытала тогда, врагу не пожелаю. Я же ведь любила его, всем своим сердцем. Да, он не обещал мне звезд с неба. Положа руку на сердце, он не обещал мне ровным счетом ничего. Все я надумала себе сама, а потом сама же и поплатилась. Но это не отменяет того факта, что меня предали. Растоптали и унизили. Сомневаюсь, что Север не понимал, что я влюбилась в него по уши. — Можешь начинать, — холодно говорю я, не двигаясь ни на сантиметр. Стас поднимает на меня суровый взгляд и задерживает его. Рассматривает меня, пока я наверняка покрываюсь красными пятнами под этим самым взглядом. — Ты изменилась, Алена, — говорит Север отстраненно, погружаясь в свои мысли. — А вот ты нет, — парирую я и придвигаюсь ближе. — Все такой же самоуверенный подонок, который считает, что мир лежит у его ног. Стас вскидывает удивленно бровь и растягивает губы в улыбке, больше напоминающей оскал: — Малышка, ты слишком высокого мнения о моей скромной персоне, — делает паузу. — Я всего лишь простой мэр, который честно выполняет свой долг, доказывая избирателям правильность их выбора. — Хватит мне заливать, Север, — произношу со злостью, а мужчина дергается при упоминании его клички, ведь раньше я всегда называла его по имени. Клички — это то, что доставалось его людям. — Все знают, кто ты и что делаешь. Одного понять не могу: какого черта ты сидишь сейчас тут и пускаешь мне пыль в глаза? Поверь, я прекрасно помню, кем ты был и чем занимался. Стас спокойно вытирает рот салфеткой, откладывает ее в сторону. Машет рукой в воздухе, и Артем подбегает к столику, быстро убирает все тарелки, оставляя только мою с нетронутой рыбой. Недовольно смотрит не меня, будто я нашкодивший несознательный малыш. — Раз ты все прекрасно помнишь, то должна понимать, зачем я тут. — Понятия не имею, зачем ты тут, — говорю как ни в чем не бывало, хотя меня трясет от напряжения. Руки ледяные, ноги отнялись, сердце стучит в висках, ушах, повсюду где только можно. От страха тошнота подкатывает к горлу. Стас смотрит на меня немигающим взглядом, кладет руки на стол и опирается на него локтями: — Мой ребенок не может расти без отца, — произносит спокойно мужчина. Решаюсь сыграть дурочку. — О каком ребенке речь? О твоей дочери? Я слышала, она воспитывалась в другой стране, и ничего, выросла без отца. Смотри, в какую красавицу и умницу превратилась, — перевожу тему как могу. Знаю, глупо и бесполезно, но сдаваться я не намерена. Стас улыбается уголками губ, и я вижу, как в его темных глазах плещутся теплые искорки при упоминании о дочери. — Ольга выросла прекрасной девушкой. И да, она жила в другой стране, но я всегда знал о том, что у меня есть дочь, и проводил с ней столько времени, сколько было возможно, — кивает он и продолжает: — Но мне отрадно, что ты, Алена, интересуешься моей жизнью. Черт. — Хрена с два, Станислав Иваныч, — практически плююсь ядом, упираю руки в стол и резко встаю на ноги, так, что мой стул со скрипом двигается по полу и валится на спинку. — Твоя рожа каждый день мелькает в новостях! «Северов планирует строительство новой краевой больницы», «Северов выделил средства на строительство домов для сирот», «Северов заложил первый кирпич в новую парковую зону». Северов то, Северов это. Куда ни ткни — в морду твою самодовольную попадешь. Я веду себя отвратительно. Где моя выдержка? Я же всегда держусь сдержанно и спокойно, так какого хрена меня понесло невесть куда? Я рискую захлебнуться собственным ядом. Один из охранников поднимается, шокированно глядя то на меня, то на своего Босса, и тянет руку под пиджак. Это что за выпад? Я поворачиваю голову и смотрю на Стаса, брови которого достигают середины лба. Ожидаю, что он размажет меня по стенке, жду, что скажет «фас» своему псу, но он лишь машет рукой охраннику, а сам начинает смеяться. — Ты просто потрясающая, Алена, — сквозь неискренний смех произносит он и, отсмеявшись, продолжает: — Но вернемся к сути. Тимофей — мой сын. Наш сын. Мне нужен наш сын. Это даже не выстрелы, это разрывы снарядов над головой. Постановка вопроса, конечно, потрясающая. Будто я взяла у Стаса какую-то вещь и не отдаю уже несколько лет, а теперь он хочет вернуть ее обратно. — С чего ты взял, что Тимофей твой? — я блефую, наверняка это видно по тому, как дрожат мои губы. — Не надо, Ален, — говорит он неожиданно серьезно, и мне становится совестно. — Я знаю, что он мой. — Откуда такая уверенность? Я красивая девушка, у меня всегда было много ухажеров. Ты не единственный мужчина в моей жизни. Я, конечно, сильно преувеличиваю. На самом деле Стас был у меня только вторым мужчиной, а после него не было никого. Даже мыслей не было, чтобы с другим. — Все просто: ДНК-тест, — говорит спокойно Стас и смотрит на меня с ожиданием. — Когда ты успел?! — кричу я. — Я не давала согласия ни на какие тесты! — Не давала, — кивает Север, — для этого анализа не нужна кровь. У Тимофея взяли образец слюны сегодня утром, когда вы были в центре. Опускаю глаза в стол. Не знаю, что ранит больнее — то, что все это провернули за моей спиной, или то, что Стас не доверяет мне. — Не надо, красивая, — кладет руку поверх моей, и я тут же отдергиваю ее и поднимаю глаза на Стаса. — Я был уверен в том, что он мой. Это делалось скорее для тебя, чтобы ты не нагородила мне чуши. — Стас, зачем тебе ребенок? Он прекрасно растет без тебя почти пять лет. Ничего не случится, если все продолжится так же, как есть сейчас. Я отвратительна. Ведь видела же, как он смотрит на Тимоху. Если это не любовь, тогда что? — Нет, Алена, — сурово рубит он и откидывается в кресле. — Мне нужен мой сын. Ну а ты выбирай сама — пойдешь дальше с ним или сама по себе. Глава 19 Подальше от него Алена — Как ты смеешь говорить мне такое? — шепчу я, не веря своим ушам. Сцепляю посильнее кулаки, лишь бы не разреветься от обиды. — Алена, — произносит мое имя Стас, и в его голосе я слышу катастрофическую усталость, — я, конечно, не претендую на звание «отец года», но хочу, чтобы мой сын рос на моих глазах. Хочу видеть его каждый день. — Просто скажи, что для твоей пиар-компании тебе нужна семья, — произношу и прикрываю глаза — напряжение зашкаливает, того и гляди без сознания на полу окажусь. Север молчит, только буравит меня ледяным взглядом. Желваки ходят на скулах: — Если бы мне нужна была семья для картинки, она бы у меня была, — произносит он бесстрастно. Я не знаю, как он держится, потому что вижу огромное нетерпение и желание придушить меня. — Ты можешь видеться с ним несколько раз в неделю, — произношу, кусая губы. — Такой расклад меня не устроит, — тут же отзывается Стас. — Ты что же, хочешь просто забрать его у меня? — снова чувствую, как меня затапливает злость. Явственно ощущаю, что Стас недоволен мною. Его глаза мечут молнии, а с губ едва не срываются ругательства. — Я не хочу забирать у тебя сына, Алена! За кого ты меня принимаешь? — За мудака, которому плевать на всех, кроме себя! Вот за кого! — снова кричу и вижу боковым зрением, как ко мне подходит охранник и порывается что-то сказать, но Стас его перебивает: — Назад! — рявкает на него так, что я подпрыгиваю на кресле. Север устало вздыхает, ставит локти на стол и начинает тереть виски. Я замираю, не зная, что сказать. — Так. Очевидно, диалога у нас сегодня не получится, — выдает он. — Иди за вещами, отвезу тебя домой. — Нет, — я стою на своем, — мне не нужно от тебя ничего. — Алена! — рявкает он снова, и я дергаюсь. — Просто сходи за своей гребаной верхней одеждой и вернись сюда. Пожалуйста. Все это сказано вовсе не как просьба — самый настоящий приказ, неподчинение которому грозит смертью. Встаю со своего места и иду прочь из зала. Прохожу мимо Артема, который сидит возле входа на кухню и буквально трясется, как осиновый лист. — Прости, — шепчет он, и я отмахиваюсь. Я понимаю все. Таким, как Станислав Северов, не говорят “нет”, но я попытаюсь. Чисто из вредности. Захожу к себе в кабинет, надеваю пальто, беру сумочку и направляюсь на выход. Запасной выход, конечно же. Бесшумно иду темным коридором, стараясь не задеть ничего руками. Толкаю дверь и замираю на входе. Стас стоит, прислонившись к автомобилю, и курит. Делает последнюю затяжку и выбрасывает сигарету. Окидывает меня недовольным взглядом, явно разочаровываясь во мне, открывает заднюю дверь авто и изображает приглашающий жест. Громко вздыхаю, недовольно поджимаю губы и медленно иду к Стасу. — Примерно этого я и ожидал, — произносит беззлобно, но мне ответить нечего. Едем в машине молча. Я откровенно устала, да и сказать мне Стасу действительно нечего, по крайней мере, сейчас. Очевидно, что адекватно поговорить мы не сможем, а перетягиванием каната — точнее, ребенка — все-таки не хочется заниматься никому. Он сказал, что не уедет без меня сегодня. Вот такой он, Стас Северов. Всегда держит слово, а я наивная дура, раз думала, что получится от него сбежать. Усмехаюсь своим мыслям, и это замечает Стас. Тут же поворачивает ко мне голову, но я лишь продолжаю смотреть в окно и следить за темнотой улицы. Вот еще. Не буду объяснять ничего. Уж что-что, а этого я не обязана делать. Когда машина останавливается, не дожидаясь, когда мне откроют дверь, я тяну за ручку, пытаясь выбраться, но она не поддается. Закрыли, сволочи. Снова. Как раз в это время Стас выходит на улицу, обходит авто и открывает для меня дверь. Выхожу и игнорирую его протянутую руку, не прощаясь иду к своему подъезду, зная, что он пойдет за мной. Все так и есть. Стас поднимается со мной на этаж, я достаю ключ, отмыкаю замок, но не открываю дверь. Тимоха по-прежнему у бабушки, и по ходу дела я отправлюсь к ним в незапланированное путешествие завтра, потому что ходить по лезвию ножа под испытывающим взглядом Севера надоело. Стас стоит напротив и разглядывает меня в полумраке подъезда. Буравит взглядом и молчит. — Его нет дома, — говорю я. Север кивает. Непонятно, то ли благодарит меня за информацию, то ли подтверждает мои слова. Не удивлюсь, если второе. А еще не удивлюсь тому, что он приставил к сыну охрану. Вот это вообще в духе Севера. — Я пойду, — говорю я, разворачиваюсь и, не дожидаясь ответа от Стаса, дергаю ручку на себя. Неожиданно меня затягивают в темную квартиру, толкают к стене и придавливают мощным мужским телом. Чернота помещения скрывает нас. Я не вижу выражения лица Стаса, только слышу тяжелое дыхание, то, как он шумно втягивает воздух. Ощущаю, что он нависает надо мной, и кладу руки ему на грудь, пытаясь остановить его, не допустить к себе — но куда там. Север гораздо сильнее, все мои попытки просто жалки по сравнению с его мощью. Он запускает руку мне в волосы и слегка сжимает их, а второй рукой обхватывает талию. Зажимает меня в тиски, будто куклу, которая ничего не весит, и притягивает к себе. — Весь вечер хотел это сделать, — обдает горячим хриплым дыханием мои губы и накрывает их. Целует медленно, наслаждаясь. Проводит мягкими, горячими губами, а следом касается языком. Ласкает меня, и это так непривычно, абсолютно противоречит властному мужчине. Я хочу сопротивляться, честно хочу. Но как только я открываю рот, чтобы приказать ему остановиться, обругать, отправить куда подальше, Стас пользуется случаем и запускает мне в рот свой язык, который сплетается с моим и начинает двигаться. У меня из груди невольно вырывается стон, ноги подкашиваются, но Север подхватывает меня. Господи, как мне выжить-то под этим напором? Я и раньше не могла сдерживаться, просто-напросто плавилась под его руками, а сейчас, когда тело забыло, что такое мужская ласка, и подавно безвольно капитулирую. Все это кажется таким правильным, эта нежность и страсть в одном флаконе. Это присутствие рядом, которое сулит безопасность. Хорошо, что темнота скрывает моих горящие щеки и безумный взгляд. Хорошо, что я не вижу глаз Стаса, потому что, прочитав в них вожделение, просто бы сдалась и отдалась ему прямо тут. Хорошо… Хорошо-то как. Сердце выскакивает из груди, а мозг лихорадочно пытается остановить меня, пищит сигналом, выискивая здравый смысл, напоминая обо всем, что делал Стас в тот день, когда я хотела сообщить ему о беременности. Собираю все силы и отталкиваю Стаса. Конечно, он не сдвинулся ни на сантиметр, но оторвался от моих губ. Замираем, быстро дыша. Я знаю, что он смотрит на меня, потому что под его взглядом плавлюсь. — Сладких снов, красивая, — хрипло говорит он и уходит. Оставляет меня обессиленно сползти по стенке и закрыть лицо руками. Надо ехать к матери. Срочно. Подальше от него. Глава 20 Пиар-кампания Стас «Стас, я уехала на пару дней к матери. Вернусь — все обсудим». Читаю на экране сообщение от Алены. Хорошо хоть предупредила, а не трусливо сбежала. Звонит телефон, и я отвечаю на вызов: — Станислав Иванович, девушка купила билет до станции, где находится дача ее матери, и села в электричку. Вздыхаю и откидываюсь в кресле: — Ясно. Проследи, чтобы без происшествий добралась. Только не засветись. — Обижаете, — тут же отзывается Игнат и отключается. Неугомонная девчонка. И что ей на месте не сидится. Обсудили бы все, решили, как быть дальше, так нет же. Ведь знает, что от меня не сбежать. Это просто бесполезно. Если я захотел чего-то или кого-то — добьюсь чего бы мне это ни стоило. Любой ценой. Переживает за сына, за то, что могу отобрать его. Понимаю. Я, конечно, ни разу не благородный рыцарь, но отнимать ребенка у матери — это слишком даже для меня. Сейчас она сопротивляется, но ничего, не уйдет. Куда она денется? За ней следят, поэтому я всегда знаю, куда она едет, тепло ли одета, не расстроена ли. Принимаю этот акт ее чисто женской обиды. Короткий стук, и в комнату заходит Никита. Щегол. Как всегда — в темном костюме и кипенно-белой рубашке, очки в черной оправе. Раньше я на дух таких чистеньких не переносил, но Никита оказался вполне себе способным парнем, который быстро понял, кто я, и верно расставил приоритеты. Именно такой человек и нужен был мне в продвижении к власти. — Привет, Босс, — говорит спешно он, достает из папки распечатки, протягивает мне, а сам плюхается на кресло напротив меня. — Что это? — беру в руки какую-то схему с мероприятиями, читаю, что там написано, и хмурюсь. — Новая пиар-кампания? К чему это? Чем плох старый план? — Как это чем? — удивляется он, как будто я сморозил страшную глупость. — Тем, что теперь все меняется. Отныне Станислав Северов расширяет свою аудиторию в связи с изменившимся семейным положением и новым статусом. Раньше нашей целевой аудиторией была современная молодежь, с которой ты на одной волне, в отличие от этих старых пиджаков, а также девушки от восемнадцати до тридцати, которые мечтали выйти за тебя замуж. Сейчас обстоятельства изменились. А раз изменились обстоятельства, то нужен новый план мероприятий. Горло сдавливает кнутом. Я довел информацию о наличии у меня ребенка только самым приближенным, никак не ожидая, что они примутся предпринимать какие-то действия, тем более за моей спиной. — Давай-ка поподробнее, — командую я, зная, что поток сознания Никиты уже не остановить. Парень удивленно вскидывает брови и поправляет очки: — Босс, раз уже выяснилось, что у тебя есть сын, то это обязательно нужно использовать во благо репутации. Теперь твоей целевой аудиторией станут мамашки! И это отлично! Презентабельный семьянин, души не чаящий в собственном дитя и любящий жену, что ты! Голосовать за тебя на следующих выборах выстроятся в первую очередь. — Так. Стоп. Не приплетай сюда моего сына и его мать. Тем более что я не разобрался с ними. В конце концов, мой сын даже не в курсе, кто его отец, — мне реально дурно становится от мысли, что Алену придется уговаривать участвовать во всем этом. Светить их сейчас по меньшей мере глупо. Да и не готова Алена к публичности, просто-напросто испугается и снова побежит куда-нибудь. — Станислав Иванович, значит, как раз настало время наладить контакт. Первой по плану у нас идет фотосессия! — радостно восклицает Никита и начинает активно жестикулировать: — Возродившаяся семья, прекрасный маленький наследник. Самое что ни на есть счастливое семейство. Надежная опора Станислава Северова. Тебя начнут звать на ток-шоу, журналюги будут лбами биться, чтобы взять у тебя интервью, папарацци станут подлавливать вас ради выразительных кадров. И все это нам на руку. — Боже, Никита, заткнись пожалуйста. Никаких активностей, никаких интервью, никаких, мать его, фото. Оставь Алену и моего ребенка в покое. Хотя бы на время. Тру виски, которые начинают пульсировать. Так эти дела не делаются, никакого принуждения. Я просто хочу побыть в тихой обстановке с сыном и познакомиться с ним поближе. Ни к чему пугать ребенка. — Но как же без интервью? — ахает расстроенно парень. — Каком кверху! — рявкаю я на него. Никита вжимает голову в шею, замирает, будто я могу ударить его, а после отмирает и начинает лепетать: — Босс, ты пойми, факт наличия у тебя еще одного ребенка может вскрыться в любую минуту. Лучшая защита — нападение, так что нельзя допустить, чтобы посторонние узнали об этом от кого-то еще. О твоем ребенке, как и о твоем новом статусе, нужно сообщить широкой общественности первым. Не хочешь радикально? Что ж, можем попробовать по касательной, сейчас главное — наладить контакт с матерью твоего ребенка, чтобы она играла на нашей стороне. Иначе ее могут перекупить какие-нибудь журналюги, которые фанатеют от грязных трусов и собственного дерьма. Заплатят ей, перевернут с ног на голову ее слова и обольют тебя помоями, от которых ты хрен потом отмоешься. Кстати, ты планируешь на ней жениться? Это был бы хороший пиар-ход. — Никита, последний раз прошу, оставь в покое Алену и Тимофея. Я сам разберусь с ними, сам налажу контакт, не хватало приплетать сюда еще и пиар-компанию. Это мне точно очков не накинет в ее глазах. Никита начинает задумчиво чесать подбородок: — Как налаживать-то будешь? — Никит, ты охренел? Тебе как, в подробностях рассказать? — чувствую, что начинаю закипать. Вот еще он в мои отношения не лез. Только его мне не хватало. Никита отмахивается, поднимается, собирает все документы и идет на выход. В дверях оборачивается и тянет задумчиво: — М-да, Станислав Иваныч… Ты, конечно, мужик дельный, и все такое, но порой слишком непробиваемый, нахрапом действуешь, а с женщинами так нельзя. Их надо другим брать. Теплотой что-ли. А еще надежностью. Да. — Шел бы ты отсюда, — шикаю я на него, и парень скрывается за дверьми. Вновь сажусь за бумаги, но не могу никак сконцентрироваться на отчетах, все мысли об Алене и Тиме. В одном я точно согласен с Никитой. Алена из тех самых женщин, которых завоевывают. Она гордая, уверенная в себе и сильная. Даже представить не могу, через что ей пришлось пройти с больным Тимом на руках. И я буду полным кретином, если оставлю ее в этот раз. Нахрапом, значит, нельзя? Ну а как по-другому-то? Жизнь такая у меня, что только продавливать и учила, как отбирать, не спрашивая разрешения. В моем мире только так и можно было выжить. Но мой мир изменился, исказился, как в кривом зеркале, изменил роли и позиции. Теперь давить нельзя. Что ж, значит, будем добиваться. Они долго были без меня, согласен. Что бы я делал, узнай обо всем раньше? На мою взрослую дочь покушались, стреляли в нее. Я не мог рисковать еще и маленьким сыном и его матерью. Но, кажется, пришло время возвращать все на круги своя. Беру телефон и набираю номер своему помощника в мэрии: — Ренат, я уеду на пару дней. — Куда? — ошарашенно спрашивает тот. — За город. Могут же у меня быть выходные? — настаиваю я. — Станислав Иванович, но что я скажу Прокопову? А Юрий Степанович? Как же так? — Разберешься. Все. Я уехал, звони только в экстренном случае. Отключаюсь и осознаю, что еще ни разу в жизни у меня не было выходных. Глава 21. Не просто так Алена Только в электричке тревога понемногу отступает. Понимаю, что на даче Стас нас не достанет. Просто не посмеет сунуться. Под размеренный шум стук колес добираюсь до своей станции. Встаю, разминаю затекшую спину и выхожу на улицу. Быстро кучкуемся с остальными путниками и бредем через пролесок по домам. Поселок небольшой, но очень уютный, почти все друг друга знают, поэтому сразу складывается ощущение, что я вернулась домой. Вдыхаю морозный воздух, наслаждаясь запахом леса. Застегиваю теплый пуховик и натягиваю посильнее шапку, прикрывая уши. Я обычно именно в таком виде и езжу на дачу — а что, удобно. Джинсы, под которыми теплые колготки, шерстяной свитер. Пуховик и вязаная шапка идеально дополняют образ. Несексуально конечно, но комфортно, и не мерзнет ничего. Весна уже вот-вот должна настать. Как только она придет, так сразу и буду одеваться более привлекательно. Настроение уверенно поднимается, я в предвкушении отличных выходных в кругу родных подхожу к дому и берусь за ручку калитки. Замираю, буквально замораживаюсь изнутри в одночасье. Медленно оборачиваюсь и смотрю на огромный черный внедорожник, стоящий на улице в нескольких метрах от дома. Приехал. И как посмел сунуться сюда? Неважно, кто он для моего сына, неважно кто он для меня, — это моя территория! Единственное спокойное место, где я могу расслабиться, завернуться в плед с чашкой чая и просто смотреть на снег за окном. Неужели он не понимает того, что я буду не рада видеть его в своем доме? Он забрал у меня и это. С грохотом опускаю ручку калитки и толкаю ее. Внутри все грохочет от злости. С силой сжимаю зубы, представляя, как вылью на Стаса ушат мата и даже не постесняюсь этого. Решительно шагаю по участку, из-под пяток разве что искры не летят, но останавливаюсь как вкопанная и замираю. Север в черном свитере, обтягивающем его мощную, рельефную спину, и джинсах, идеально сидящих на крепких бедрах, колет дрова. Завораживающая картина. Четкие удары одним за другим рассекают поленья, а я так и зависаю с открытым ртом, разглядывая мужчину. Стас не видит меня, увлеченно разбивая деревяшки одну за другой. Вообще в поселке есть газ, дрова мы обычно используем для камина, когда хочется максимального уюта. Видимо, мама отправила Стаса сюда, чтобы он наколол дров именно для таких посиделок. Об этом я поговорю с ней позже. Ему настолько все подходит. И эта одежда, вроде такая простая, но совершенно непривычная, и топор в руках, которым он умело орудует. Все это так идет педантичному Стасу, что в голове у меня наступает полнейший диссонанс. Неожиданно я осознаю, что стук топора прекратился, и поднимаю глаза, встречаясь с темным взглядом Севера. Стряхнув с себя морок, быстрым шагом направляюсь в его сторону: — Какого черта ты тут делаешь? — вместо приветствия говорю я. — Дрова колю, разве не видно? — Стас удивляется так искренне, что сразу же хочется заехать ему этим самым поленом по лицу. Я подхожу вплотную, воинственно поднимаю голову и произношу сурово: — Прекрати меня преследовать! Все это наверняка смотрится со стороны смехотворно. Я запугиваю его, хотя не дотягиваю даже до его плеча. — А ты прекрати от меня убегать, Алена, — говорит он и ухмыляется. — Неужели еще не поняла, что это бессмысленно? — Мне что же, теперь и шагу без тебя ступить нельзя? К матери своей приехать нельзя? В родной дом? — я готова придушить его голыми руками, жаль, что у меня не хватит сил обхватить его широкую шею. — Можешь, конечно, — как ни в чем не бывало отвечает он, — только будь готова к тому, что я буду идти за тобой по пятам. Меня обдает волной терпкого аромата Севера, и кожа под теплым пуховиком моментально покрывается мурашками. — Не надо так со мной, Стас, — мой голос вдруг начинает дрожать, хотя я хочу казаться решительной. Север склоняет голову набок и улыбается уголками губ. Сейчас он кажется совершенно другим, не таким, каким я его помнила когда-то. В нем появилась какая-то не присущая ему ранее мягкость. Нет, когда мы были вместе… то короткое время он был мягок, нежен, ласков, но эта теплота никогда не доходила до его глаз. Сейчас же все иначе, и оттого я теряюсь. Стас протягивает руку и отводит в сторону прядь волос, выбившуюся у меня из-под шапки. — Ты очень красивая в этой шапке. Такая живая, настоящая. И как девчонка совсем. Я опешиваю от этих слов, не нахожу, что ответить. Кажется, мы переместились в пространстве и времени, вернулись в прошлое, когда я вот так же заглядывала в ему в глаза и видела в них свое отражение и целый мир впридачу. — О, Аленка приехала! Заходите в дом, чего мерзнуть, — добродушно выкрикивает мама от двери. Я выпадаю из ступора и оборачиваюсь. Она стоит на пороге дома и машет мне рукой. — Иди, — подталкивает меня в поясницу Стас. — А ты? — глупо спрашиваю я. — Иди-иди, я еще не закончил. Я не спорю, разворачиваюсь и иду к маме. В коридоре снимаю с себя пуховик, пристраиваю его на вешалку и прохожу вглубь дома, где мама готовит обед. — Привет, мамуль, — целую ее, уткнувшись холодным носом ей в щеку. Тут же подбегает Тимошка, крепко обнимает меня за шею и протягивает машинку. — Смотри, мам! Это Стас привез, — нажимает на пульт, и машина мчится по комнате. — Он еще железную дорогу привез, мы будем ее вместе собирать и потом отправим по ней локомотив! В его голосе столько радости, что я не хочу расстраивать малыша, хотя злость на Стаса явственно ощущается. Неужели он думает, что я сама не в состоянии купить игрушки сыну?! У нас много игрушек, и сын ни в чем не нуждается, зачем столько? Пол детского магазина скупил. — Здорово, солнышко! Ну беги, я бабушке кое-что скажу. Тим счастливо убегает, а я поворачиваюсь к маме: — Зачем ты его пустила, мам? Мать разводит в сторону руки: — Ален, а что мне было делать?! Тимофей бросился к нему, обнимался, как с родным. Да и Станислав показался мне адекватным, вежливым и обходительным. Вызвался дрова для камина нарубить, — и продолжает тихо: — Тем более он отец Тимофея, отчего мне не пускать его в дом? Во-первых, он имеет полное право быть с сыном, а во-вторых, помог тебе найти его, забыла? Мама знает все о Стасе, я всегда была искренна с ней. Она неоднократно уговаривала меня сообщить мужчине о ребенке, потому как считала мою тайну ошибкой и всегда напоминала мне о том, что расти без отца плохо, неважно, девочка ты или мальчик. Я помнила свое детство без отца. Он умер, когда я была совсем маленькой. Не могу сказать, что мне пришлось как-то сложно. Когда не знаешь другой жизни, и оценить ничего невозможно. Но я помню, как завидовала подругам, у которых были отцы, как мечтала, что однажды и мой папа придет на порог дома и объявит, что его долгое отсутствие — ошибка. Я все это помню, но осознанно лишаю своего сына того, что было недоступно мне. Но теперь чего уж тут. Мои метания бессмысленны — отец Тима преспокойно рубит дровишки на нашем участке. Мама проверяет борщ на плите, берет большой нож и принимается шинковать капусту: — Мне понравился Стас. И вовсе не потому, что у него такой статус и денег куча. Нормальный он мужик, понимаешь? И вот тебе мой совет, Аленка: хватит бегать. Подумай лучше, уверена ли ты в том, что он изменил тебе? Не похож он на мужика, который хозяйство в штанах удержать не может. — Я видела собственными глазами! — возмущаюсь я. — Что именно ты видела? — не отступает мама. — Прошу тебя, не заставляй меня рассказывать подробности той мерзости. Мама откладывает нож в раковину и высыпает в борщ капусту. Задумчиво помешивает, а после разворачивается ко мне и произносит медленно: — Не похож он на изменника, Аленка. Не похож. — Ну да, — улыбаюсь криво. — Все они не похожи, прямо-таки ангелы во плоти! — В общем, мое дело сказать, дочка. Присмотрись к мужику, видно же, что не просто так приехал. — Да он к сыну, мам. Мама поджимает губы и недовольно качает головой: — Ну и дурында ты у меня. А то я не видела, как вы смотрели друг на друга. — Тебе показалось, мам. Или нет? Глава 22 Мне никто не читал сказок Алена — Спасибо, Елена Валерьевна, все было очень вкусно! Стас выглядит довольным, счастливым и абсолютно спокойным, будто события идут по давно намеченному плану. Это не может не выводить меня из себя, ведь получается, что мой личный план катится в бездну. Рациональная часть меня планировала спокойное будущее: для начала поставить ребенка на ноги, затем купить квартиру побольше, ну а дальше просто жить, работать, воспитывать Тимоху. Любящая мать внутри меня собирала фотографии и видеозаписи, чтобы когда-нибудь показать их Северову. Эту женщину я годами третировала, ненавидела и завидовала ее наивности. А еще тому, что, кажется, ее все устраивало. Подумаешь, изменил. Подумаешь, ноги вытер. Делов-то, да? — Не за что, Стас, рада, что понравилось. Останетесь на чай? - мама общается с Севером очень доброжелательно и гостеприимно. — Ему уже пора! — мои нервы сдают. — Я никуда не тороплюсь. С удовольствием выпью чаю, — отвечает с лучезарной голливудской улыбкой Север. Чай я пью молча, с недовольным лицом, испепеляя взглядом непрошеного гостя. В отличие от меня, мама прекрасно болтает со Стасом и не видит вообще никакой проблемы в сложившейся ситуации. После обеда я отправляюсь мыть посуду, Стас идет к Тимохе, а мама тактично уходит к соседке «за сахаром». Занимаясь посудой, я украдкой наблюдаю за Тимом и Стасом. Теперь, при свете дня и в адекватном состоянии, я вижу, как они похожи. Не только внешне, скорее повадками и мелочами в поведении. Справившись с тарелками, подхожу к ним и сажусь на диван. Молча наблюдаю за тем, как они строят дорогу. Эту идиллию не хочется разрушать. Как бы я ни относилась к мужчине, я не хочу отнимать его время единения с сыном. Север подолгу задерживается взглядом на нем, а Тим послушно делает все, что говорит Стас. Восторг, не иначе. Прямо-таки образцовая семья с обложки журнала. Почему-то это сильно меня задевает — ведь мы далеки от идеала, да и нет никаких «нас». Все это лишь картинка на стене, скрывающая за собой огромное ржавое пятно невысказанный претензий и боли. На улице темнеет, и я говорю Стасу: — Мне кажется, тебе пора. Север вскидывает бровь и отвечает: — Я по-прежнему никуда не тороплюсь, это раз. А во-вторых, твоя мама великодушно предложила мне остаться у вас на ночь. И да, я принял ее предложение. От шока у меня невольно приоткрывается рот. Когда они успели спеться-то? — Ты не посмеешь, — шиплю на него. — Почему это? — удивляется он, и я понимаю: посмеет. Приехать и разрушить мой мир уже успел и остаться на ночь сможет — а я ничего не сумею с этим поделать. — Оставь мне хоть что-то. Хоть одно место, где я смогу себя чувствовать спокойно. Я, конечно, преувеличиваю. Удивительно, но то, что Стас рядом, даже дарует какое-то необъяснимое спокойствие. Наверное, то же самое будет испытывать любая женщина, в жизни которой нет мужчин: мужа, брата или отца. Вот это загадочное состояние, когда он просто рядом — и все будто бы встает на свои места. И вот уже складывается впечатление, будто бы все твои проблемы решены, а ты можешь расслабиться и довериться тому, кто сильнее. Остаться просто сильной женщиной, которой не нужно бороться за каждый свой день. Вздор! Некому мне довериться. Жизнь научила одному — быть готовой принимать удар судьбы вне зависимости от вводных данных, потому что эта самая судьба может рубануть так, что мало не покажется. А на расслабление и перекладывание ответственности я не имею ни права, ни надежды. В конце концов, кто даст гарантию, что завтра или через месяц я не окажусь третьей лишней в доме Стаса и не получу снова шикарное предложение «присоединиться»? Стас по-прежнему сидит на полу, даже не шелохнулся. Смотрит на меня исподлобья тяжелым темным взглядом, под которым единственное, что мне остается сделать - это вздохнуть и забиться в угол. Однако я не собираюсь этого делать. — Я не претендую на твои зоны комфорта, Алена, — говорит он спокойно, но я готова поспорить, что вижу, как дергается у него глаз. — Только есть кое-что, на что я имею право, тебе так не кажется? Я молчу. Мне на это нечего сказать, потому что сама я уже запуталась в том, кто кому чем обязан и какое место мы занимаем в жизни друг друга. Единственное мое желание — это счастье и здоровье сына, а большего я для себя и не прошу. — Имеешь-не имеешь, — возмущаюсь я. — Ты пришел без спроса в мой дом и ставишь мою мать — да чего уж тут кривить душой, и меня саму — в отвратительное положение. Мы обязаны тебе чем-то, Стас?! Нет. Именно поэтому я бы хотела, чтобы ты ушел из моего дома. Я тебе не рада, если ты еще не понял этого. Я стараюсь говорить спокойно. Видит бог, я не хочу скандалов и ссор. Последние несколько лет достаточно потрепали мою нервную систему, я физически не готова переживать еще за себя и свои отношения с отцом сына. Я не хочу, чтобы сын слышал мои слова, поэтому говорю максимально тихо, так, чтобы он не услышал ни слова. Неожиданно Тимофей решает расставить все точки над i и выдает: — Стас, можешь почитать мне сказку перед сном? Где там мое сердце? Оно упало и разбилось вдребезги, превратившись в кучку осколков. Сцепив зубы, чтобы не пустить слезу, я поднимаю голову и смотрю на Севера. Ожидаю увидеть победоносный взгляд черных глаз, но вижу такой же, как у себя — уставший, вымотанный и желающий одного-единственного. Покоя. Тим встает на ноги, подходит к столику, берет свою любимую и трепетно хранимую книгу и отдает ее Стасу со словами: — Вот, это моя любимая сказка. Про цветик-семицветик. Ты знаешь эту сказку? Сын спрашивает с интересом, явно переживая о том, что кто-то может не знать его любимую историю. Я замираю и тоже жду от Стаса ответа, потому что в этом диалоге явно лишняя. Кажется, что между Стасом и Тимом растет что-то очень хрупкое, и я, несмотря на свою злость по отношению к мужчине за грехи давно минувших лет, не имею права это разрушить. — Прости, Тимыч, — Север поджимает губы, явно расстроившись, и принимает книгу у сына. — Мне никогда не читали сказок, поэтому про цветик-семицветик я ничего не знаю. Смотрю на своего ребенка и поражаюсь тому, как он успел вырасти. Нет больше несмышленого малыша. Сейчас это тонко чувствующий парень, понимающий и сопереживающий. Он забирает у Стаса и перехватывает поудобнее большую книжку, затем оборачивается ко мне: — Мам, можно я тоже почитаю Стасу сказку? Ведь всегда нужно верить во что-то лучшее, ты сама мне говорила. Мой маленький мальчик. Такой крохотный, но такой взрослый парень, который глаголет истину, сам того не осознавая. Я дышу глубже, стараясь не заплакать, не подать виду. Почему Стасу никто не читал сказок? Что было такого в его детстве, что ему не досталось ни единой, пусть даже самой крохотной, истории, в которой обещают счастливое будущее? — Конечно, сынок. Почитай Стасу сказку, — выдавливаю я из себя и вздыхаю. Тимофей серьезно кивает и задает еще один вопрос: — А можно мы со Стасом оставим железную дорогу тут? Ведь нам все равно нужно будет ее дособирать завтра? Вот так. Маленький мальчик все решил за нас двоих. И нет больше у меня никакого выбора, когда любимые глаза сына смотрят с таким доверием. — Конечно, Тимох, — вымученно улыбаюсь. — Ну, беги в ванную, сейчас пойдем купаться. Когда за сыном закрывается дверь, я оборачиваюсь к мужчине. Впериваюсь в него взглядом и говорю твердо: — Это только ради сына и только на одну ночь. Встаю и направляюсь вслед за Тимом, оставляя Стаса сидеть на полу. — Хорошо бы, если бы ты сама в это верила, Алена, — тихо произносит он, и я оборачиваюсь фурией. — Ты! — выплевываю в него ядом. — Ты не смеешь так поступать со мной! Не после всего, что было тогда! Выдыхаю и смахиваю невесть откуда взявшуюся слезу. — Будешь спать тут, на диване. Если не нравится, катись калачиком куда угодно, мест в этом доме больше нет. Для твоих амбалов тут тем более нет места. Стас поднимается на ноги и подходит ко мне. От него веет злостью, а я отчетливо понимаю, что в этот раз явно перегнула палку: — Я могу спать хоть на полу около кровати Тима. А мои ребята спали и не в таких условиях. Разберутся, не сахарные. Что же до тебя, Алена… не надо тешить себя иллюзией того, что у тебя все под контролем. Теперь жизнь Тимофея, как и твоя — в моих руках, и отныне я буду принимать решения за вас двоих. Надумаешь еще раз сбежать — отберу сына. Надумаешь делать что-то за моей спиной — отберу сына. Надумаешь играть против меня — исход знаешь, — он протягивает руку и касается моей горящей щеки, обманчиво-нежно проводит по скуле, опускается вниз и оттягивает губу. Придвигается максимально близко и обдает тихим: — Хочу напомнить тебе, кто я, потому что, кажется, ты забыла об этом. Твое слово ничто по сравнению с моим, и пора бы тебе принять это как данность, красивая. Он уходит быстрее, чем до меня доходит смысл его слов. Да. Я забыла, о том, кто он, какой вес имеет в обществе и как далеко у него дойдут руки в случае моего сопротивления. Вот он — истинный Стас Северов. Это только моя ошибка, что я забыла, кто он есть на самом деле. Глава 23. Я его отец Стас Тимофей лежит на кровати и листает книгу с картинками, рассказывает, что на них происходит. Под «почитать» явно подразумевалось это, а не то, что я подумал, — сын пока еще не умеет читать. Я сижу в старом кресле рядом с кроватью и внимательно слушаю своего парня. От его слов внутри что-то скручивается плотным жгутом и перехватывает дыхание. Эта сказка о девочке, которая загадала желание, чтобы выздоровел ее друг. Если бы и в жизни все было так просто… оторвал лепесток, отправил его через запад на восток, и вуаля — твое желание исполнено. Я понимаю, что Тим представлял себя на месте этого мальчика, мечтал — вот однажды придет такая девочка Женя и загадает желание: пусть Тимыч будет здоров. И, конечно же, по мановению волшебной палочки все разрулится, болезнь отступит, проблемы уйдут, и вообще все будет как в сказке. Мне не нужны никакие цветы, чтобы помочь сыну. Теперь я сделаю все возможное ради его счастливого будущего без каких-либо забот. Я знаю о его состоянии, разговаривал с лечащим врачом. По факту Тимофей здоров; да, нужно сделать еще несколько финальных тестов, но это скорее формальности. Реабилитация позади, впереди у сына обычное счастливое детство. — Стас, а какие сказки ты знаешь? — спрашивает серьезно Тим. — Никакие… — мне хочется сказать «сынок», но я одергиваю себя в последний момент. Нужно будет подумать, как аккуратно сообщить Тимофею о том, что я его отец, но так, чтобы не навредить пацану. — Мне в детстве некому было читать сказки. — Почему? — сын искренне удивляется. — Потому что не все родители хорошие, Тимыч, — пожимаю плечами, обрывками вспоминая свое детство, если его можно вообще так назвать. — Твои были плохими, да? — он выглядит расстроенным, и меньше всего на свете я хочу, чтобы парень переживал о не самых лучших людях, которые давным-давно умерли. — Не совсем хорошими. Но давай не будем сейчас говорить об этом, ладно? — осмеливаюсь и аккуратно провожу рукой по голове сына. Глажу его мягкие темные волосы, а он смотрит на меня сонными глазами, в которых сверкает доверие. Черт, от этого взгляда все мое черствое каменное нутро начинает дрожать и идет трещинами. Многое я повидал в своей жизни, но чтобы вот так на меня смотрел собственный ребенок — это выше моих сил. Горло сводит, и я говорю вмиг севшим голосом: — Давай лучше я почитаю тебе, а ты пока ложись поудобнее? Тимыч протягивает мне книжку, и я начинаю читать. Не проходит и пяти минут, как сын сладко сопит, а я остаюсь рядом с ним на какое-то время и просто сижу. Когда Ольга была маленькой, она тоже умиляла меня. Но тогда все было иначе — молодой, амбициозный Север, у которого впереди много грандиозных планов. Я любил ее всегда, с первого взгляда понял, что она моя дочь и теперь я не принадлежу сам себе. Сейчас же все совсем не так. Я чувствую, что полностью принадлежу только этому мальчугану. Этот малыш рушит стены внутри меня, ломает то, что казалось железобетонным и непоколебимым. Да и я сам отчетливо улавливаю в себе изменения. Если раньше мысль о полноценной семье вызывала отторжение, то сейчас я хочу этого. Хочу Алену и Тима рядом с собой. Это желание пришло в одну секунду и основательно засело в моей голове. А если я чего-то хочу, то так тому и быть. Делаю свет ночника еще слабее, чтобы не мешал спать Тимофею, и смотрю, смотрю. Не могу насмотреться, до сих пор не могу окончательно осознать, что пропустил почти пять лет его жизни. Алене пришлось несладко. Мать-одиночка, больной ребенок… Надо быть с ней помягче и не угрожать, что отберу у нее сына. Но сегодня она разозлила меня, и я не смог сдержаться. Это было свинством с моей стороны, признаю, но со мной так никто не разговаривал уже очень давно. Надо сделать ей скидку и искать компромисс, и идти на мировую, чтобы окончательно забрать ее и Тима себе, потому что иного пути для нас быть не может. Осторожно поднимаюсь с кресла и выхожу из комнаты сына, плотно прикрываю дверь. Передвигаюсь по чужому дому тихо. Это уже привычка, выработанная годами. На часах почти десять. На дворе давным-давно стемнело, лишь уличный фонарь слабо освещает улицу. Достаю телефон и пишу своим парням сообщение с дальнейшим планом действий. У меня какое-то звериное желание быть рядом с Аленой и Тимом. Я не могу объяснить это и поделать тоже ничего не могу. Есть вариант, конечно, оставить парней приглядывать за домом, найти гостиницу, переночевать там, а утром увезти Алену с Тимохой в город, но я не могу бросить их без присмотра. И вряд ли когда-то смогу это сделать. Нахожу Алену в гостиной. Горит только настольная лампа, поэтому в гостиной создается уединенная атмосфера. Она, не замечая меня, застилает простынь на диван, готовит мне место для сна. Стоит спиной ко мне и не видит, как я пожираю ее взглядом. Прислоняюсь к дверному косяку и замираю, рассматривая ее бедра, обтянутые халатом. И вроде ничего сексуального в нем нет — обычный теплый белый халат. Но смотрится на ней так уютно и сексуально, что хочется завалить ее на этот скрипучий диван и заставить стонать, как когда-то. Вмиг забываю о том, что мы не одни в доме, у меня просто сносит крышу от вида и запаха этой женщины. У Алены распущены волосы, косметики на лице больше нет. Она уже искупалась и, скорее всего, после того как заправит для меня диван, уйдет спать. А мне бы так хотелось, чтобы она осталась. До безумия тянет запустить руку ей под халатик и провести по шелковистой коже, вдохнуть ее запах. Алена оборачивается, замечает меня, испуганно ойкает, а я спешу опустить руки и прикрыть свой стояк. Ни к чему светить им сейчас. — Нормально уснул? — тихо спрашивает она, нервно поправляя длинные волосы и пытаясь прикрыть соски, которые видны через плотную ткань халата. — Да, все в порядке. Я оставил ему свет, — отвечаю и разглядываю девушку. Не могу сдвинуться с места, залипаю взглядом на ней. Мозг плывет, я буквально держу себя в руках, чтобы как хищник не скрутить ее и не трахнуть прямо в доме ее матери. Кстати, о матери… — Елена Валерьевна вернулась? — Да, она уже ушла к себе отдыхать, — Алена выглядит уставшей и сейчас явно не готова к войне со мной. По правде говоря, я бы тоже не хотел препирательств и выяснения отношений, но один момент очень важен для меня. — Алена, я бы хотел сказать Тиму, что я его отец. Девушка замирает, обессиленно опускает руки вдоль тела. Вижу, как ей хочется мне что-то высказать, но она берет себя в руки и через силу отвечает: — Хорошо. Я подумаю, как можно это сделать, чтобы не шокировать его. Замолкаем и замираем. Алена теряется в тишине рядом со мной. Когда нет возможности спрятаться за сына или за своей злостью. А я кайфую просто оттого, что она так близко ко мне, что могу смотреть на нее. — Ладно. Пойду спать, — тихо говорит она. — Я оставила в ванной для тебя свежее полотенце. Спокойной ночи. Обходит меня по дуге, стараясь не приближаться. — Спасибо, — говорю ей в спину. Алена оборачивается, закусывает губу в нерешительности, кивает мне и уходит. А я провожаю взглядом ее фигуру и поправляю джинсы, потому что стояк уже болезненно упирается в молнию. Да, нелегко мне придется рядом с ней в одном доме, но иного пути у самурая быть не может. Глава 24. Ты знаешь что Стас Сон, как обычно, не идет. И дело даже не в неудобном узком диване, от которого назавтра будут болеть бока. Мысли несутся вереницей, заваривая кашу и путаясь в голове. Алена. Сын. Избиратели. Что делать со всем этим и как объединить важные пазлы, как собрать идеальную картину? Лежа на спине, я пытаюсь придумать план по завоеванию неприступной крепости, имя которой Алена, но куда там. Все мысли упираются в одно: скрутить и увезти. Точка. Не привык я мягко. Вот чуть ли не впервые в жизни решил прислушаться к совету Никиты не брать нахрапом, и каков итог? Не прошло и нескольких часов, как я угрожаю Алене, что заберу ребенка. Ну нормальный, нет? Лунный свет льется через приоткрытые шторы, заливая комнату голубым сиянием. Где-то на стене висят часы и каждым ходом стрелки отмеряют секунды. Очень непривычно, будто ты дома, среди близких людей, которым дорог. Мне незнакомо это чувство, оттого и ощущается странным это чужеродное осознание. У меня никогда не было семьи ни в каком ее понимании. Бухающий отчим, его залетные женщины и улица. Улица была больше моей семьей, чем официальный родитель. Но все то дела давно минувших лет, воспоминания не приносят ни боли, ни печали — лишь сухая констатация фактов. Сказки… я рад, что моему сыну читают сказки, и я благодарен Алене — несмотря ни на что, она смогла, справилась и подняла нашего Тимофея. Деньги… да, без денег все это было бы нереально, поэтому мне отрадно понимать, что я не остался в стороне. Сам того не осознавая, помог своему сыну. Но бабки это всего лишь бабки. А она была рядом с ним. Наверняка не спала ночами, переживала, отправляя его в операционные, и держала за руку, успокаивая, когда сын отходил от наркоза. Нет, это несравнимые вещи. Свет луны вырисовывает на потолке очертания веток, и я залипаю, рассматривая их. Краем глаза вижу движение и оборачиваюсь на шорох. Алена. Крадучись пробирается на кухню. На ней все тот же белый халат, который по-прежнему не дает мне покоя. Значит, ей тоже не спится. Девушка прикрывает дверь на кухню и набирает воду из-под крана, а я поднимаюсь с постели и быстро следую за ней. Алена не стала включать свет на кухне. Все по привычке сделала в темноте, скорее всего, не нуждаясь в свете, зная, где и что стоит. Она меня не видит, поэтому спокойно ставит стакан на раковину и отходит к окну, выглядывает на улицу. Там, как раз под окнами, стоит машина моих ребят, и я уверен, что она недовольна — ошиваются у дома на глазах у соседей и порождают кучу слухов. Алена вздыхает и разворачивается, натыкается на меня, пугается и начинает кричать, но мои годами вымуштрованные рефлексы срабатывают первее, поэтому я успеваю зажать Алене рот до того, как она поднимет на уши весь дом. — Спокойно. Это я, Стас, — говорю тихо, но твердо. Она быстро замолкает, и я отпускаю руку. Девушка тут же замахивается и ударяет меня по плечу. Я мог бы увернуться, но пускай. Пусть девочка выплеснет негатив. Тем более, откровенно говоря, мне нравится любой контакт с ней. Даже такой. — Ты совсем больной, Стас? Я чуть не умерла от страха! — кричит на меня шепотом. А я зависаю, рассматривая ее тело под халатом. Алена, как и раньше, выглядит очень хрупкой, совсем маленькой по сравнению со мной. В этом что-то есть, когда ты понимаешь, насколько ты сильный по сравнению со своей женщиной. Но, несмотря на всю эту силу, она отдается тебе себя без остатка, доверяет безоговорочно, плавится в твоих руках и просит большего. Вспоминания прошлых лет бьют в голову, оглушают. Вообще, я всегда отличался выдержкой, меня сложно выбить из равновесия, практически нереально, я бы сказал, но она, именно она, делает это одним взмахом ресниц… — Куда едем? — спрашивает мой водитель. — В ресторан. Отвези в какой-нибудь новый, — устало командую водителю и откидываюсь на сиденье. — Будет сделано, Станислав Иванович. В новом ресторане со всеми любезностями и почестями меня усаживают за самый уединенный столик, и я погружаюсь в спокойную атмосферу. Все эта пафосная жизнь настолько противоречит моим будням, что мне становится не по себе оттого, что можно просто вот так сидеть и наслаждаться вкусной едой и алкоголем. Расслабленно наблюдаю за персоналом, который снует туда-сюда. Неожиданно взгляд выцеливает тонкую фигурку. Черные брюки, обтягивающие аппетитную попку, и белая блузка, под которой видно красивую высокую грудь. Зависаю на брюнетке, за малым слюни на скатерть не пускаю. Красивая она. Чистая, какая-то нежная, будто не про меня вовсе. А еще молоденькая, да… лет десять-двенадцать разницы у нас. Обычно девахи ее возраста стелются передо мной, откровенно обещают себя, а эта даже не видит меня, не замечает моего голодного взгляда. В ней нет чего-то особенного, уникального, но вся она невероятно притягательная какой-то чисто женской энергией, на которую мужик идет, как кот на валерьянку. Отпускаю ее. Но только сегодня. Уже через несколько часов у меня на руках досье на Захарову Алену. — Прости, напугал, — говорю хрипло, выныривая из воспоминаний. — Что ты тут делаешь? Что-то случилось? — спрашивает она и складывает руки на груди, инстинктивно закрываясь от меня. — Ничего не случилось, просто увидел тебя и пошел следом. А что, тебе не спится? — говорю спокойно, без каких-либо намеков на сарказм. — Да вот нервы шалят, — бурчит она. — Знаешь ли, в последнее время моя жизнь выдает крутые виражи. — Не поверишь, — хмыкаю я, — моя тоже. Замолкаем, стоя друг напротив друга. Возможно, слишком близко для людей, которые должны злиться друг на друга или того хуже — ненавидеть. Она меня — за предательство, я ее — за сокрытие моего ребенка. Алена прочищает горло и говорит: — Знаешь, я тут подумала… дай мне пару дней, и я поговорю с Тимофеем, объясню, что ты его папа. Папа... это слово режет слух. Ольга практически никогда не называет меня так. Только «отец» и иногда «Стас». Мне кажется, таким образом она напоминает мне о том, что я не имею права на это самое «папа», ведь я был далеко, когда она росла. Да, я защищал их с матерью, содержал, обеспечивал. Как раз таки это больше про «отец», а «папа» — про доверие и теплоту. Я люблю дочь, но в то время, когда она была ребенком, не умел еще показывать ей свои чувства, а сейчас уже поздно. Фундамент заложен, и его не изменить никак. — Хорошо, Алена, — киваю ей. — Поступай так, как считаешь будет лучше для нашего сына. Тебе виднее. — Ладно, — нерешительно произносит она и делает шаг в сторону, чтобы обойти меня. Отзеркаливаю ее движение, не пропуская ее. Алена тушуется и шагает в другую сторону, я повторяю за ней. Делаю все это необдуманно, просто потому что мне необходимо, чтобы она осталась. Хочу почувствовать ее тепло, вспомнить губы со вкусом винограда. — Что тебе нужно? — громко выдыхая, хрипло спрашивает она. — Ты знаешь что, — отвечаю ей и, не давая опомниться, притягиваю к себе за тонкую талию и накрываю ее губы своими. Глава 25. Не благодари Ненавижу такие ночи. Когда не можешь найти себе места, когда ты ворочаешься, сминаешь простыню под собой и не в состоянии совладать с собственными мыслями. А мыслей очень много. Уже глубокая ночь, в доме тишина, все давным-давно спят, а у меня так и не получилось заснуть. В итоге решаю попить воды, надеваю халат и выхожу на кухню, стараясь не шуметь. Стас лежит на диване в соседней комнате, и я незаметно проскальзываю мимо него. На кухне набираю стакан воды и жадно пью. Вот это занесла меня жизнь на новые берега. Но нужно искать компромисс и найти общий язык со Стасом, иного выхода не предвидится. Вообще он всегда был благоразумным, но его сегодняшние угрозы меня напугали, что уж тут говорить. Я понимаю, что он сильный, может все и даже больше того, но надеюсь, он все же просто блефовал, пытался больнее меня задеть. Выкрикнул просто на эмоциях. Тимофей. С Тимофеем придется поговорить, потому что совершенно ясно — Стас не уйдет из нашей жизни, а сынок привязался к Северу, это видно невооруженным глазом. Они полностью сошлись в своей полярности и настроились друг на друга автоматически. Значит, самым правильным решением будет рассказать Тиму, что Стас на самом деле его отец. От этих мыслей меня сразу же затапливает неадекватной ревностью. Я не привыкла с кем-то делить сына, а сейчас мне предстоит поставить интересы собственного ребенка на первое место и впустить Стаса в нашу жизнь. Погрузившись в размышления, я не замечаю Стаса, поэтому пугаюсь, когда чувствую движение позади себя. Но испуг становится еще сильнее, когда он закрывает мне рот рукой. Обдает знакомым ароматом, и мое сердце скачет галопом от эмоций и обострившихся в темноте чувств. Короткий диалог успокаивает, но я решаю позорно сбежать, потому что боюсь оставаться с Севером наедине. Боюсь его, боюсь своей реакции на мужчину. Пытаюсь обойти его, но куда там. Он играет со мной в кошки-мышки. Не пропускает дальше, не дает скрыться. — Чего ты хочешь? — громко выдыхая, хрипло спрашиваю я, сдаваясь. — Ты знаешь, чего я хочу, — его голос тягучий, а горячее дыхание обдает мою кожу, разгоняя табун мурашек. Неожиданно на талию ложатся горячие руки, и Стас притягивает меня к себе. Его тело большое и сильное, и я врезаюсь в него своими хрупкими плечами, инстинктивно хватаясь за предплечья. У меня проскальзывают мысли о сопротивлении, но я не успеваю ничего с этим поделать. Стас накрывает мои губы своими и целует так отчаянно, будто имеет на это полное право. Я сопротивляюсь, пытаюсь вырваться, но он сжимает пальцы все сильнее, пока я, в конце концов, не капитулирую. Поддаюсь и отдаюсь его власти. Весь мир меркнет перед его силой и мощью, куда там устоять маленькой мне? Горячий язык проникает по-хозяйски в мой рот. Одну руку Север кладет мне на затылок, фиксирует голову так, что я не могу пошевелиться. Второй рукой сжимает талию на грани боли и удовольствия и вдавливает меня в себя настолько плотно, что мне приходится выгнуться. Соски моментально твердеют, и я чувствую, как они касаются его голой кожи. Ощущение болезненно-возбуждающе, это давно забытые чувства, от которых отвыкло мое тело. Неожиданно мужчина отрывается от меня и заглядывает в лицо. В комнате темно, мрак разгоняют лишь свет уличного фонаря и луна на небе, но даже этого хватает, чтобы увидеть безумные глаза Стаса, затянутые поволокой черноты, в которых плещутся жадность и ненасытность. Он облизывает губы и медленно опускает взгляд, пройдясь сначала по моей шее и затем останавливая его на груди. Я плавлюсь под этим взглядом, вот уж воистину говорят: взгляд обжигает. Полы халата немного разошлись, открывая часть груди. Стас медленно опускает голову и кусает сосок прямо через ткань халата. Я ахаю от неожиданности и стараюсь говорить тихо, чтобы не разбудить своих: — Остановись, варвар! Север отпускает мой сосок и отвечает хрипло: — Это просто нереально сделать. Давно я не слышала его голос, насыщенный возбуждением. Внизу живота начинает гореть от давно забытого желания. За все эти годы я не то что не смотрела на других мужчин, я попросту даже не думала об этом. После Стаса все они казались никакими: пустыми, прозрачными и не вызывающими ни капли интереса. А тут… просто один взгляд, один поцелуй — и я уже, растаяв, безвольно стекаю к его ногам. — Мама может зайти, — нахожу единственное разумное оправдание, чтобы остановить Стаса, но куда там… разве можно остановить несущийся на тебя локомотив? — Твоя мама — умная женщина, она наверняка не выйдет из своей комнаты до самого утра, — шепчет Стас и кладет руку мне на грудь. Собственнически пробирается под халат и сдавливает грудь, просовывая сосок между пальцев и сдавливая его. Из горла у меня вырывается неконтролируемый стон, и я впиваюсь ногтями в плечи мужчины, не в силах что-либо поделать с собой. — Пожалуйста, не надо, — единственное, на что меня хватает, перед тем как все барьеры рассыпаются в пыль. Стас опускает руку и кладет ее на мою внутреннюю сторону бедра. Его пальцы грубые, шершавые и всегда такими были. Так отчего же именно они даруют это божественное наслаждение? Прерывисто выдыхаю и прикрываю глаза. Прикусываю губу, чтобы не стонать в голос. Тем временем рука Стаса пробирается выше, отодвигает трусики и опускается на мокрые складочки. — Черт, — шипит Стас и одновременно засовывает в меня два пальца и прикусывает за нижнюю губу. — Малышка, какая ты сладкая, — шепчет мне в губы и целует. Мне остается лишь принимать все, что дает мне Стас, потому что сбежать у меня не получится. Не могу и не хочу этого. Впервые за долгое время я ощущаю себя потрясающе желанной. Север ритмично вводит в меня пальцы, а я дышу ему в рот, что есть силы сдерживая стоны. Он ловит мое горячее дыхание и облизывает мои губы, кусает их. Завтра наверняка мама догадается, что опухли они неспроста, но все это представляется сейчас совершенно неважным. Все это кажется таким неправильным, мы будто ходим по острию ножа и можем быть застуканными другими людьми. Мы явно играем с огнем, но как остановить Стаса и остановиться самой? С силой впиваюсь ногтями в мощные плечи мужчины, двигаясь на его пальцах и получая удовольствие от этой близости. Будь моя воля, застонала бы в полный голос, но никак нельзя этого допустить. Чувствую зарождающееся удовольствие внизу, ахаю и пытаюсь согнуться, но Стас не дает мне этого сделать. Ритмично дотрахивает меня пальцами, продлевая мой оргазм. А я и забыла каково это — получать удовольствие от любимого мужчины. От его тепла, от запаха, от голоса. Это тот самый кусочек пазла, который встает в нужное место и собирает правильную, цельную картину. Стас вынимает руку и притягивает к себе, упирается в меня, и я ощущаю его каменный стояк. Он хрипло дышит, будто напоследок пытаясь мной надышаться, а после отпускает из объятий и говорит: — А вот теперь можешь идти. Не благодари, малышка, - нахально проходится по мне взглядом победителя. Мне хочется его ударить, обозвать самыми плохими словами. Он унижает меня, показывает, что вся власть надо мной в его руках, а после отсылает прочь, как какую-то игрушку. Наигрался и доволен. Свободна. Крепко сжимаю зубы и, не сказав ни слова, пулей срываюсь и убегаю к себе. Пошел ты, Стас Северов! Глава 26. Какой будет наша жизнь Алена Едем на заднем сиденье автомобиля Стаса. Тимоха расположился между нами, надел наушники и увлеченно смотрит мультик. Напряжение повисло между мной и Севером. Вчера весь остаток ночи я ворочалась, в итоге провалившись в беспокойный сон лишь под утро. А после — быстрые сборы, потому что выходные подошли к концу. Стасу пора было возвращаться в город, и мне, откровенно говоря, тоже — уже сегодня вечером мне нужно быть в ресторане. Все утро мы с Севером старательно соблюдали дистанцию. В присутствии моей мамы и Тима мы вели себя как цивилизованные люди, несмотря на то что я бы с удовольствием обматерила Стаса при первой же возможности. Я чувствовала себя униженной, будто меня использовали, хотя это странное ощущение, ведь из нас двоих именно я достигла пика удовольствия. — Итак, Алена, — начинает Стас, отложив в сторону планшет. — Готова обсудить дальнейшие планы? — Нет, — честно отвечаю я. — Но меня тут никто не спрашивает, так? Северов кривит губы, будто съел кислый лимон. — Когда ты поймешь, что я заинтересован в вашем с Тимом счастье, твоя жизнь сразу же заиграет новыми красками, поверь. — И как же ты видишь наше счастливое будущее? — я делаю движение пальцами, словно пытаясь передразнить Стаса. Северов поворачивает голову и пробегается по мне взглядом. От этого я неконтролируемо облизываю губы, а Стас, видя это, сглатывает. — Все очень просто, Алена, — начинает он, — вы переезжаете в мой дом, и мы живем все вместе. Что уж тут говорить, примерно этого я и ожидала. Но все таки подобный безапелляционный тон сильно злит. — Как ты себе это представляешь, Стас? У меня работа в городе, Тимофея нужно определять в детский сад. — Ты уверена, что хочешь работать? — спрашивает он спокойно. — Что, прости? — мне кажется, будто у меня проблемы со слухом и все это мне послышалось. Стас продолжает абсолютно равнодушно, словно бы ничего необычного не происходит: — Я спросил: уверена ли ты в том, что хочешь работать? Раньше ты одна поднимала ребенка. Сейчас есть я. И я готов взять на себя все траты по содержанию Тимофея и тебя. — Предлагаешь мне стать содержанкой? — спрашиваю сдавленно. — Тебе обязательно давать всему определение? — он начинает злиться. — Я хочу, чтобы ни мой сын, ни ты ни в чем не нуждались. И если вдруг тебе не нравится то, чем ты занимаешься, и ты бы хотела сменить род деятельности или в принципе отдохнуть — я готов тебе поспособствовать в этом. Отворачиваюсь от Стаса и опускаю нос в ворот свитера. Ну же, Алена! Соберись. Нет ничего обидного в его словах. Отец твоего ребенка хочет помочь. Он интересуется твоим мнением, не принуждает ни к чему. Он. Просто. Спрашивает. Почему тогда так неприятно от его слов? — Нет, Стас, — отвечаю как можно спокойнее, хотя голос дрожит. — Мне нравится моя работа, и я бы не хотела ее терять. Вижу боковым зрением, что Северов оборачивается и смотрит на меня. Я не заплачу. Ни за что. Сцепив зубы, молчу и упрямо гляжу перед собой. — Отлично. Тогда я приставлю к тебе Игната — он будет твоим водителем. — И твоей шестеркой? — хмыкаю я. — Откуда ты набралась этих слов? — хмыкает Стас, и я все-таки оборачиваюсь и смотрю на него. — Нет, только возить тебя в город и привозить домой. Не нужно лишней драмы, Алена. — Что насчет сада? — Мой помощник подготовил несколько вариантов частных садов. Если ты не против, я бы хотел, чтобы мы вместе выбрали. Киваю в ответ на его слова, игнорирую злобную мысль о том, что это все было спланировано заранее, — ведь чтобы собрать полную информацию о садике, нужно немало времени. — Стас, где я буду жить? — буравлю мужчину взглядом, но ему хоть бы хны. — В моем доме достаточно места. Могу предложить тебе спальню, в которой вы останавливались с Тимом в прошлый раз. Соседнюю спальню можно переоборудовать в детскую. Молчаливо киваю, а после спрашиваю тихо: — Ее уже переделали под детскую, так? — Если ты знаешь ответ, зачем задавать вопрос? — и снова этот холодный тон. Хорошо, что между нами Тимофей, иначе я бы сорвалась и нагрубила Стасу. — Какой она будет, наша жизнь? — отворачиваюсь и спрашиваю тихо, отправляя вопрос в никуда. Отправляю его в пустоту, которая не должна ответить, но это делает Стас: — Такой, какой захочешь ты. — А если я захочу вернуться к себе? — резко поворачиваюсь и зло шиплю. — Возвращайся, — невозмутимо произносит Стас. — Но сделать это тебе придется одной. Мой сын будет со мной. — На каких правах я буду жить в твоем доме? — Если ты еще не поняла — решать только тебе, Алена. — Что с твоей работой? Ты сообщишь всем, что у тебя есть ребенок? — Это придется сделать в любом случае, потому что правда рано или поздно вылезет наружу, и лучше держать все под контролем. — А как насчет меня? — хрипло спрашиваю я, не сводя глаз со Стаса. — Для всех ты мать моего сына, — пожимает он плечами. — Наверняка когда правда будет известна, к тебе начнут рваться журналисты и пытаться раскопать как можно больше дерьма. Об одном тебя прошу: не говори с ними. Мои люди обсудят с тобой возможные вопросы и то, как правильно отвечать на них. Также, скорее всего, будет подготовлен план мероприятий, на которых нам было бы неплохо показаться вместе. Но, Алена, все это — только с твоего согласия. Я не буду настаивать ни на чем. — То есть, — доходит до меня, — получается, теперь мои действия могут опорочить твою репутацию? Или, например, если я приду с тобой на какой-нибудь вечер и напьюсь там? План зреет быстро, сверкает яркой вспышкой и тут же меркнет, гаснет, падает и умирает под моими ногами. Я никогда не поступлю так со Стасом. — Ты этого не сделаешь, — произносит спокойно он, будто читая мои мысли. — Не сделаю, — тихо подтверждаю я и отвечаю честно: — Но мне нужно подумать, Стас. О многом подумать, потому что жить с предателем под одной крышей мне будет очень сложно. На лице Стаса непроницаемая маска, но взгляд обжигает меня. Он думал, я забыла, не так ли? Простила? Я все помню так, будто это было вчера. И изменить это мне не под силу. — Об этом мы тоже поговорим с тобой, Алена, — отвечает он мне хрипло. — Все не то, чем кажется. Глава 27. Когда-то давно Алена — Сынок, нам нужно поговорить с тобой кое о чем. Тимофей садится на кровать, и я присаживаюсь рядом с ним. Вот как рассказать ребенку о том, что у него теперь есть отец? Не было пять лет, а тут раз — и есть! Получите, распишитесь! Нет, Тим никогда не спрашивал о том, где его папа. Мы много времени провели в больницах и разговаривали на совершенно другие темы. И там, в больницах, в основном рядом с больными детками были мамы… Вот почему, наверное, он никогда не интересовался этим вопросом. Совершенно точно я знала одно: увиливать от ответов с моим сыном нельзя. Он прямолинеен, а еще он взрослый не по годам, именно поэтому надо говорить все так, как есть, и называть вещи своими именами. Я беру руку сына в свою. Перебираю его маленькие пальчики. Он сажает рядом с собой медведя и смотрит на меня внимательно. — Тимох, — начинаю я, — мне надо у тебя кое-что спросить. Кое-что очень важное. Тим не перебивает, ждет продолжения: — Тебе нравится Стас? — мой голос дрожит, и я стараюсь держать себя в руках, чтобы не разреветься перед сыном. — Стас хороший и добрый, — выносит вердикт сын. — Он помог мне собрать железную дорогу. Я давно такую хотел. А еще мне чуть-чуть его жалко, потому что у него не было родителей и никто не читал ему сказки. Черт возьми… Дыхание спирает, и я начинаю быстро моргать, чтобы смахнуть непрошенные слезы. Мой маленький мальчик с большим сердцем. Все тонко чувствующий и все понимающий. — Тимош, — говорю мягко и провожу большим пальцем по щеке сына, — Стас не чужой нам. — Как это? — спрашивает с интересом. — Когда-то давно, когда тебя еще не было у меня, мы со Стасом… мы были знакомы. Но случилось кое-что, и мне пришлось уехать. А потом родился ты, но мы были уже далеко отсюда, и Стас об этом не узнал. Он твой папа, Тимош. Замираю и смотрю на лицо сына. Простые эмоции. Чистые, открытые, без злобы и ненависти. Он широко распахивает глаза и в нетерпении подпрыгивает на кровати: — А он знает, что я его сын? — Да. И очень рад этому, — стараюсь, чтобы мой голос звучал бодрее, и улыбаюсь. Тим сначала радуется, но потом сникает и тихо задает следующий вопрос: — Мам, он не хотел со мной знакомиться, потому что я болел, да? — Нет-нет, — спешу его разубедить. — Тимош, Стас даже не знал о том, что у него растет сын. Но теперь он очень рад тому, что у него появился ты. — И мы теперь будет часто видеться с ним? — Как ты смотришь на то, чтобы перебраться к нему домой? - говорю неестественно-радостно. — Сюда? — Тим даже вскрикивает и снова подпрыгивает на месте. — Да. Твой папа подготовит соседнюю комнату, и ты будешь жить там. — Уау! — вскрикивает Тимоха. — А он купит мне кровать-машину? — Давай спросим у него? — улыбаюсь, хотя делать это не совсем легко. — Мам, а мне теперь Стаса нужно будет называть «папа»? — спрашивает шепотом, словно раскрывает какой-то секрет. — Только если сам этого хочешь, — отвечаю твердо. — Но, знаешь, я думаю, Стасу будет приятно, если ты начнешь звать его папой. — Да? — переспрашивает сын, и я киваю. Как раз в этот момент в комнату заглядывает Ольга и замирает на пороге в нерешительности. — Привет, — вымученно улыбаюсь ей. — Привет, — она неспешно заходит в комнату, будто боится, что я могу выгнать ее. Присаживается на корточки рядом с Тимофеем и треплет его по волосам. Да, про Ольгу сыну тоже надо будет рассказать. Ведь она его сестра. — Тимош, а хочешь посмотреть твою новую комнату? Там так красиво! Классные обои и стол со специальной доской, на которой ты можешь рисовать. А раскрашивать любишь? Я купила тебе несколько раскрасок и фломастеры, — протягивает руку, и сын опускает свою ладонь в ее. — Да, люблю, — отвечает он и зовет меня. — Мам, пойдем с нами. Заходим в соседнюю комнату, и я приваливаюсь к косяку. Тут действительно потрясающе. Мечта любого ребенка. Ольга увлеченно все показывает и рассказывает. — Кровати пока нет, но ее должны привезти со дня на день, — поясняет она. — А папа купил мне кровать-машину? — спрашивает Тим беспечно, и Ольга зависает. — Э-э-э, — поднимает на меня растерянный взгляд, но я лишь развожу руками, мол, ничего не могу поделать. — Я почти уверена, что папа купит тебе именно такую кровать. Быстро достает телефон и что-то пишет в нем, а я не могу сдержать улыбки. Кажется, прямо сейчас она отменяет заказ и формирует новый, с пресловутой кроватью-машиной. — Думаю, через пару дней приедет кровать, и ты сможешь перебраться в эту комнату, — говорит она. — Круто! — восклицает Тим. — Через стенку будет мамина комната. Чуть дальше по коридору наша с Маратом спальня. — А комната Стаса где? — выпаливаю я, прежде чем успеваю подумать. Надо отдать должное Ольге — она стоит с непроницаемым лицом, пока я заливаюсь краской. Не знаю, зачем спросила, не понимаю, для чего мне эта информация, ведь я все помню. И причины, побудившие меня уехать из этого города, тоже. — Его спальня на первом этаже в другом крыле дома. Он не особо любит шум, все больше предпочитает уединение. – Ясно, — тихо отвечаю я и отворачиваюсь, пряча свои пунцовые щеки. Глава 28. Ликбез Алена — Итак, Алена, краткий ликбез по взрослой жизни. Никита хлопает в ладоши так громко, что я даже дергаюсь. Мы втроем сидим в кабинете у Стаса. Я сама согласилась на это. Не спорила и не ругалась. Теперь некто Никита, больше похожий на какого-то тренинг-менеджера для богачей, будет учить меня жизни. Вчера, после возвращения от мамы, я договорилась со Стасом, и он отправил со мной троих ребят, чтобы перевезти наши с Тимом вещи в его дом. Уверена, он все может мне купить, но это принципиальный вопрос. Хочет баловать сына — вперед. Но на меня тратить свои сокровища не нужно, я и сама в состоянии оплачивать собственные нужды. Теперь же я сижу в своем любимом мягком домашнем костюме в кабинете Севера. Он восседает во главе стола и внимательно следит за нашим с Никитой диалогом. Тим с удовольствием гуляет с Ольгой, поэтому я могу спокойно поговорить о насущных проблемах. — Итак, первое и самое важное: Станислав Иванович, тебе нужно дать пресс-конференцию, и как можно скорее. Объявить о счастливом воссоединении. Тезисно: Тимофей вместе с мамой долго отсутствовал по причине состояния здоровья. Начнут копать, откуда бабки на квоту, но там все чисто, наши ребята проверили. — Так значит, квота твоих рук дело, — произношу спокойно я. Стас не отвечает на мой вопрос, Никита лишь шокированно косится на меня. Вероятно, он думал, что я в курсе. — Дальше, — парень видит, что Север не собирается развивать тему, и тактично продолжает: — Алена, рано или поздно тебя найдут папарацци и будут следить за каждым твоим шагом. То, что в твоем прошлом все чисто, нам на руку, но прошу тебя, не говори с журналистами. Он сводит ладони в умоляющем жесте. — Отвечай всегда одно и то же: «Простите, я тороплюсь» или «Отправьте все вопрос пресс-службе Станислава Ивановича». Все! Иначе из любого твоего ответа они раздают утку размером с Эверест, который нас, в конце концов, и придавит. Складываю руки под грудью, пытаясь закрыться. Все это мне не нравится, но адаптироваться надо. — А что с Тимофеем? — спрашиваю я. — Тот сад, который вы выбрали с Боссом, — самый лучший. И по развивающей программе, и по безопасности. Никита продолжает ходить по комнате и перечисляет: — Твоя работа. Алена, ты не подумывала уволиться? — Нет,— твердо отвечаю я. — Пойми, работа у тебя отличная, но управляющий рестораном — по сути, это обслуживающий персонал. Стас молчит. Тяжело переводит взгляд с меня на Никиту, но не вмешивается. — И чем ты предлагаешь мне заняться? — спрашиваю с усмешкой. — Благотворительностью. Можно организовать тебе какой-нибудь бизнес. Например, развивашка для детей, это зайдет наверняка. Беру со столика стакан воды и делаю глоток. — Никита, у меня образование в области управления гостиничным делом и куча курсов повышения квалификации. Какое именно из этих образований мне поможет открыть центр для детей? Это во-первых. Во-вторых, у меня нет никакого опыта работы с детьми. Ну и ключевое: для того, чтобы открыть дело, мне нужны деньги. Много денег. А их у меня нет. Снова отпиваю воды, чтобы унять бешеное сердце. — Так попроси у Босса! — как ни в чем не бывало произносит Никита, и я начинаю кашлять. Вот это да, как все просто у этих людей. Деньги на деревьях вместе с батонами растут. Захотел, пришел и сказал: «Дай». Смотрю на Стаса, который сразу погружается в документы с непроницаемым выражением на лице, делая вид, что все вообще в порядке и ничего необычного не происходит. — Я правильно понимаю, что пока ты не готова это обсуждать? — Совершенно верно. Никита оборачивается и беспомощно смотрит на Стаса. Северов невозмутим, но в его взгляде видна твердость и непоколебимость, и помощник отступает: — Что ж, Алена, очевидно, этот разговор отложим на другое время, более удачное. — Было бы неплохо. — Супер! — неправдоподобно радостно восклицает Никита и лезет в планшет. Что-то смотрит там, ищет, бормочет себе под нос. А я в ожидании продолжения рассматриваю кабинет. Обвожу взглядом современную мебель, картину на стене и дохожу до хозяина дома, который пожирает меня глазами. Его взгляд красноречив. Уж мне ли не знать, что он значит. Волна жара пробегает по моему телу, и я тут же отворачиваюсь, прячась за распущенными волосами. Ох и непросто мне придется в этом доме. — Вот! — громко произносит Никита. — Завтра важный прием. Благотворительный вечер для центра помощи сердечникам. — Это какой-то прикол: бухать для тех, кто болен? — усмехаюсь я. Парень оскорбляется и начинает быстро моргать. Север впервые за вечер поднимается из своего кресла и подходит к окну. Он встает ко мне спиной и начинает говорить: — Все гораздо сложнее, чем может показаться, Алена, — оборачивается и складывает руки на груди. Белая рубашка натягивается на широких плечах и сильных руках, и я уже ничего не могу поделать с собой. Завороженно смотрю на мужчину. — Как правило, собираются богатейшие и самые влиятельные люди города, а то и страны. Да, на таких приемах выпивают и едят деликатесы. Но взамен люди оставляют чеки с шестью, а то и семью нулями. Более того, иногда даже придумывают какие-нибудь дурацкие аукционы типа покупки свидания. В любом случае, деньги отправляются больным. И деньги немалые, Алена. — Прямо-таки все отправляются? — спрашиваю с сарказмом. — Конечно нет. Фонды забирают часть себе. Что-то выводят официально, как оплата работы персонала, что-то выводят нелегально. Но бОльшая часть идет тем, кому это нужно. Это лучше, чем ничего, не считаешь? — Ясно, — отвечаю уже спокойнее и оборачиваюсь к Никите, который подозрительно притих: — Что там с этим благотворительным вечером? — Было бы отлично, если бы на благотворительный вечер ты поехала со Стасом, — боязливо отвечает он. — В качестве кого? — спрашиваю я. — В качестве его спутницы. Обещаю организовать наряды на твой выбор и стилиста, само собой, укладку и макияж. Вновь оборачиваюсь на Стаса, который молчит. Не давит, просто ждет моего ответа, и я задаю вопрос конкретно ему, смотря прямо в глаза: — Что будет, если я откажусь? Север спокойно пожимает плечами: — Значит, я поеду на вечер один. — Хорошо, — отвечаю быстро и уверенно. - Я поеду. — Хорошо?! — радостно переспрашивает Никита. — Отлично! Значит, завтра, прямо с утра, за тобой заедут и отвезут в бутик, где помогут подобрать наряд, а также все, что к нему нужно. После вы с Игнатом вернетесь домой. Тут тебя будут ждать феечки для всего остального. Супер! Я иду на вечер в качестве спутницы Стаса. Мы будем идти под руку и танцевать. Все будут думать, что мы пара. И на это я подписалась добровольно. Супер. Глава 29. Самое идеальное Алена Я четко осознаю, что Стас Северов имеет на меня абсолютное влияние. Я испытываю к нему целую гамму чувств, среди которых на первом месте стоит любовь. Как бы я ни убегала, как бы ни сопротивлялась, итог для меня будет одним. Сейчас я окончательно понимаю, что больше никакой войны с ним вести не буду. При всем том, к сожалению, мою память нельзя обнулить и вычеркнуть его предательство в прошлом. Но ведь можно попытаться мирно сосуществовать? Ради сына. Ради его счастливого будущего. — Вот это просто идеальное, Алена, — консультант вырывает меня из мыслей и потирает руки, довольная собой. — Вы уверены? Не слишком… вызывающе? На мне золотистое платье в пол на тонких бретелях. Высокий разрез открывает стройные ноги, лиф скроен таким образом, что держит грудь плотнее, чем бюстгалтер. Все платье расшито стеклярусом или чем-то вроде того. Оно безумно красивое, но, по ощущениям, стоит как крыло самолета. Или самолет целиком. Проблема в том, что я понятия не имею, какие в этом магазине цены, ведь ни на одном изделии нет ценника. Смотрю на себя в отражении. Девушка права. Из всех платьев, что я примеряла, это самое потрясающее. — Что вы! Поверьте, на благотворительные вечера всегда нужно одеваться ярко. Знаете, Алена, когда его нам привезли, я поняла, что ему будет сложно найти себе хозяйку. Уж больно изящная должна быть девушка. Вы и это платье будто созданы друг для друга. — Наверняка где-то в другом городе есть девушка, которая сейчас примеряет такое же платье, и ей говорят то же самое, — улыбаюсь я. — Исключено, — посерьезнев, отвечает консультант. — Это платье представлено в единственном экземпляре. И заговорщически подмигивает мне. Она отработала на все сто процентов, поэтому из магазина я выхожу не только с платьем, но и с обувью, сумочкой и вдобавок с невесомыми трусиками. Стаса дома не было. От домоправительницы Надежды Константиновны я узнала, что Север приедет через пару часов и мы сразу же отправимся на благотворительный вечер. Я приняла душ, и две девушки в четыре руки принялись меня собирать. Что они делали, я не знаю, — смотреть в зеркало мне не позволили. Когда образ был завершен и я взглянула в отражение, я не узнала себя. Еще никогда я не была такой красивой. Платье элегантно струится по фигуре. Бежевые туфли с острым носом и огромной шпилькой подняли меня, сделали выше сантиметров на пятнадцать. Макияж легкий, с акцентом на глаза. Волосы собраны в низкий пучок, открывающий голую спину. Когда я выхожу в гостиную в платье, держа в руках сумочку, мне становится не по себе. Все домашние внизу: Ольга играет с Тимофеем, Марат что-то обсуждает с Севером, стоя неподалеку от них. — Добрый вечер, — нерешительно произношу я. Все находящиеся в гостиной замирают, а я чувствую, что заливаюсь краской. Самый обжигающий взгляд, конечно, у Стаса. Он безо всякого стеснения проходится глазами по моей фигуре, задержавшись на груди и губах. — Мамочка! — восклицает сын и подбегает ко мне. — Какая ты красивая. Обнимает меня за ноги, а я наклоняюсь и целую его в макушку: — Спасибо, Тимош. — Ален, и правда, как тебе идет этот образ! — Оля тоже подходит ко мне и смотрит с восхищением: — Ты будешь самой красивой на приеме. От этой теплоты мне становится так хорошо на душе, что я не могу сдержаться и распахиваю объятия для Оли, которая тут же отвечает и аккуратно обнимает меня. — Он сойдет с ума, — шепчет мне на ухо, а после задорно подмигивает. — Алена, — сдержанно кивает Марат, — прекрасно выглядишь. — Спасибо, — улыбаюсь и поворачиваюсь к хозяину дома, который до сих пор не может прийти в себя. — Стас, я готова, можем ехать. Я расцеловаю Тима, и он уходит вместе с Олей и Маратом. Делаю несколько шагов к Стасу и становлюсь напротив него. Все это время мужчина не сводил с меня прожигающего взгляда. Я жду от него хоть одного слова, но он молчит. Берет со столика красную квадратную коробочку и открывает ее: — Я буду счастлив, если ты наденешь это. Внутри потрясающей красоты комплект: колье и серьги с белыми камнями. Пожалуйста, хоть бы это были не бриллианты! Иначе получится, что я понесу на себе целое состояние. — Это очень красиво, Стас, — говорю честно и поднимаю взгляд на мужчину. В его глазах плещется огонь, и я буквально вижу, как он держит себя в руках. — Поможешь? — спрашиваю тихо и оборачиваюсь к нему спиной. Слышу, как Стас отправляет коробочку на стол, и следом холодный металл ложится мне на грудь. Потом защелкивается замок, и я оборачиваюсь. Север протягивает мне в ладони серьги, я надеваю их. — Тебе нравится? — Я никогда не знал женщины прекраснее тебя, — неожиданно говорит Стас, а у меня сердце ухает вниз. Он подает мне локоть, возле входа накидывает на плечи неизвестно откуда взявшуюся шубу и выводит из дома. Глава 30. Вечер Стас — Что мне нужно делать? — спрашивает Алена, теребя цепочку сумки. Отлипаю от экрана мобильного телефона, в котором пытался читать последнюю информацию, присланную помощником. Почему пытался? Потому что взгляд то и дело возвращался к Алене. Вот уже минут двадцать я стараюсь сосредоточиться, но все это просто бесполезно. Она невероятной красоты девушка. Всегда такой была. Но сегодня выглядит просто потрясающе. Мне сложно держать себя в руках, хочется рассматривать ее, потянуться к ней и коснуться нежной кожи. А еще хочется разорвать это платье к чертям собачьим и трахнуть Алену прямо тут. Тогда мы наверняка развернемся и поедем в другое место, а не туда, где все мужики будут на нее облизываться. В паху звенит все, что только можно. Как я буду держаться весь вечер — не представляю. — Ничего необычного, — прочищаю горло и отвечаю на ее вопрос. — Будь собой и держись рядом. На вечере будет весь цвет города, папарацци тоже набегут, но это нанятые люди, которые не станут задавать вопросы о личном. Что-то изменилось в ней. Вижу, что перестала сопротивляться. Приняла свою судьбу, адаптировалась? Или вспомнила, что на самом деле чувствовала ко мне? Мне еще предстоит в этом разобраться. — Не боишься, что я опозорю тебя? — спрашивает неожиданно и легко усмехается. В темноте салона автомобиля вижу, как блестят ее глаза и бриллианты мерцают в свете встречных машин. Да твою мать! Мозг тупо скручивает в трубочку, опуская меня до уровня инстинктов. Забрать свое. Присвоить. Чтобы больше никто. Ни пальцем. — Ты не из тех женщин, которые позорят своего мужчину, — твердо говорю я. Аленка поворачивает голову, внимательно смотрит на меня, а после мягко улыбается и произносит снисходительно: — Ты не мой мужчина, Стас. — На сегодня ты моя спутница, — это как минимум, но мне хочется добавить больше. О том, что она может даже и не надеяться, что ей позволят искать себе мужика. Этому не бывать. Что она уже в ловушке и бежать ей некуда, да и не имеет это смысла. У меня остался незакрытым только один вопрос — с ее сожителем. Я бы мог послать своих людей и раскопать информацию о том типе, но хочу, чтобы на этот вопрос мне ответила Алена. Лично. — Только на сегодня, — продолжает так же мягко. — Но и это не помешает мне напиться и что-нибудь выкинуть. — Нет, — говорю спокойно. — Ты из тех женщин, которые показывают зубы только наедине, за закрытой дверью. Прилюдные истерики — это не твое. Ты умеешь держать себя на публике. Отстраненно — так тебя научила работа, но это даже хорошо, у чаек не будет повода выцепить лакомый кусок со свежей сплетней о тебе. — Так хорошо знаешь меня? — Иногда мне кажется, что я совсем тебя не знаю, Ален, — признаюсь честно. — Но мне кажется, что понимаю тебя на все сто. Она смотрит задумчиво, но не отвечает. Кортеж из трех автомобилей — два внедорожника охраны и один седан, в котором едем мы с Аленой, — подъезжает к главному входу, и мы быстро покидаем салон. Подаю Алене руку и помогаю выбраться. Придерживаю ее за талию, заходя в помещение. Сразу же подбегают организаторы, докладывают о плане мероприятия и тайминге. Киваю, а сам помогаю своей спутнице избавиться от шубы. Проходим внутрь, и сразу же к нам начинают подходить люди. Всем интересны перемены. Все приветствуют нас, знакомятся с Аленой, восхваляя ее красоту. Мужчины с азартом пробегают взглядом по фигуре, женщины оценивают платье и драгоценности. На Алене украшений на несколько десятков миллионов, но девушка сама вряд ли догадывается об этом. Наконец все почести позади, и мы проходим в зал, садимся за столик в центре. Тут же нарисовывается Дементьев, хрыч, который не пропускает ни одной юбки. — Батюшки! Это что за нимфу ты отхватил? — восхищается мужик. Игорю под пятьдесят, трижды был женат, а в арсенале столько любовниц, что не счесть. Либидо у мужика зашкаливает и при виде моей женщины. — Стас, скажи, где таких раздают? — хватает Алену за руку и целует. Она моментально напрягается. — Я бы не отказался от такого бриллианта в своей коллекции. Самый дорогой экземпляр. Не церемонясь, беру Алену за талию и мягко тяну на себя, перехватываю плотнее за плечи и привлекаю к себе: — В твоей коллекции закончились вакантные места. А свою женщину я оскорблять не позволю. — Ладно-ладно! — осознает градус напряженности и сразу поднимает руки, сдаваясь. — Так бы сразу и сказал, что твоя! В морду бы ему дать, и все дела, чтобы знал свое место. — Шел бы ты, Дементьев, от греха подальше, — стараюсь говорить спокойно, но твердо. Игорь быстро соображает и спешно уходит, а я говорю: — Прости, Алена. — За что? — удивляется она. — За придурка этого? Брось. Я и забыла уже. Ну да, забыла она, как же. Вижу ее трясущиеся губы. Вечер проходит в стандартной атмосфере. Речи, видеонарезка, отчеты. И снова речи, речи, речи. Награды, благодарности. Алена неизменно сидит рядом. Практически не ест, лишь пару глотков шампанского сделала. Она напряжена, и я не могу ее винить. Как могу, стараюсь быть рядом и не выпускаю ее руку из своей. В какой-то момент свет приглушают, и начинается медленная композиция. Встаю и протягиваю Алене руку: — Потанцуй со мной, красивая. Она моргает, будто не верит в то, что видит, но после вкладывает свою руку мне в ладонь, принимая мое предложение. Выходим в центр. Все смотрят на нас, работают фотографы, но мне нет никакого дела до них. Алена — моя женщина. Мать моего сына и будущих детей. Моя будущая жена. Конечно, она еще не знает об этом, но отвертеться у нее не получится. Она кладет ладонь мне на плечо, а вторую руку опускает в мою ладонь. Я плотно притягиваю ее к себе, разрушая все невидимые границы. Алена двигается плавно, а я снова торможу свой мозг и тело, уговаривая его не позорить меня прилюдным стояком. Даже несмотря на высокие каблуки, девушка ниже меня. Слегка приподнимаю ее, чтобы ей было проще двигаться на них, наверняка ноги устали. — Отличный вечер, — неожиданно говорит она. — Брось, — хмыкаю я. — Со мной не обязательно носить маски. — Ладно, — вздыхает она, а у меня… черт!!! — вечер ужасный. — Поделись со мной. — Во-первых, я жутко голодна, а тут кусок в рот не лезет. Кажется, я только засуну в рот эту креветку, как из нее брызнет соус прямо на белую рубашку этого мужика из аппарата президента, — тихо хохочет на нервах. — Во-вторых, я мечтаю снять туфли, потому что они натерли мне ноги. В-третьих, я хочу в туалет, но встать и пройти через зал у всех на глазах — выше моих сил, я обязательно грохнусь и растянусь на полу. Она тихо смеется, и я тоже не могу сдержать улыбки: — Стоило сказать мне, я бы проводил тебя и не дал упасть. — Да? — она теряется, а я киваю. — Что-то еще? — Я хочу к нам домой, — произносит это так тепло, чисто по-женски. Не к тебе домой, а нам. И это придает мне море сил, потому что я понимаю: Алена созрела. А еще понимаю, что не выпущу ее из объятий сегодня. Сегодня и до конца своих дней. Глава 31. Ночь Алена Автомобиль плавно выруливает на трассу. Мы едем на седане, впереди и позади нас внедорожники с охраной Стаса. Напряжение между нами можно ощутить. Оно невидимо, но осязаемо. Коснись — и полыхнет так, что мало никому не покажется. Я знаю, чем закончится вечер, не девочка. И, откровенно говоря, хочу этого с невероятной силой. Мое тело предало меня, уничтожив гордость, оставив только обжигающую тоску по этому мужчине. Я не забыла. Моя память постоянно подкидывает мне картины того, что я видела. От двояких ощущений меня разрывает в разные стороны. Стас помогает мне выбраться из автомобиля, открывает дверь, пропуская в дом. Снимает с меня шубу и замирает. В доме полумрак, включена лишь пара ночников, но мы хорошо видим друг друга. В его глазах — настоящая буря. Он с самым настоящим мужским голодом смотрит на меня. Он не касается меня, дает мне выбор. Я бы могла уйти, но не хочу. Хочу забыться в нем. В его объятиях. В конце концов, я так долго была одна. — Алена… — начинает он, но я делаю шаг вперед и закидываю руки на плечи Стаса. Тот с готовностью практически ловит меня, подхватывая за талию, и целует. Жадно, горячо. Сминает мои губы, практически вжимая в себя. Целует жарко, спешно, но недолго. Отстраняется, быстро подхватывает меня на руки и несет через весь дом в свою спальню. В комнате не горит свет. Шторы распахнуты, внутрь проникает свет от уличного освещения, создавая какую-то особую интимную атмосферу. Наши лица скрыты тенями, но эмоции обнажены. Стас нетерпелив. Быстро опускает меня на кровать и снова припадает к губам с поцелуем. В нем нет ласки и нежности, мужчина дает мне понять, как сильно он голоден. Я запускаю руки ему в волосы и отвечаю на поцелуй со всем своим желанием. Север покрывает горячими поцелуями шею, опускается в декольте, и легонько прикусывает кожу, заставляя меня вздрогнуть и застонать. Не останавливаясь, спускается ниже и ниже, покрывая поцелуями грудь, живот, бедра. Я все еще в платье, но даже через него чувствую заряды тока, проходящие насквозь. Стас поднимает мою ногу, стягивает туфлю и откидывает ее в сторону, ласкает ногу от щиколотки и выше, выше. Целует внутреннюю сторону бедра, пока не замирает возле кружева чулок. — Что ты делаешь со мной, красивая? — спрашивает таким хриплым голосом, что по телу проходит дрожь. Все, что мне остается, — это вцепиться в простынь и кусать губу, чтобы не стонать неприлично на весь дом. Стас стягивает с меня чулки и отбрасывает их. Тянет меня за руки и переворачивает на живот. Слышу звук расстегивающейся молнии, и мою спину опаляет горячее дыхание, а затем мужчина покрывает спину мелкими поцелуями. Внизу живота становится горячо и тяжело. Давно забытые ощущения накрывают волной и выбивают весь воздух из легких. Стас стягивает с меня платье, оставляя в одних невесомых трусиках-стрингах. Проводит ладонями по моим плечам, спине, ягодицам, а после оставляет на них громкий шлепок. Я ахаю и тут же прикрываю рот. Очередной мой стон вырывается из горла. — И да, можешь не сдерживаться, тебя не услышат. Произносит таким хриплым голосом, что я уже готова распасться на маленькие кусочки. Я разворачиваюсь на кровати и приподнимаюсь. Стас с особой жадностью проходит глазами по моей обнаженной груди и животу и облизывается, как самый настоящий хищник. А после раздевается: одним рывком стаскивает с себя рубашку и брюки с бельем, полностью обнажаясь для меня. Я на четвереньках подползаю к Стасу, который стоит возле кровати. Он следит за каждым моим движением, и я выпрямляюсь. Поднимаю взгляд и тону в его обжигающих омутах, по телу проходит дрожь. Протягиваю руки и провожу им по широким плечам, вздымающейся груди, царапаю ноготками твердый живот, беру в руки его возбужденный член и сжимаю его. Стас хрипло стонет, и его срывает. Он подхватывает меня, не церемонясь бросает на кровать и тут же наваливается сверху. Покрывает мое лицо поцелуями и одновременно пронзает меня, выбивая из груди громкий стон. Он тут же накрывает мои губы, и вот я стону ему в рот, хватаясь за плечи за плечи, как за спасительный круг. Стас двигается во мне, а у меня мутнеет рассудок. Возбуждение размазывает по кровати, в глазах яркие вспышки от эмоций. Движения Стаса резкие, нетерпеливые, но он отрывается от моих губ и опускает рот на грудь, втягивая сосок. Я хватаю Стаса за волосы, вероятно, причиняя боль. Он не перестает двигаться, а я чувствую, как волна жара накрывает меня. Я просто не с состоянии терпеть и сдерживаться — слишком долго у меня не было мужчины, тело реагирует мгновенно. Хотя я сомневаюсь, что причина именно в этом. Полагаю, дело именно в одном конкретном мужчине. В Стасе. Я всхлипываю и впиваюсь пальцами в простынь, сминая ее в кулаке. — Красивая моя, — хрипит Стас, выходя из меня. — Давай же, иди ко мне. Он поднимает меня и ставит на четвереньки, явно не готовый заканчивать. Проводит головкой по складкам, и я ахаю от ощущений. Не в силах держаться на руках, опускаюсь и подминаю под себя подушку. Наш секс всегда был чем-то невероятным, я, как фейерверк, распадалась в небе на тысячу искр. Но сейчас все иначе. Мы будто действуем на инстинктах, без стеснения и лишних прелюдий, ведем себя как хотим, не боясь сделать неверный шаг, просто потому что любой шаг будет правильным. Стас резко входит в меня, и низ живота сводит еще одним спазмом. Мое тело буквально содрогается, но мужчина не останавливается. Творит со мной что-то невообразимое. Я плохо соображаю что происходит, чувствую лишь мощную энергию, пронзающую каждую клеточку. Я хочу, чтобы это закончилось и одновременно — чтобы не заканчивалось никогда. Север кончает в меня, я чувствую, как по ногам течет его семя. Не в силах больше держать себя, падаю навзничь на кровати, слышу, как Стас опускается рядом. Руки и ноги дрожат, между ног по-прежнему пульсирует. Голова идет кругом, я не могу сконцентрироваться ни на чем. Лежу так несколько минут. У меня даже нет сил подняться. Нет сил ни на одно слово — я просто выжата. Глава 32. Баланс на грани Алена — Ален, — Стас, нависая, заглядывает мне в лицо, и я открываю глаза. — Ты в порядке? — Устала, — все, что могу вымолвить я, и снова прикрываю глаза. Слышу, как Стас поднимается с кровати и уходит в ванную, слышу шум воды. Балансирую на грани сна, хватаясь за мысль о том, что тоже стоило бы принять душ, но сил реально нет — Стас просто выбил из меня всю энергию, оставив пустой сосуд. Я почти засыпаю, когда чувствую, что меня поднимают на руки и куда-то несут. Распахиваю глаза. Стас движется в ванную комнату, крепко прижимая к себе. — Стас, что ты делаешь? — спрашиваю севшим голосом. — Тебе нужно помыться, — поясняет он и залезает в огромную ванную прямо со мной на руках. — Можешь закрыть глаза, я сам все сделаю. Я настолько ошарашена происходящим, что сон как рукой снимает. Стас откидывается в ванной, сажает меня спиной к себе. Выдавливает на руку гель для душа и ведет по моим рукам, груди, животу. Он реально моет меня, но эти движения запускают новую волну, которая импульсами проходит от его рук, и я действительно откидываюсь ему на грудь, не сдерживая стона. Север продолжает начатое и просовывает руку меж моих ног. Прикусываю губу и закатываю глаза: — Что ты делаешь? — спрашиваю хрипло. — Мою тебя, разве не видно? — голос Стаса под стать моему — в нем слышится одно вожделение. — Ты уверен? — переспрашиваю, потому что то, что делает он, мало похоже на купание. — Ты про это? — он засовывает в меня два пальца и давит на клитор. Я вскрикиваю и прижимаю руку ко рту. Север перехватывает ее и отводит. Горячо шепчет мне на ухо: — Я хочу тебя слышать. — Мы не одни в доме! — возмущаюсь я. — В спальне установлена шумоизоляция, тебе бояться нечего. И снова погружает пальцы внутрь меня, вырывая стон. — Пожалуйста, хватит, — бормочу я, находясь на грани. Сама не знаю, о чем прошу: о том, чтобы Стас остановился или о том, чтобы ни в коем случае не останавливался. Север ускоряется, а я складываюсь пополам от сильнейшего оргазма. Яркая вспышка, и я снова откидываюсь на Стаса, теперь уже уплывая в бессознательность. Наутро я просыпаюсь в одиночестве. Оглядываюсь по сторонам, но Стаса нет нигде. Нахожу свою сумочку и достаю оттуда телефон. Одиннадцать утра. Мама дорогая! Последний раз я просыпалась в такое время в студенчестве. Даже когда прихожу домой из ресторана глубокой ночью, просыпаюсь раньше. Кстати, о ресторане — я взяла пару дней отгулов, но неплохо бы показаться там и проверить, как дела у ребят. Потягиваюсь на кровати и буквально чувствую каждую мышцу на своем теле. Конечно, я была бы удивлена, если бы не чувствовала сейчас ничего, после такой-то ночи! Сажусь на постели и подтягиваю одеяло к подбородку. Почему меня никто не разбудил? С кем Тимофей? И где Стас? Чувствую какой-то осадок, недосказанность после ночи, которую мы провели вместе. Мы ни о чем не говорили, ничего не обсуждали. Кто я ему теперь? Просто девочка для услады или нечто большее? И снова, как и когда-то давно, ощущение, будто балансируешь на грани. Тогда у меня не хватило духу поговорить с мужчиной и выяснить статус наших отношений. Но сейчас все иначе. Во-первых, я уже не та робкая девочка, которая боится поднять глаза от пола, а во-вторых, я мать его сына и не позволю вытирать о себя ноги. Решительно поднимаюсь с кровати и нахожу свое платье на кресле. Я точно помню, что оно валялось на полу, но, видимо, Стас его поднял. Тут же лежат и чулки. А вот трусиков нет. Развратник! Решаю, что надевать это платье сейчас, — не самая лучшая идея. Прохожу в ванную и смотрю на себя в зеркало. Господи боже мой! Под глазами остатки туши, губы алые, слегка опухшие от длительных поцелуев, на шее и груди череда засосов. На бедрах несколько синяков. Варвар! Быстро захожу в душ и стараюсь привести себя в порядок. Вижу на стене банный халат и надеваю его. Я тону в нем, потому что он явно не моего размерчика. Решаю, что между платьем и халатом последнее — определенно меньшее из двух зол. Теперь мне предстоит миссия: проскользни в комнату невидимкой или умри со стыда. Складываю платье, забираю сумочку с телефоном и на цыпочках пробираюсь к себе. Минуя кабинет Севера, задерживаюсь возле двери, но там тишина. Слышу голоса на кухне, распознаю голос Ольги и смех Тимохи. Выдыхаю и убегаю вверх по лестнице, перепрыгивая через ступеньки. Только очутившись в своей комнате, понимаю, что все это время не дышала. Глава 33. План прост Алена План прост: Взять себя в руки. Быть взрослой женщиной. Делать вид, что ничего необычного не происходит. При первой же возможности поговорить со Стасом. Если кто-то что-то заметит — отрицать. Моя подруга Рита начала ходить на йогу. Теперь говорит, что благодаря ей чувствует себя спокойной и уравновешенной на протяжение всего дня. Кажется, сейчас самое удачное время для того, чтобы пойти на йогу, иначе я попросту доведу себя до нервного срыва. Надеваю широкие черные брюки и такого же цвета водолазку, чтобы скрыть ночное буйство Стаса, который будто не ел мяса несколько лет и вот, наконец, дорвался до него. Волосы собираю в низкий пучок. Наношу легкий макияж, но решаю сделать акцент на губы и крашу их красной помадой. Я не планирую долго задерживаться на работе — в конце концов, сегодня у меня еще отгул, но показаться на работе стоит. Выхожу из комнаты и сразу же направляюсь в кухню. Тимофей вместе с Ольгой и Надеждой Константиновной что-то лепит. Сын в муке, Надежда Константиновна смеется не переставая, а Ольга снимает все происходящее на камеру телефона. — Добрый день! — здороваюсь я и сама улыбаюсь при виде этой картины. — Мамочка! — радостно подпрыгивает Тимоха. — Тетя Надя готовит пирожки, а я ей помогаю. И в подтверждение показывает свои руки. Они, впрочем, как и сын, полностью в муке. Как по заказу Тимоха громко чихает, поднимая белое облако. — Вот это да, — я не могу сдержать смех, — наверняка Надежда Константиновна безумно рада такому помощнику. — А то! — восклицает домработница. — Зато как нам всем тут весело! Алена, проходите, позавтракайте — я оставила для вас сырники. — Да, Ален, проходи, — подключается Оля. — Тебе что сделать? Чай или кофе? Папа уехал очень рано, но просил позаботиться о тебе. Лицо Ольги непроницаемо, я не могу понять: осознает ли она, что вообще происходит между мной и ее отцом? Но выглядит девушка так, будто ничего необычного не случилось. В отличие от меня, медленно заливающейся краской. — Спасибо большое, — говорю как можно ровнее, хотя так и подмывает попросту сбежать. — Мне нужно съездить в ресторан, проверить, как там обстоят дела. У нас скоро будут праздновать свадьбу одного важного чиновника. Ни в коем случае нельзя ударить в грязь лицом. — О! — девушка будто выглядит расстроенной. — Оль, скажи, это будет наглостью с моей стороны, если я попрошу тебя присмотреть за Тимом? Буквально два-три часа. — Шутишь? — Ольга вскидывает брови. — Я с радостью. Тем более сегодня должны привезти кровать-машину! — Ура! — кричит восторженно Тим. Подхожу и целую сына в нос: — Тимох, я вернусь, и мы с тобой поиграем, ладно? — Конечно! Пока, мамуль, — Тимофей снова погружается в процесс готовки. Для него сейчас там много всего нового и интересного, и разруку со мной он, кажется, вообще не замечает. Выхожу из дома и направляюсь к воротам, чтобы вызвать такси, но неожиданно откуда ни возьмись передо мной появляется Игнат: — Добрый день, Алена Александровна. Готовы ехать? Я ошарашенно смотрю на парня и пытаюсь вернуться в реальность. — Добрый… Игнат, а мы разве собирались куда-то ехать сегодня? Вместе? — Э-э, — парень покрывается красными пятнами, будто бы я сказала что-то не то, — Алена Александровна, я приставлен к вам в качестве охранника и водителя и всегда наготове, чтобы отвезти вас куда скажете. — Прямо всегда-всегда наготове? — один вопрос хуже другого. — А сон? — Станислав Иванович описал мне ваш примерный график, но, если бы вы сообщали мне заранее о планируемых поездках, было бы здорово. — И сейчас вы меня тоже ждали? — Да. Босс, уезжая рано утром, предупредил, что я могу вам понадобиться. Твою мать. Ну конечно же! Босс знает все наперед. — Ладно, — сдаюсь я. Что толку бодаться с исполнителем? Он просто выполняет приказ. — Где машина? Игнат показывает на большой внедорожник, и я подхожу к нему. Парень открывает передо мной дверь, но не прикасается. Вообще не делает никаких попыток помочь мне сесть в эту махину. Неужели тоже приказ Стаса? — Игнат, давай договоримся? — начинаю уже в машине. — Обращаемся к друг другу на «ты» и по имени? Мы практически ровесники, а ты мне выкаешь. — Не положено, — выдает заученное. — А если это приказ? Игнат смотрит на меня в зеркало заднего вида и легко улыбается уголками губ: — Как скажешь. Но при Боссе я буду к тебе только на «вы», окей? — И шепотом? — фыркаю я. — Почему же? — усмехается он в ответ. — Можно и не шепотом, но лучше вообще не смотреть, чтобы не испытать на себе весь гнев Станислава Ивановича. Глава 34. Ресторан Алена Захожу в ресторан и с порога понимаю, что дело дрянь. Вокруг суета, немногочисленный персонал закрытого заведения носится туда-сюда. На ходу снимаю пальто и кидаю его на кресло. Туда же отправляется моя сумочка. Иду на звуки матов, а точнее на кухню. Открываю дверь, и… — Твою мать! — произношу громко. — Алена?! — Артем выпрямляется и смотрит на меня удивленными глазами. — Не знаю, зачем ты пришла, ведь у тебя еще отгул. Но, Господи! — поднимает глаза к потолку. — Спасибо тебе, что послал спасительницу! И даже складывает мокрые по локоть руки в благодарственном жесте. На брюках Артема, закатанных выше колена, также расплываются мокрые пятна. Весь пол залит водой, которая по ходу дела даже и не думает убывать. Су-шеф, несколько официантов и посудомойщица пытаются ликвидировать этот водный коллапс невесть откуда взявшимися полотенцами и тряпками. — Что произошло? — спрашиваю я, по-прежнему стоя на пороге. — Труба! — стонет Артем. — Ее прорвало! Не спрашивай как, прошу! Я ничего не понимаю в этом! Тема быстро возвращается к работе и принимается собирать воду. — Ты звонил мастерам? — Еще нет. — Как так, Артем?! — недовольно качаю головой. — Я решил сначала помочь помочь тут с водой, — жалостливо тянет сидя на корточках. — Да тут с этой трубой работы на несколько часов! А мастер пока доедет, пока разберется, — вздыхаю. Как чувствовала, что надо ехать сюда. — Так, я пошла звонить сантехнику. — Спасибо-о, — слышу уже себе в спину. Бегом отправляюсь к себе в кабинет, где всегда наготове список вот таких «экстренных помощников». Мастер обещает приехать через час, поэтому я спешу вниз на подмогу. Разуваюсь, закатываю брюки — и вперед, на помощь ребятам. Мастер приезжает вовремя и отправляется ремонтировать устранять прорыв, а я, по-прежнему в компании коллег, пытаюсь разгрести проблемы. — Алена, давай на сегодня закроемся? — Артем снова паникует. — Нет, — решительно произношу я. — Ты после каждого ЧП собираешься закрываться? Осталось совсем немного, да и мастер обещал управиться до открытия. — Как же хорошо, что ты пришла, — говорит уже спокойнее, когда мы выходим в зал, взмокшие и уставшие. — Артем, в будущем еще неоднократно могут возникать такие ситуации, и тебе надо научиться справляться с ними с трезвой головой. Выдыхаешь, оцениваешь масштаб бедствия, и вперед. Стараюсь говорить спокойно, чтобы донести свою мысль до парня. Ведь действительно может произойти все что угодно. — Ален, я хотел извиниться за тот вечер, — мнется парень после моей лекции. Отмахиваюсь от него, мол, ничего. Что я, не знаю, — есть такие люди, которым ты просто не можешь сказать «нет»? — Я все понимаю, Артем, тебе не за что извиняться. — И все же я мог хотя бы намекнуть тебе. — Забей. Собираюсь подняться в свой кабинет, чтобы привести себя в порядок, но вижу, что Тема нерешительно мнется, боясь задать вопрос. Я даже догадываюсь, какой именно. — Давай, — киваю ему, подбадривая. — Алена, а ты и мэр… В смысле, мэр и ты?.. Я и мэр. Кто мы друг другу, помимо того, что у нас общий ребенок? И ведь смылся же, гад, утром, даже не поговорил со мной. Даже не позвонил. Стоп. А где мой телефон? Черт. — Сплетничаешь? — хмыкаю и бью себя по карманам в поисках телефона, но тот, по всей видимости, остался в кабинете. — Что ты! — мотает головой парень. — Но уж очень интересно. Расскажешь? И смотрит такими честными-честными глазами. — Расскажу, — киваю я и тут же подмигиваю: — Когда будет о чем. Разворачиваюсь и ухожу наверх, оставляя разочарованного парня. В кабинете поправляю брюки, которые все равно вымокли. Благо я додумалась снять обувь, а то пришлось бы ехать домой с мокрыми ногами. Хорошо, что обратно поеду с водителем, так что переживать насчет здоровья не стоит. — Артем, я уезжаю, — ставлю в известность парня. — Мастер все починил, так что ресторан открывай в штатном режиме. — Спасибо! Что бы я делал без тебя. — Ну давай, пока, — улыбаюсь Теме и выхожу через заднюю дверь на улицу. Ожидаю увидеть внедорожник Игната, на котором мы приехали сюда, но вместо этого в плохо освещенном переулке сразу же выхватываю взглядом высокую мощную фигуру. Стас стоит, привалившись к машине, и курит, устало выдыхая дым вверх. Его тело расслаблено, но взгляд внимательно следит за каждым моим движением. Я же попросту цепенею под напором этих черных глаз, не в силах пошевелиться. Замираем, рассматривая друг друга и подмечая каждую мелочь. Я вижу складку, которая пролегла вдоль лба, и множество мелких морщинок в уголках глаз. Вижу легкую улыбку, которая едва касается его губ. Отмечаю усталость, с которой он разминает затекшую шею. А еще огонь в глазах, который обжигает меня. Мои ноги будто утопают в песке, когда я спускаюсь по ступенькам и делаю шаг навстречу Северу. За этот короткий миг в моей голове проскальзывает целая куча мыслей. От страха за то, что он может повести себя так, будто между нами ничего не было прошлой ночью. Кто знает, вдруг для него она просто яркая вспышка, а я — всего лишь женщина, которая удовлетворяет его потребности. Помимо страха есть и какое-то чисто женское желание если не любви, то хотя бы симпатии этого мужчины. Хотя — кому я вру? Я мечтаю, чтобы он был одержим мной, чтобы обнял меня и никогда не отпускал. Закрыл собой от всего мира. Я не забыла, нет. И помню каждую деталь той его ночи с другой женщиной. Осознанно ли я переступаю через это, мечтая о любви Стаса, или просто закрываю глаза на проблему? Я не знаю. Стас делает шаг вперед, раскрывает объятия и обнимает меня, крепко зажимая в плотный горячий кокон, пропитанный его запахом, и я закрываю глаза, утыкаясь носом ему в шею. Зажмуриваюсь, едва сдерживая урчание, потому что удовольствие горячим потоком распространяется по венам. — Что, поехали к нам домой, красивая? — немного отстраняется и заглядывает мне в глаза. — Да, — шепчу едва слышно, потому что горло сводит так, что не продохнуть. К нам! Он сказал не «ко мне», а «к нам»! И от этого маленького словечка мое глупое сердце отбивает бешеный ритм, а на губах расцветает улыбка. Ее-то Север и целует. Сначала нежно, почти целомудренно. Мягкими сухими губами касается уголка рта. — Черт, ты мне все нутро выворачиваешь, красивая, — его голос хрипит, и от этого начинает кружиться голова. — Садись в машину, иначе не сдержусь и трахну тебя прямо тут. Громко сглатываю и выполняю приказ Севера, осознавая, что поехала крышей, ведь спроси он меня… я бы не отказалась. Глава 35. Дорога Алена Едем молча. По радио играет какой-то модный трек с набором слов, в который я даже вслушиваться не хочу. Стас не отрываясь смотрит в телефон. Я не отрываясь смотрю на его отражение в стекле. Вот угораздило меня. Второй раз в одно и то же. Но назад не могу, все. Как бы я ни хотела, сопротивляться просто невозможно. Вижу, что Север откладывает телефон и поворачивает голову ко мне. Решительно двигается ближе, просовывает руку мне за спину и притягивает к себе. Я лишь молчаливо хватаю ртом воздух, стараясь не издавать ни звука. Впереди двое: водитель и охранник, им до нас нет никакого дела, а может быть, мне только так кажется. Я бы не хотела проявлять свои эмоции при посторонних, но Стасу, похоже, все равно. Он поднимает мои ноги и кладет их себе на колени, разворачивая меня лицом к себе. — Не понял… — хмурит брови и начинает ощупывать брюки. — Почему одежда мокрая?! — В ресторане был потоп. А я помогала устранять, — будто извиняясь, развожу руками. — Тебе обязательно это было делать, да? — снимает с себя пальто и накрывает им мои ноги. — Брось, — начинаю сопротивляться, — мне совсем не холодно. А вот твое пальто испортится! Вру, конечно. Мне холодно, но я не признаюсь ему в этом. — Поговори мне, — произносит он. — Почему мне не позвонила? — Что, прости? — вопрос меня действительно выбивает из колеи. — Стас, ресторан — это моя работа. Там постоянно происходят какие-то ситуации: ЧП, травмы, неадекватные клиенты. Я не могу и не буду постоянно по любой мелочи звонить тебе. И да, ты будешь удивлен, но до сегодняшнего дня я прекрасно справлялась со всем. Потому что я не понимаю, кто мы друг другу. Соседи? Любовники? Родители общего ребенка? Или нечто большее? — Все-все. Хорошо, Алена, не пыли. — Стас говорит уже спокойнее. — Я понял. Но позвонить мне однако стоило. Или, точнее, перезвонить. — Зачем? — вскидываю глаза. В полумраке салона автомобиля, освещаемого только встречным потоком машин, Стас представляется еще более мрачным и таинственным. Тени играют, создавая иллюзию того, что Север даже крупнее, чем есть на самом деле. Хотя, кажется, куда уж больше. — Затем, что я хочу знать, где ты, не от твоего охранника, а от тебя самой, — как ни в чем не бывало отвечает он. — Я заработалась, — снова вру я. — А еще я не знала, что могу тебе звонить. Ну вот, теперь щеки заливает краской. Ведь как только причины моих переживаний произносятся вслух, я понимаю, насколько они кажутся глупыми. Стас сводит брови к переносице и окидывает меня черным взглядом. Кладет руки на мои щиколотки и медленно ведет вверх: — Ты всегда можешь мне звонить, Алена, — произносит тихо. — А если мне нечего сказать? — мой голос севший, все внимание сконцентрировано на сильных мужских руках, которые пробираются все выше и выше, пока не достигают бедер. — Тогда звони и молчи, — хрипло говорит Стас, надвигаясь на меня тенью. — Заговоришь, когда будет что сказать. Рука передвигается на внутреннюю часть бедра, а я инстинктивно и совершенно необдуманно развожу ноги. Это все не я. Это мое тело, которое сходит с ума рядом с этим мужчиной. Стас замечает мое движение и впивается большими пальцами в мою плоть. Я ощущаю давление через плотную ткань брюк и с силой закусываю губу, чтобы не выдать себя. Мужчина кладет руку мне на шею, сжимая на затылке волосы, притягивает к себе и шепчет в губы: — Пути назад нет, Алена. А после набрасывается на меня, накрывает своим ртом. Прикусывает нижнюю губу и оттягивает ее. Я запускаю пальцы в волосы Севера и сжимаю их на затылке, прижимая его к себе в ответном поцелуе. Все это чистой воды сумасшествие, не иначе. Ведь как объяснить то, что мы целуемся при двух посторонних мужчинах, абсолютно этого не стесняясь. Наш поцелуй слишком горячий для такого маленького пространства, в котором присутствуют два лишних человека. Громкий хлопок, и машину резко ведет. Я падаю на спину на сиденье, полностью дезориентированная, Север наваливается на меня сверху. — Вниз! — кричит кто-то. Я чувствую, как сильные руки меня сгребают меня в охапку и тянут на пол. Ноги путаются в широких штанинах и пальто, поэтому у меня не сразу получается ухватиться за Стаса. А тот, быстро уложив меня вниз, падает сверху и закрывает собой. Слышна стрельба, крики, звуки разбитого стекла. Теплый салон автомобиля заполняется морозным воздухом, но во мне кипит адреналин, перемешанный со страхом, поэтому я не чувствую холода. Все, что я могу сделать, — это зажмурить глаза и ухватиться за Стаса, как за спасительный круг. Он лежит сверху, не шевелясь и обхватив мою голову руками. Я слышу стук не только своего сердца, но и его. Кажется, даже пространство вибрирует от этого вместе с автомобилем. Проходит будто целая вечность, когда сдавленный голос произносит: — Чисто, Босс. Как в замедленной съемке, Стас поднимается с меня и тут же протягивает руку, помогая встать. Вылезаю из машины и становлюсь ватными ногами на землю, моментально увязнув в снегу. Мне хватает секунды, чтобы оценить масштабы бедствия. Наша машина, уткнувшись носом в сугроб, торчит из кювета. На металле вмятина и очередь от пуль. Привалившись к переднему колесу, стонет водитель, по голове которого течет кровь. Рядом суетится охрана Стаса. Одна из двух машин его сопровождения находится поперек дороги, тоже изрешеченная с одной стороны. Парень, который сидел на месте водителя, держится за руку, громко матерясь. Вторая машина, которая ехала позади нас, — единственная невредимая — криво стоит на обочине. Черная иномарка, вся в дырах от пуль, застыла неподалеку от машины охраны. Вокруг нее ходят телохранители Стаса. Обе двери машины открыты, там лежат два тела… — Не смотри, — Стас укрывает меня своим пальто и решительно разворачивает. Я утыкаюсь носом ему в грудь и, истерично всхлипывая, по-детски зажмуриваю глаза. — Босс, нашим передали, будут с минуты на минуту. Марат тоже едет, — отчитывается охранник, который был в машине с нами. — В тачке два трупа, кроме пушек ничего. Ни документов, ни телефонов. У Сан Саныча, кажись, башка пробита, а Юрец в норме, пуля насквозь руку прошила. — Давай обоих в больничку, я позвоню, предупрежу, — Стас еще крепче прижимает меня к себе. — Босс, пугали нас, — хмурится парень. — В тачке смертники, и ежу понятно. — Ясен хер, куда эти двое против нас? — в голосе Стаса тонны стали. — Тачку уберите с дороги и ждите Марата. Если менты приедут — оформляйте все по протоколу. Нас тут не было. — Так точно, Босс, — отвечает парень. Стас подхватывает меня на руки, потому что я уже просто скатываюсь вниз, к его ногам. Он несет меня в машину, которая не пострадала. Водитель срывается с места и увозит нас прочь. Глава 36. Ты просил верить Алена В машине меня моментально вырубает. Видимо, организм так борется со стрессом — отправляя вон из реальности. Прихожу в себя, когда понимаю, что я на руках у Стаса. — Куда ты меня несешь? — спрашиваю хрипло. — В спальню. — В свою спальню, ты хотел сказать? — переспрашиваю я, понимая направление его движения. — Да, — коротко отвечает он. Заходит к себе, включает свет и сажает меня на кровать. — Алена, мне нужно разгрести это дерьмо, а ты ложись и отдохни. Я попрошу Надежду Константиновну приготовить тебе успокоительный чай. — Подожди! — сон как рукой снимает. — Что нам теперь делать? Нас хотели убить? Зачем все это? Нам с Тимом угрожает опасность? Север протягивает руки и берет мое лицо в ладони. Оставляет короткий смазанный поцелуй на губах. — Я обещаю тебе, Алена: вам с Тимофеем ничего не угрожает. Вы в моем доме, и тут безопасно. Никто нас не хотел убить, скорее, пытались напугать. Прости, красивая, я должен уйти. Пожалуйста, прошу тебя, успокойся. Я вас защищу. Веришь мне? Это сказано с такой уверенностью, но очень хочется верить в это обещание безопасности. — Верю, — отвечаю тише. Мои руки дрожат, когда я перехватываю руку Севера. — Стас, не надо чая. Я пойду к Тиму в комнату, посплю там, ладно? Так мне будет спокойнее. Он хмурится, но все же кивает: — Беги. Я буду в кабинете, — поднимает меня за талию и притягивает к себе: — Ничего не бойся, слышишь? — Да, — хрипло отвечаю я и получаю в ответ поцелуй. Быстрый, грязный, пошлый. Под стать всей этой ситуации. Убегаю к Тиму, предварительно переодевшись в домашнюю одежду, целую его в щечку и ложусь спать на небольшом диване, который стоит в его комнате. Сын сладко спит в своей кровати-машине, обложенный мягкими игрушками, но самого главного — медведя — обнимает очень крепко. Рядом с сыном мои нервы успокаиваются, и я засыпаю. Сплю отвратительно. Меня колышет на качелях эмоций даже во сне. Постоянно предстают картины тех людей, в машине. А еще окровавленных водителей Стаса. Утро наступает неожиданно. — Мамочка! — Тим подбегает ко мне и ложится рядом. Накрываю нас обоих пледом и смотрю на время: семь утра. Что поделать, сынок — ранняя пташка. — Доброе утро, — целую его в темную макушку и вдыхаю родной запах. — Что тебе снилось? — Море, — тянет Тим. — Мам, мы поедем на море? — Конечно, — отвечаю я, не в силах сдержать улыбку, — обязательно поедем. — А Стас поедет с нами? — Куда ж мы теперь без Стаса, — хмыкаю я. — И это самый правильный ответ, Алена, — Север стоит в дверях, привалившись к дверному косяку, и смотрит на нас. На нем все та же одежда, что и вчера. Под глазами залегли темные мешки. Ясно, значит, кое-кто сегодня ночью даже не прилег. — Папа, а когда мы поедем на море? Каждый раз, когда Тим говорит вот это самое «папа», на лице Стаса появляется такое выражение, что у меня начинает болеть сердце за него. И за свои ошибки тоже, чего уж тут. — Скоро, сынок, — он подходит ближе и садится на корточки перед Тимом. — Но пока что поедем в другое место. Устроим себе отпуск? Стас спрашивает нарочито бодро, и Тимофей радостно хлопает в ладоши. — Раз так, тогда скорее умываться и собираться. Сын убегает, а я поднимаюсь с дивана и становлюсь напротив Севера. Поднимаю руку и запускаю ему в волосы. Стас устало прикрывает глаза и подходит ко мне. Притягивает к себе за талию и кладет голову на плечо. Это жест невероятной теплоты и доверия. А еще какой-то уязвимости. Ведь такого Севера вижу только я одна. Только со мной он может расслабиться и просто опустить голову на плечо. Жгут в груди стягивает сердце, на глаза набегают слезы, но я быстро моргаю, пытаясь смахнуть их. Только этого мне не хватало. — Устал? — глупый вопрос, я и так вижу, что устал. — Как собака, — подтверждает Стас. — Как Сан Саныч и Юра? — в порыве страха я даже имена запомнила. — Сан Саныч в больнице, у него черепно-мозговая. Состояние средней тяжести, прогнозы хорошие. Юра отделался пулей навылет. Недельку отдохнет и вернется в строй. — А те… двое? — спрашиваю и проглатываю ком. Север выпрямляется и проводит рукой по моему лицу: — Не думай о них. — Стас, куда мы едем? — В один тихий поселок, вдали от города. — Мы убегаем? — опасливо спрашиваю. — Нет. Но пока мои люди во всем разбираются, я решил, что нам лучше устроить отпуск. — Мы едем втроем? — Да. Ольга уже гуглит билеты в Италию. Она давно хотела там побывать. Марат едет с ней. Прости, нам пока в другую страну путь заказан. Сейчас мне светиться на границе — не самое лучшее время. А опустить вас я не могу, прости. — Я доверяю тебе, Стас. Если ты считаешь, что это самый лучший выход, значит, так и есть. — Неожиданно это слышать, — улыбается устало. — Ты просил верить — и я верю. Глава 37. Дом, где я вырос Стас Кто его знает, почему я сохранил за собой этот дом у черта на куличках, в практически заброшенном поселке. Старый дом — единственное, что осталось от моей прошлой, бедной и голодной жизни, пропахнувшей перегаром. Хороших воспоминаний об этом месте нет. Тут было много всего, но точно не было ничего хорошего. Когда-то давно в этом поселке находился сахарный завод, на котором трудились практически все здесь живущие. В один день завод закрыли и большинство жителей лишились работы. Кто пошустрее — сообразил, что тут ловить нечего, собрал свои нехитрые пожитки и уехал в город. А кто-то просто спился. Мой отец был именно из таких. В общем-то вполне обычный, среднестатистический мужик, который не справился с проблемами. Даже не попытался. Матери свой я не знал, ее не стало, когда я был еще младенцем. Ежедневного видя пьющего отца и его баб, я достаточно быстро понял, что в жизни мне не стоит ждать ничего хорошего. Мне было десять, когда отец окончательно опустился и уже не вылазил из вечно пьяного состояния. В это время такие же дети, как и я, решили взять все в свои руки. Хотя какие дети? Кажется, мы уже родились взрослыми. Пока наши непутевые родители бухали, мы сколотили банду и ездили в соседние поселки — воровали. Залезали в дома, снимали чужой урожай, забирали все, что плохо лежит. В какой-то момент нам стало мало места. И недостаточно денег. Много всего происходило. Хорошего среди этого не было ничего. Соцслужбы? Мне кажется, что соцслужбы даже не знали названия нашего поселка, потому и не совались к нам. Отец умер, когда я уже поднялся на ноги и обосновался в городе. Я приехал домой и первым делом разнес тут все. Прошелся молотком по мебели, окнам и стенам. Похоронил отца, а через месяц восстановил дом. Не знаю, что мною тогда двигало. Может быть, я оставил его в качестве напоминания. Чтобы всегда иметь возможность вспомнить, откуда я вышел. И чего достиг. Дом маленький, одна комната и кухня с печкой. Мебели и техники необходимый минимум. Удобства на улице. Вот и все. Сейчас дом в относительно нормальном состоянии, но до уровня жизни, к которому я привык в последнее время — далеко. — Чей это дом? — Алена замирает перед покосившимся забором и прижимает к себе Тимофея. Она в смятении и смотрит на меня недоверчиво. М-да, я сказал, что мы едем не прятаться, а просто провести время вместе. И вот именно сейчас Алена понимает, что я ей просто-напросто соврал. — Мой, — отвечаю и иду к машине, оставляя шокированную Алену позади себя. Забираю пакеты с едой, которой мы затарились в супермаркете, и открываю калитку. Шагаю по квадратам допотопной плитки, чтобы не наступить в грязь. Сейчас самое начало весны, снег сошел, оставив после себя лишь черное месиво. Деревья стоят голые, без какого-либо намека на зарождающуюся листву. Парочка яблонь давно сгнила, не помешало бы выкорчевать эти трупы. Сбоку от дома несколько кустов засохших роз, которые когда-то посадила очередная пассия отца. Если дом я привел в более-менее нормальное состояние, то за садом никто не ухаживал. Открываю дверь дома и захожу внутрь. Ставлю пакеты на стол и первым делом отправляюсь топить печь — иначе мы просто окоченеем тут. Руки помнят, поэтому я все делаю на автомате, даже не задумываясь. Боковым зрением вижу, что Алена заходит в дом и замирает на пороге. Тимоха более решительный - он спрыгивает с ее рук и проходит внутрь, разглядывая все вокруг. Задевает ли меня реакция Алены? Нет. Я знаю, что в ней корысти нет. И если она со мной, то только потому, что сама этого хочет. Ее реакция говорит только об одном — она понятия не имеет о том, как я жил раньше. И вот это уже ранит. Она никогда не спрашивала меня, не интересовалась моим прошлым. Я не дурак, понимаю, почему она не делала этого. Тупо боялась наткнуться на стену. Но можно было хотя бы попытаться… Прохожу мимо нее на улицу. Рвано хватаю ртом холодный воздух, нахожу щиток и включаю освещение. В доме зажигается свет, принося немного уюта и ощущение того, что дом жив. Я же остаюсь на улице и, привалившись к забору, закуриваю. Тяну никотин, глубоко затягиваясь, и прикрываю пульсирующие глаза. Устал пиздец как. Даже говорить сложно. Скоро начнет смеркаться. Радует то, что я смогу просто выспаться в тишине. Стреляю окурком и возвращаюсь в дом. Теперь настает моя очередь шокированно замереть на пороге. Алена развила нешуточную деятельность. Скинув с себя пуховик, она собирает паутину с окон. Заметив меня, говорит бодро: — Стас, мне нужна вода.Там колодец во дворе, я так понимаю, воду можно взять там? Она смотрит на меня абсолютно спокойно. Окидывает теплым взглядом в ожидании ответа. Засматриваюсь на нее. Алена в теплом спортивном костюме, темные волосы заплетены в косу, на лице ни грамма косметики. Даже сейчас, в полуобморочном состоянии, я хочу ее. — Стас? — Да? — отмираю. — Я принесу сейчас. Беру с пола два железных ведра и отправляюсь за водой. Целых три часа Алена убирает дом, оправдываясь тем, что тут очень пыльно. Я даже пытаюсь ей помочь, но сомневаюсь, что у меня выходит хоть что-то. Спать отправляемся вместе с Тимохой. Ложимся на двуспальную кровать. Сын посередине, мы с Аленой по краям. Соединяем наши руки и засыпаем, плотно переплетенные друг с другом. Глава 38. Истина Стас — Спрашивай уж, — усмехаюсь, глядя на Алену. За ночь дом идеально прогрелся. Теперь в нем комфортно находиться. Всю ночь я спал как убитый. Я и забыл, каково это. Тимоха побежал во двор. Пока он исследует территорию, Алена решила приготовить обед. А еще она решила, что я лучший помощник. Именно поэтому сейчас я чищу овощи, вспоминая, когда вообще делал это в последний раз. Аленка кидает на меня нерешительные взгляды, явно боясь подступиться. — Можно, да? — вздыхает она. Подхожу к ней ближе и целую в плечо, потому что возможности коснуться ее нет из-за грязных рук. — Тебе, красивая, можно все, — возвращаюсь к овощам, а Алена подходит ближе. — Ты тут жил? — Да. Что тебя удивляет? — не могу сдержать улыбки. — Черт, Стас, ты всегда одет с иголочки, у тебя повадки аристократа, ты ведешь себя и говоришь совсем не так, как человек… отсюда. — Из этой дыры, ты хотела сказать? — Да, прости, — угрюмо вздыхает. — За что тебе извиняться? — вскидываю брови. — Если это и вправду дыра. — Мне неловко называть твой дом дырой. И, к собственному стыду, я только сейчас поняла, что совершенно не знаю тебя, — пожимает плечами. Я откладываю последнюю очищенную картофелину, мою руки и притягиваю Алену к себе, усаживая сверху. Зарываюсь носом в ее шею и тяну дурманящий аромат. — Когда-то очень давно я тут жил. Мать умерла рано, а отец пил. Моей семьей были такие же парни, как и я. Такие же дети алкашей и наркоманов, которые грезили о светлом, сытом и далеко не всегда законном будущем. Аленка запускает пальцы мне в волосы и оставляет невесомый поцелуй на виске. — Я не совсем понимаю, почему ты сохранил этот дом. — Чтобы не забывать? Чтобы помнить, откуда я поднялся. Ну и еще — это место такая дыра, что нас тут даже не подумают искать. — Ты уже прятался здесь? — Однажды, да. Было дело. Чуть с ума не сошел в одиночестве, — усмехаюсь, вспоминая то ни черта не смешное время. — Как надолго мы останемся тут? — На недельку, может, чуть больше. А что, уже соскучилась по благам цивилизации? — спрашиваю насмешливо и поднимаю взгляд, сталкиваясь с абсолютно серьезным выражением лица Алены. — Совсем нет, — качает головой она. — В городе у нас всегда куча дел и забот, мы постоянно куда-то спешим и бежим. Возможно, сейчас — действительно самое замечательное время, чтобы познакомиться заново и разобраться в том, кто мы друг другу. — И кто же мы друг другу? — Не знаю, — пожимает плечами. — Это ты скажи мне. Поднимаю руку и провожу большим пальцем по ее лицу, очерчивая линию скул, касаясь пухлой нижней губы. Ресницы Алены трепещут, она с горящими глазами наблюдает за мной, не отрываясь ни на миг. — Ты моя женщина, Алена. Только моя. А я твой. С первого дня, как только увидел тебя. Последнее произношу очень тихо, потому что о таких вещах не кричат. Алена дергается от этого и пытается встать, но я удерживаю ее. Понимаю, почему она так реагирует. — Между мной и той женщиной не было ничего. — Что? — ее глаза широко раскрываются. — Она просто нанятая красивая картинка, которая отработала свое представление и уехала. — О чем ты говоришь?! — вскрикивает Алена, глядя на меня блестящими глазами. Она упирается ладонями мне в грудь и пытается оттолкнуться, но я не отпускаю ее. Перехватываю за талию сильнее. — То были сложные времена. Меня прижали, и я не мог так рисковать. Алена, я вел непростые дела с плохими людьми, которые узнали, что у меня появилась слабость в виде тебя. Я не мог рисковать тобой, понимаешь? Я должен был представить все так, будто ты для меня — никто. Будто ты для меня ничего не значишь. Едва за тобой закрылась дверь, я отправил ту девушку на все четыре стороны, потому что свою миссию она отработала. Я не изменял тебе. Слезы стекают по щекам Алены, и я спешу стереть их пальцами. — Но почему… почему ты не сказал мне правду? — А ты бы послушалась меня? Ушла бы? Начала жить своей жизнью, вдали от меня, без каких-либо попыток встретиться или поговорить? Отрицательно качает головой и всхлипывает. — Вот и я об этом. Мне нужно было вырвать тебя из своей жизни решительно и показательно, чтобы ни у кого не осталось вопросов. Она плачет, а у меня сердце разрывается напополам. — Мне было так больно, Стас, — говорит рвано и сжимает в кулаке мой свитер, утыкается лбом мне в грудь. — Я думала, умру без тебя. Ты уничтожил мое сердце, забрал веру в то, что я имею право на счастье. Глажу ее по волосам, впитывая в себя ее боль и слезы, пытаясь унять бешеное сердцебиение, которое разрывает грудную клетку. — Я знаю, милая, — говорю тихо. — Прости меня за это, но я не мог иначе. Я бы хотел сделать все по-другому, ведь мне тоже было больно рвать эту связь. Алена поднимает заплаканное лицо и смотрит на меня. — Я полюбил тебя так легко, что и сам не заметил, как ты стала моим наваждением. Поверь, я сделал все возможное, чтобы избежать нашего разрыва. То была опасная игра, смертельная. И я не мог втянуть и тебя в нее. — Это было слишком жестоко, Стас. Я ненавидела тебя за то, что ты сделал. Ненавидела себя за то, что не могла забыть, за то, что любила тебя. — Я заслужил эту ненависть. — Неужели нельзя было по-другому? — Нет, Ален. Никак. Алена хаотично бегает взглядом по моему лицу, словно собирая все недостающие элементы головоломки. — Значит, та эскортница — красивая? — спрашивает с хищным огоньком через пелену слез. О как, нашла что искала, видать. Улыбаюсь, не в силах сдержаться. — Я сказал тебе, что люблю, а ты уцепилась непонятно за что. — Ну прости, не каждый день узнаешь, что то, во что верила пять лет — пустышка, — фыркает она, уже заметно успокоившись. Замолкаем, смотрим друг на друга, пытаясь прочитать мысли. — Кстати, кто тот хрен, с которым ты жила, как там его?.. — надо решить все вопросы, раз уж начали. Алена закатывает глаза. — Витя — сын маминой подруги, у которого я жила недолго. В том городе неплохой реабилитационный центр, а он любезно предложил пожить у него в квартире, чтобы мы не тратили лишние деньги на аренду жилья. Витя хороший парень, которому до меня не было никакого дела. Так что тормози поток своего сознания и даже не думай в ту сторону. — Между вами ничего не было? — стараюсь говорить спокойно, хотя меня затапливает ревность. — Нет. Видя безнадежно женат на своей работе и в квартире появлялся очень редко. Такой ответ тебя устроит? — Пока да, — но пробить бы этого Витю не мешало. — А ты откуда знаешь про Витю? — спрашивает удивленно и ахает: — Ты следил за мной?! — О, глянь, какого червя нашел Тимоха! — встаю со своего места и пересаживаю Алену на стул. — Пора готовить удочки! Под ее гневную тираду быстренько одеваюсь и сбегаю к сыну. Глава 39. Девочка хорошая Алена — А это правда безопасно? — спрашиваю настороженно, глядя на своих мужчин. У каждого в руках по удочке. Стас держит маленький старый рюкзак, в котором лежат черви — или черт его знает кто это, я даже думать об этом не хочу. — Ален, ну что с нами случится? До реки идти минут пятнадцать. Место спокойное, никакого левака там не бывает. Посидим с Тимохой, поймаем нам на ужин добычу. Да, Тим? — кладет сыну свою огромную руку на плечо. — Да, мам. Посмотри, какого червя я откопал! — глаза сына загораются, он лезет в карман куртки и достает оттуда маленькую стеклянную баночку, в которой действительно лежит длиннющий жирный червяк. — Я верю, сынок, — стараюсь говорить спокойнее и не выдать своего мнения о том, как премерзко выглядит находка сына. — Мы сгоняем с папой ненадолго. На такого большого червяка должна попасться огро-о-омная рыба! Сын, не дожидаясь моего разрешения, разворачивается и сбегает на улицу. — Ну вот, не успел ты появиться в нашей жизни, как я оказалась за бортом, — усмехаюсь грустно, хотя понимаю, что мысли бредовые. Это всего лишь маленький укол ревности, не более. — Ну ты чего? — Стас подходит ближе и притягивает меня к себе. — Просто есть чисто мужские вещи, в которых ты, прости, не сильна. А хочешь, пойдем с нами? Будешь помогать наживку на крючок насаживать. Потрясающая перспектива, от которой я, пожалуй, откажусь. — Нет уж, идите устройте себе мальчишник в сугубо мужской компании, — целую Стаса в колючую щетину. — Все будет хорошо, Ален, не переживай, — подмигивает Стас. — А ты ложись, отдохни. Вечерком, когда Тимофей уснет, я растоплю баньку и хорошенько тебя… попарю. Так что силы тебе понадобятся. Под его нахальным и совершенно пошлым взглядом я заливаюсь краской. Стас подмигивает мне и скрывается за дверью, а я прижимаю ладони к пылающим щекам. Вот может он распалить меня одним простым словом. Грусть как рукой снимает, действительно — что это я? Пусть Стас налаживает контакт с сыном. Правда, не могу сказать, что у него до этого дня были с Тимохой проблемы. Поразительно, как они умудряются чувствовать друг друга. Мои мужчины действительно одной породы, у них не только похожая внешность, но и характеры идентичные. Тимофей, который чувствует себя взрослее своих лет, кажется, сразу оценил Стаса, еще в тот день, когда впервые увидел его в доме. Он первым подошел и протянул руку для знакомства. Это парадокс, потому что Тим всегда был недоволен, если видел мужчину в радиусе нескольких метров от меня. Все они обязательно проходили строгий отбор, сами того не осознавая. И всегда этот отбор был не в их пользу. А тут все вышло само собой. Органично. Принимаюсь за уборку со стола. Мы быстро пообедали свежесваренным супом, потому что Стас и Тим очень спешили сбежать на рыбалку. Идея отдохнуть, конечно, очень хороша, но почему-то мне не лежится. Да и не сидится, откровенно говоря, тоже. Неожиданно, но наша первая ночь в этом странном доме прошла просто потрясающе. Давно я не спала так сладко. Чувствую невиданный запас сил, поэтому решаю испечь мясной пирог. Не могу сказать, что я фанат готовки, но уж больно хочется порадовать своих мужчин. В итоге, спустя час я отправляю пирог в печь, с которой хочешь не хочешь, а подружиться пришлось. Как раз в этот момент в дверь кто-то стучит. И это совершенно точно не Север, — потому что с чего бы он стал стучать в собственный дом? Меня окунает в страх с головой. Мысли одна хуже другой, но самая главная мерцает алым: нас нашли и сейчас убьют. Медленно, на цыпочках, подхожу к двери. В ней нет глазка, и я не понимаю, зачем вообще делаю это. — Есть кто дома? — старческий хриплый голос раздается с улицы. Тяну ручку вниз и открываю дверь. Передо мной стоит женщина преклонного возраста, ей лет восемьдесят, не меньше. — Зд-дравствуйте, — заикаюсь я. — И тебе не хворать, милая барышня. А где Стас? — и заглядывает внутрь дома. — На рыбалку пошел, — поясняю я. — А-а, это дело хорошее, — кивает довольно. — Я Людмила Никитична. — Алена, — бормочу растерянно. — Ой, да вы проходите. Отступаю вглубь дома, а бабушка, будто только этого и ждала, решительно проходит. — На вот, держи, — протягивает мне тарелку с пирожками. — Увидела, дым валит из трубы — сразу поняла, приехал Стас. — Спасибо, — забираю у нее вкусно пахнущую тарелку и показываю на табурет. — Присаживайтесь. Хотите чаю? — Не откажусь, — довольно отвечает. — У нас в поселке гости — редкость, поэтому поболтать, тем более с молодежью, я рада. Хлопочу на кухне и поддерживаю разговор: — Я думала, тут вообще никто не живет. Поселок выглядит заброшенным. — Так и есть, почти все дома пустуют. Трое нас осталось, — говорит тоскливо. — Маняша, моя подружка давняя, живет на другом конце поселка, с ней соседствует Матвеич, да и я живу через четыре дома от вас. Ну и приглядываю за этими хоромами. — Удивительно, — разливаю кипяток в чашки и выставляю сладости, к которым бабушка решительно тянет сухонькую руку. — Знаешь, Аленка, тут и пятьдесят лет назад было не шибко многолюдно. Поселок из двух улиц, да и все. У нас тут даже больницы не было, только школа. А лечиться за тридцать километров ездили. Когда завод наш загнулся, загнулся и поселок. Почти все уехали. Остались только те, кому некуда и незачем было ехать. — Странно, мне казалось, такие маленькие поселки отключают от света и остальных ресурсов. — А это все Стас, его рук дело, — произносит гордо. — Лет десять назад у нас отрубили все. Месяц в темноте прожили. Только потом я додумалась Стасику позвонить. Уж не знаю, что он сделал, но и свет, и воду нам вернули через два дня. — Да-а? — удивленно вскидываю бровь. — Мы вообще за Стаса молимся все, если бы не он… загнулись бы здесь вместе с поселком много лет назад. — Здорово, что он помог, — соглашаюсь с Людмилой Никитичной. — А вы давно знаете Стаса? — Так с самого рождения, — женщина мягко улыбается, будто погружаясь в воспоминания. — Мать его была слабой. Постоянно болела, как выносила его — непонятно. Но вскоре после родов померла. А батя его непутевый всегда был. В кого Стас вырос таким сильным и дельным, ума не приложу. С самого детства он знаешь какой был? — Какой? — не могу сдержать улыбки и придвигаюсь поближе к Людмиле Никитичне. — Непоседа! Воробьев с рогатки лупил, а котов бездомных в дом волок. Отец его из дома вместе с этими котами выгоняет, а он несет их по всем домам — ищет, кто бы приютил. Непростой он был всегда. И злость в нем проявлялась, и жестокость, но никогда он не обидел никого из тех, кто был добр к нему. Банду сколотили с пацанами, ой, сколько всего они учудили… Стас был самым маленьким. Не знаю, что там у них происходило, но через пару лет он стал главарем. — Так интересно, я ничего этого не знала. — Да тебе и не надо знать, — отмахивается женщина. — Если ты тут с ним, если привез он тебя сюда, значит, все уже ясно и без слов. — Почему вы так говорите? — удивленно спрашиваю я. — Вот что я поняла о Стасе, — он никого не пускает в свою жизнь. Но раз ты тут, значит, важна для него. И прямо тебе скажу: я тоже рада этому. Негоже вот так одному. Власть это, конечно, хорошо, но тылы, знаешь, должны быть у мужика. А какой бы с виду сильный мужик ни был, в женской ласке он нуждается. А ты девочка хорошая, я вижу это. Я начинаю заливаться краской, а Людмила Никитична хватает меня за руку и переворачивает ее ладонью вверх. От неожиданности я ойкаю. — Что вы делаете? — хмурюсь и пытаюсь отобрать руку. — Да ты не дергайся. Я так, одним глазком, — и тут же отпускает. — Аленка, ты не пугайся, зла не желаю ни тебе, ни пацану, ни Стасу. И подмигивает мне. Нормально, нет? А про сына она откуда узнала? Смотрю на свою руку, будто там могут быть ответы на все вопросы. — Пойду я, — хлопает в ладоши и встает. — Знаешь, что самое важное, когда мужик с рыбалки приходит? Баньку затопить! Приходи ко мне вечерком, я вам веников дам. Запарите да пройдетесь друг по дружке! Оно знаешь как, с водой выходит вся дурь, оставляет после себя только свежую голову. Ну, бывай, хозяйка! И уходит, оставляя меня сидеть в одиночестве с открытым ртом. Это что вообще было? Глава 40. Безопасные дни Стас — Пап, а почему ты не знал про меня? — спрашивает Тимоха, вышагивая рядом со мной и неся в маленьком ведре свою добычу в виде трех рыбешек. И как ответить на этот вопрос? Правду или красиво? — Все довольно сложно, Тим. Понимаешь, когда-то давно мы с твоей мамой ошиблись. Я обидел ее, и она в ответ причинила боль мне. Она была очень расстроена, одинока и ранима. Перекладываю удочки в другую руку, чтобы было удобнее их нести. — Почему ты обидел ее? — спрашивает с досадой. — Так вышло, Тим. Я не хотел обижать. Никогда в жизни я не хотел причинить боль твоей маме. — А меня ты тоже не хотел? - в сердце щемит. — Про тебя я не знал, сынок. Но поверь, когда узнал — сразу же, в ту же самую секунду полюбил. — А маму? Маму ты тоже полюбил? — Твою маму я не переставал любить. — Даже когда был не с нами? — удивляется сын. — Даже тогда. — А ты женишься теперь на маме? Чуть не спотыкаюсь о камень. Порой дети умнее взрослых. У них все просто. Нравится — забирай. Любишь — женись. Интересно, если я принесу кольцо Алене и попрошу выйти за меня замуж, она меня сразу пошлет или как? — Хочешь, чтобы мы поженились? — не могу сдержать улыбки. — Да. Тогда у меня будет настоящая семья — с мамой и папой. Останавливаю его и присаживаюсь на корточки: — Тимох, у тебя уже есть настоящая семья с мамой и папой. И всегда будет, несмотря ни на что. И еще — я бы очень хотел жениться на твоей маме. Только давай оставим пока это в секрете? Договорились? — Да! — Тимофей с самым серьезным выражением лица кивает. Возвращаемся домой к ужину, а дальше все закручивается. Под шум и смех Тимохи поедаем вкусные блюда, которые наготовила Аленка. Она рассказывает нам о том, как провела день и разговаривала с соседкой. А я вовсе не удивлен тому, что Людмила Никитична пришла в гости. Уж не знаю, что она тут понарассказывала про меня, но блуждающий взгляд Алены с пеленой нежности просто размазывает меня по стулу. Едва часы показывают восемь вечера, Тимоха начинает откровенно клевать носом, и я быстро укладываю его спать. Банька, должно быть, уже растопилась, поэтому я подхватываю Алену на руки и в нетерпении уношу туда. Как только за нами закрывается дверь, я прислоняю Алену к стене и жадно впиваюсь в ее губы своими. Моя девочка отвечает мне с громким стоном, не сдерживаясь и явно отдаваясь на все сто процентов. Тут жарко, тепло импульсами проходит по венам, оседая тяжестью внизу живота. Стягиваю с нее теплый свитер, успевая шарить по ее груди и облизываться как кот на сметану. Брюки с трусами тоже незамедлительно ползут вниз. Сам скидываю с себя одежду за несколько секунд, а после подхватываю Алену на руки и уношу на лавочку. Доски горячие, и она охает, едва спина касается дерева. Еще никогда в моей жизни я не ощущал такого голода и нетерпения. На прелюдию совершенно нет времени, но, по всей видимости, Алена сама едва держится. Она прикусывает губу, с жадностью разглядывая меня и тянет мои бедра на себя, направляя. Наклоняюсь и выхватываю из ее зубов нижнюю губу, забирая себе, открываю рот и погружаю внутрь свой язык, одновременно захожу в нее. Девочка громко стонет мне рот, и я ловлю каждый звук, который исходит от нее. Запахи перемешались — хвоя, распаренный березовый веник, пот и ее дурманящий, неповторимый запах сладкого винограда. Совершенно обезумевшими движениями вколачиваюсь в нее, так, будто прямо сейчас нам на голову свалится вся галактика. Аленка бормочет что-то сквозь стоны, шире раскрывая бедра. Мы мокрые, дикие, первобытные. — Я хочу кончить в тебя, — произношу хрипло на поводу у животных инстинктов. Алена ахает: — Ста-ас! — Я кончу, Алена, — понимая, что не добился от нее ответа, повторяю еще раз. — Ты дикарь! Она протяжно стонет и сгибается, скручивается в оргазме, а я ловлю каждое ее движение, впитываю в себя как губка. — Алена… — говорю уже с рыком. — Кончай уже… — даря мне полуулыбку, падает назад, и меня срывает. Заполняю ее собой до пределов, отчетливо понимая, что хочу от нее еще детей. Двоих, троих. Хочу, чтобы она носила моих детей, хочу касаться ее большого живота и ловить движение крохотных пяточек внутри нее. Падаю рядом и притягиваю ее к себе, зарываюсь носом в мокрые волосы и закрываю глаза от наслаждения: — Как же я люблю тебя, девочка моя… люблю. Алена кладет бедро на меня и укладывается сверху. Смотрит ведьминскими темными глазами, лукаво пробегаясь взглядом по моему телу. Улыбка расслабленная, сытая, довольная. — Обнуление от лощеного мэра до дикого деревенского мужика прошло успешно, — хихикает как девчонка. — Мхм, — усмехаюсь, — и кто же тебе больше по душе? Алена неожиданно серьезнеет, протягивает руку и гладит меня по скуле, а после убивает несколькими словами, произнесенными с такой нежностью, что они рвут душу на части: — Я люблю тебя разного, Стас. Переворачиваю ее на спину и нависаю сверху: — Повторим? — играю бровями. — М-м-м, — улыбается довольно, — но на пополнение в семействе даже не надейся, у меня безопасные дни. — Я готов остаться тут навечно и трахать до тех пор, пока твои безопасные дни не закончатся. — Черт, — выдыхает горячим шепотом и целует. Глава 41. Вроде бы Алена Так, ладно. Официальное признание: Северов меня затрахал. По-другому я просто сказать не могу. А как иначе — ведь каждую ночь на протяжении всей этой недели, что мы провели в богом забытом городишке, Стас не переставая любил меня. Едва Тимофей закрывал глаза, уносясь в царство Морфея, Север, как самый настоящий варвар, утягивал меня в баню. И не сказать, что я была грязной, но… он старательно делал меня таковой. Мне бы начать сопротивляться, потому что, кажется, внизу уже все было стерто до дыр, но едва жадные руки касались моей кожи, я сходила с ума. О том, что из раза в раз Стас кончал в меня, я старалась не думать. Вроде бы забеременнеть я не должна. Вроде бы. Но Стас так старательно изматывал меня снова и снова, что я даже не знаю, вдруг все-таки будут последствия у этих жарких ночей. Откровенно говоря, сейчас, собирая вещи в обратную дорогу, даже думать об этом не хочу. Позиция Севера была четкой: мы семья. Ну и что, что нет кольца на пальце и штампа в паспорте, — главное, какие у людей чувства друг к другу. Ведь правильно? Отчего же тогда так горько на душе? — Аленка, все собрала? — входит Стас, и я замираю, разглядывая его. За неделю, что мы провели тут, Север не брился ни разу. Теперь на его лице красуется недельная щетина, которая до красных полос расцарапала мне кожу между бедер, грудь и губы. Воспоминания яркой вспышкой ударяют в живот и медленно оседают. Закусываю губу и сдерживаю стон, что, конечно, же не остается незамеченным Стасом. От тут же подходит ко мне, кладет руку на ягодицу и притягивает к себе. Я сразу оглядываюсь в поисках Тима — он увлеченно скидывает веточки в кучу во дворе. — Перестань, Тим увидит, — шепчу и пытаюсь вырваться из цепкого захвата. Мои попытки, естественно, не увенчиваются успехом. — А ты перестань меня дразнить, — обдает горячим дыханием ухо, разгоняя по коже мурашки. — У меня там все стерто до дыр! — кричу шепотом. Стас замирает и спрашивает с тревогой: — Стоит показаться врачу? — Нет-нет, — отмахиваюсь как можно более беспечно. — Просто нужен хотя бы день передышки. — Мгм, — он ведет губами, опускаясь ниже, к шее. Щетина вновь царапает кожу, привнося контрастные ощущения вкупе с нежными губами. — Боже, какой ты колючий, — закусываю губу и поднимаю лицо Стаса. — Мне нравится. Тот смотрит мне в глаза горящим темным взглядом, и я чувствую волну желания, исходящую от мужчины. — Хочешь, оставлю ее? — спрашивает неожиданно. Педантичный Стас, костюмы которого стоят как несколько ежемесячных зарплат обычного человека, собирается отрастить для меня бороду? В груди разливается тепло, и я придвигаясь ближе, отвечаю Северу, касаясь его губ своими: — Ни в коем случае. Ты мэр и должен соответствовать. Возвращение в город наталкивает меня на мысли о работе. Я слишком часто стала брать отгулы, боюсь, моему руководству это не понравится и они рано или поздно попросят меня уйти. — О чем задумалась? — Стас смотрит внимательно на мое лицо. — Думаю о том, что такими темпами меня уволят из ресторана одним днем. Слишком часто я стала отсутствовать. Досадно это признавать, но факт остается фактом: каким бы хорошим ни был сотрудник, тянуть его не будут. Ты либо работаешь, полностью вливаясь в процесс, и отрабатываешь свою зарплату, либо тебя отправляют на все четыре стороны. Терять работу не хотелось бы, ведь мне действительно нравится то, чем я занимаюсь. Этот ресторан и людей, которые в нем работают, я люблю. — Тебе не о чем переживать, — хмыкает он. — Поверь, тебя никто не уволит. — Ты что же, запугать моего начальника хочешь? — шокированно смотрю на мужчину. И тут до меня медленно доходит картина событий. — Это ведь твой ресторан, да? Глава 42. Долго ждал Алена Северов широко улыбается: — Формально — нет. — На кого он оформлен? — горло сдавливает. — И как давно? — На Марата, — пожимает плечами Стас и притягивает к себе мое одеревеневшее тело. — За пару месяцев до твоего возвращения я перекупил акции этой сети. — Поэтому меня так настойчиво пытались вернуть в наш город и конкретно в этот ресторан? — в принципе, можно было бы и не спрашивать. — Может быть, — ну гад. А выражение лица довольное-довольное. — Зачем это все, Стас? — на глаза наворачиваются слезы, и я начинаю быстро моргать, чтобы не расплакаться. Северов проводит рукой по моей голове, откидывая назад волосы. Наклоняется и оставляет на щеке нежный поцелуй: — Поначалу я просто хотел тебе помочь. Уже после понял: я просто-напросто хочу, чтобы ты была рядом. Чтобы иметь возможность видеть тебя. А увидев раз, уже не смог бы отпустить. Всхлипываю, и слезы все же вырываются, стекают горячими каплями по щекам: — Ты такой самонадеянный, Стас, — качаю головой, проглатывая слова. Но сказать мне больше нечего. Чего уж тут? К этому нужно давно привыкнуть — Стас такой, какой есть. Если он чего-то хочет — просто делает это, несмотря ни на что. Он притягивает меня к себе, и я утыкаюсь носом в его широкую грудь, вдыхая запах любимого мужчины. Да и к черту все! — Я просто не мог больше без тебя, Алена. Слишком долгим было наше расставание для отведенной мне жизни. Я просто больше не имел права оставаться в стороне. — Спасибо тебе. Оставляю ему легкий поцелуй на губах. Как раз в это время в дом забегает Тимоха: — Мам, пап, а вы скоро? — Да, сынок, мы почти готовы. Стас выкатывает наши чемоданы, а после возвращается в дом, принимается выключать везде свет и все проверять. В последний момент замечаю чужую тарелку. Беру ее со стола и, сообщив Северову о своих намерениях вернуть посуду Людмиле Никитичне, ухожу. Дом женщины нахожу без труда. В нем горит свет и работает радио. — Здравствуйте! — стучу в дверь и открываю ее. — О, Аленка, проходи! — женщина появляется на пороге с колодой карт в руке. — Да я буквально на минутку. Вернуть тарелку и попрощаться, — протягиваю ей посуду, и та с готовностью ее забирает. — Проходи, проходи. Я много времени не отниму. Когда еще свидимся? Я все-таки решаюсь зайти. Как раз в это время Людмила Никитична собирает со стола разложенные карты — по всей видимости, она собирала пасьянс. Присаживаюсь за стол, а женщина ставит турку на плиту. — Сделаю-ка я тебе кофейку на дорожку, — весело подмигивает мне. Не сказать, что я страшно хочу кофе, но отказываться неудобно. Да и дорога предстоит дальняя, так что пускай. — Вот, пей, — командует женщина, и я делаю небольшой глоток из маленькой чашечки. — Значитца, отчаливаете? — Да, — пожимаю плечами, — отпуск закончился, так что самое время вернуться в город. Да и дел скопилось много. Сына надо в детский сад определись, с работой тоже не мешало бы разобраться. Делаю последний глоток, и Людмила Никитична командует: — Переворачивай! — Что? — быстро моргаю, не понимая. Женщина кивает на чашку, и только тут до меня доходит: она мне гадает. Видя мое сомнение, кладет руку мне на запястье и мягко улыбается: — Не хочешь — не надо. Это у меня так, баловство, понимаешь? Она не настаивает, не пугает, оставляет право выбора за мной, и я решаюсь — переворачиваю чашку на блюдечко. Людмила Никитична мягко отбирает у меня ее и начинает рассматривать. Долго молчит, крутит ее так и эдак, а после начинает говорить тихо: — Закончилось все. — Что? — недоумеваю я. Женщина поднимает на меня глаза и отвечает как можно мягче: — Закончилось, говорю, все. Беда шла рядом с тобой и сыном, но исчезла. Ты исполнила то, что было предначертано, поэтому страха больше быть не должно. — Вы о болезни сына? — спрашиваю севшим голосом, и та кивает. — Страха больше не должно быть, Алена, — повторяет уперто. — А что еще вы видите? Людмила Никитична снова улыбается: — Много детей вижу, Аленка. И счастья тоже много. А еще пересудов и чужих глаз, но тебе бояться их не стоит — не по зубам вы им. Я чувствую, как наворачиваются слезы, и женщина тут же начинает отчитывать меня: — А вот этого не надо. Причин нет, а значит, и слез тоже быть не должно. Свое ты уже отплакала. А теперь все, иди. Ждет он тебя, — и тянет задумчиво, глядя в стену перед собой: — Долго ждал. — Ну да, — усмехаюсь, — пять лет немалый срок. — Нет, Алена, — серьезнеет на глазах. — Он ждал тебя гораздо дольше, чем ты думаешь. Иди. Откровенно выпроваживает растерянную меня за порог. — До свидания. — До свидания, Аленка. И, кстати, кофе лучше прекращай пить, — подмигивает заговорщически и протягивает мне мешочек. — На вот, тут чай. Я сама травы собирала. Он тебе полезнее будет. Глава 43. Инстинкты Алена Обратная дорога кажется очень быстрой. А мне так хочется оттянуть это возвращение в реальность и побыть еще с моими любимыми. Я понимаю, что возвращение снова сулит нам вереницу дел и забот. Стаса заждались в мэрии, там наверняка накопилась куча дел. Мне тоже нужно появиться в ресторане, потому что есть ощущение, будто персонал меня ненавидит за вечное отсутствие. Но это был форс-мажор, так что, надеюсь, впредь подобного экстренного побега не случится. Тоска накатывает на меня на середине нашего пути и окончательно накрывает с головой в самом городе. — Выкладывай, — Стас кладет руку на мое колено и чуть сжимает его. — Что выкладывать? — смотрю на Стаса, но он вскидывает брови. — То, что тебя тревожит. Выкладывай все и больше не храни в себе. — Ничего серьезного, правда, — отмахиваюсь я. — Просто подумала, что мы вернемся в реальность и снова разбредемся по разным углам, а мне было так хорошо эту неделю вместе с вами. — Понимаю, — серьезно кивает Стас. — Ален, ты должна знать: ты можешь звонить и писать мне в любой момент, когда захочется. Я постараюсь разгрести дела и выкроить пару недель отпуска. В конце концов, я обещал Тиму море. — Он будет счастлив, — улыбаюсь я, оборачиваясь на спящего на заднем сиденье сына. — И еще.Сегодня ты собираешь вещи и переезжаешь ко мне. — Но как же Тим? Он будет далеко от нас. — Ален, Тим всего лишь на втором этаже, не более того, — смотрит на меня с усмешкой. — Ты не понимаешь… — начинаю я. Но как объяснить, что вот так оторвать от себя ребенка будет очень сложно. Я привыкла, что всегда все сама, что всегда за ним нужен глаз да глаз и контроль. — Я все понимаю, — говорит серьезно Север. — Я не прошу отдать сына чужим людям, красивая. У него просто будет на несколько метров больше свободы. — Ладно, — сдаюсь я. Как только мы приезжаем домой, куча дел молниеносно затягивает нас в пучину. И хоть сейчас только шесть часов вечера, в нашем доме полно народу. Стас сразу же уходит к себе в кабинет с Никитой, охраной и еще какими-то людьми — очевидно, будут обсуждать недавние события. В прессу информация так и не просочилась, поэтому о том, что произошло на дороге, общественность не узнала. Ольга и Марат еще неделю пробудут в отпуске, поэтому на второй этаж мы поднимаемся вдвоем с Тимом. Разбираем вещи, болтаем. Появляется Надежда Константиновна и задает массу вопросов по нашему быту, с ответом на которые я даже теряюсь. Так незаметно проходит вечер. В конечном итоге Тимоха засыпает за мгновение, а я сажусь на диван в его комнате и на секунду решаю прикрыть глаза, но меня моментально затягивает в сон. Сквозь него я чувствую, как меня поднимают на руки и куда-то несут. Наутро я просыпаюсь в своей комнате. Непонимающе осматриваюсь по сторонам и нахожу вторую подушку, на которой, очевидно, спал Стас. Подминаю ее под себя и утыкаюсь носом, тяну запах. Да-а. Слышу шум воды из ванной комнаты, поднимаюсь и отправляюсь туда, на ходу сбрасывая белье. Толкаю дверь, и сразу взгляд цепляется за мощное обнаженное тело Севера. Истома разливается внизу живота. Захожу в душевую кабину и моментально оказываюсь притянутой к мужчине. Одной рукой он оглаживает мое бедро, другой фиксирует шею. — Доброе утро, красивая, — прикусывает кожу на шее. От Стаса пахнет мылом и свежестью. Запускаю руку в его влажные волосы и прикусываю губу от удовольствия. — Почему мы в этой спальне? — спрашиваю севшим голосом. — Решил, что так тебе будет спокойнее, — отвечает и ведет языком по моей шее, разгоняя мурашки по коже. Горячие капли падают сверху, добавляя еще больше ощущений. — М-м-м, — тяну я, — который час? — Шесть утра. — Значит ли это, что у нас есть намного времени друг на друга? — спрашиваю, улыбаясь. — Абсолютно верно, — хрипло говорит он и просовывает колено между моих бедер, раскрывая меня для себя. Передвигает меня к стене и целует. Влажно, горячо, порочно. Толкается внутрь, и я стону. Он ловит каждый мой вскрик, двигаясь четко и уверенно. Перед глазами все плывет вместе с водой, а я тону, тону. Стасу ничего не стоит поднять меня на руки, что он и делает, погружаясь еще глубже, растягивая меня под себя и заставляя порочно и абсолютно бесстыдно стонать. Он ловит меня и мои эмоции, удовольствие, от которого я схожу с ума. Север не спрашивая затапливает меня собой. Не знаю, как так вышло, что мы пришли к негласному решению об отказе от контрацепции. Это вышло как-то само собой, практически на инстинктах. — Ох, Стас, — шепчу ему в мокрую шею. — Красивая моя, — он заглядывает мне в глаза, и я вижу в его взгляде столько всего: нежность, желание, потребность во мне. Как я раньше жила без него? Существовала… Я пропала давно, едва увидев его впервые. Он пленил меня собой, и я уверена в том, что ни за что больше не променяю эти чувства. Глава 44. Личная жизнь Алена — Игнат, останови, пожалуйста, у аптеки. Водитель бросает на меня встревоженный взгляд, но я игнорирую его. Автомобиль тормозит, и я спешу выбраться из теплого салона. Сразу же подскакивает парень. — Ты со мной, что ли, идти собираешься? — хмурюсь. Только этого мне не хватало. — Да, — спокойно отвечает он. — Нет, — качаю головой. — Игнат, или возвращайся в машину, или подожди меня у входа, но в аптеку со мной точно не надо. Оставь мне хоть чуточку гордости. Парень растерянно оглядывается по сторонам: — Хорошо, я буду ждать тут. Навязал Стас охранника на мою голову. Так скоро и в туалет со мной напрашиваться будет. — Добрый день. Мне, пожалуйста, вон те прокладки, — указываю на витрину. Прошла пара недель с тех пор, как мы вернулись домой. Честно говоря, я ждала задержки, более того — купила тест на беременность, но сделать его так и не успела, потому что пришли месячные. Да, вот так бывает. Трахаетесь как кролики, а потом… ничего. Ошиблась Людмила Никитична. И вовсе я не расстроилась, хотя надежда мерцала где-то впереди. Я уже видела туманные образы в своей голове, фантазировала, мечтала. Но что уж тут теперь. Говорила же — безопасные дни. Со вздохом засовываю упаковку в сумку и выхожу на улицу. Игнат окидывает меня взглядом встревоженно, и я тут же улыбаюсь ему, уже заранее понимая, что парень сдаст меня. Всегда сдает. Да, он приставлен ко мне, но целиком и полностью подчиняется Северову. — Отвези меня, пожалуйста, в ресторан, — прошу и отворачиваюсь к окну. На работе первым делом готовлю себе большой капучино и с наслаждением пью его. Разгребаю навалившиеся дела, планирую будущие приемы. Ближе к восьми часам вечера собираю сумку, готовясь отправиться домой. Да, я изменила график работы, стала приходить раньше, но ухожу тоже раньше, в семь-восемь вечера. Артем все лучше справляется с обязанностями, поэтому никаких проблем не возникает, тем более что мой босс — будущий зять Стаса. Слава Богу, что сотрудники не в курсе, кто кому кем приходится. Хотя я могу ошибаться, ведь Стас уже неоднократно забирал меня с работы. Да, он подъезжал к черному входу, но все-таки любопытные ребята могли стать свидетелями нашего общения. Надеваю пальто, беру сумочку и выхожу из кабинета. Сейчас в ресторане только начинает собираться народ, поэтому занята лишь пара столиков. Прохожу мимо комнаты для отдыха сотрудников и слышу голос Стаса. Поначалу я пугаюсь, не сразу понимая, откуда идет звук. Замираю в дверях, обращая внимание на то, что персонал практически в полном составе с интересом смотрит интервью с мэром. Северов много говорил о нем, оно очень важное. Как раз недавно Стас уехал на съемки, и я полагала, что интервью будет в записи. Однако такое ощущение, что команда телекомпании все переиграла и пустила интервью в прямом эфире. Да, точно. Вижу по лицу Стаса, как он недоволен, но изо всех старается не показать этого. Ребята видят меня и в нерешительности тянутся к пульту, чтобы выключить, но я останавливаю: — Оставьте. На экране телеведущий спрашивает Стаса: — Станислав Иванович, планируется ли строительство спорткомплекса с бассейном? — Да. Рассматриваются две площадки для строительства. Мы планируем войти в федеральную программу по строительству спортивных объектов, которая и даст нам возможность постройки спорткомплекса. — Уже почти два года ведутся масштабные работы по ремонту дорог. Каковы планы в этой сфере на будущий год? — Мы продолжим ремонт дорог в рамках национального проекта. Объем дорожных работ на будущий год значительный. Кроме того, занимаемся проектированием новых участков улично-дорожной сети. Такие задачи я ставлю перед профильным департаментом администрации. Стас умело, четко и выверенно отвечает на все вопросы. Я ловлю себя на мысли, что любуюсь им. Перевожу взгляд на персонал, который смотрит на Северова с открытыми ртами. Я их понимаю. Стас действительно потрясающе выглядит на экране, так и манит к себе. — Станислав Иванович, нашим телезрителям очень интересна ваша личная жизнь. В сети стали распространять фотографии вас и Ароновой Ксении Михайловны, председателя благотворительного фонда «Жизнь в подарок». Вас связывают тесные отношения? У нас есть информация, что вы планируете женитьбу на Ксении. На экране мелькает подборка фотографий, на всех них Стас рядом с высокой и красивой блондинкой, которая взирает на моего мужчину как самая настоящая собственница. Укол ревности проникает под ребра и начинает жечь. Здравый смысл ищет оправдания этим фото: ведь они могут быть сделаны давно, еще задолго до того, как я появилась в жизни Стаса. В конце концов, мы не были вместе пять лет. И хоть мы не обсуждали с Севером его личную жизнь, я уверена: целибат он не держал. Горло стягивает колючими шипами, в висках начинает пульсировать. Ребята кидают на меня тревожные взгляды, а я не могу отвести взгляда от Стаса. Ведь он должен прокомментировать эту ситуацию как-то? — Нам приписывали роман, — Стас откашливается и продолжает спокойно, — но с Ксенией Михайловной нас связывают сугубо рабочие отношения. — Да, но на этой фотографии все выглядит несколько двусмысленно. На экран выводят фото с какого-то благотворительного вечера. За столом сидит Стас, а рядом эта блондинка, с упоением что-то ему рассказывающая. Сам Стас с интересом смотрит на нее, явно увлеченный разговором. — Полагаю, на этой фотографии все выглядит вполне однозначно, — продолжает твердо Стас. — И да, я не знал, что уважаемый федеральный канал занимается сбором сплетен, как обычная желтая пресса. Ведущий сразу же подбирается и пытается выкрутиться: — Станислав Иванович, вы должны понимать — наших зрителей заботит личная жизнь мэра города. Им интересно то, что сокрыто. — Вы не находите, что личная жизнь на то и личная, чтобы быть сокрытой? — Да, но… — Я утолю вашу жажду, — перебивает его Стас. У ведущего с нетерпением загораются глаза. — У меня есть любимая женщина, это все, что уважаемым телезрителям необходимо знать. Резкий хлопок, от которого я дергаюсь, вырывает меня из мыслей. — А ну-ка, ребятки, за работу! — командный голос Артема разгоняет персонал. Я устало улыбаюсь парню и ловлю его ободряющий взгляд. Быстро прощаюсь и выхожу на улицу. — Игнат, — тихо зову парня с заднего сидения. — Отвези меня на набережную. — Хорошо, — кивает он и оборачивается на меня с тревогой. Я успеваю отвернуться к окну, дабы он не увидел, что действительно написано у меня на лице. Глава 45. Дальше посмотрим Стас — Никита, какого хрена? — Это произвол, Станислав Иваныч!!! — ревет парень. — Я их всех тут размотаю! — То есть ты не в курсе? — внимательно смотрю на него. — Я что, похож на смертника? — спрашивает Никита искренне. — У нас был четкий план по информированию прессы и избирателей. А это чистой воды саботаж! Развели желтуху на федеральном канале. Срываю с себя микрофон и провода, которыми был обвешан, и кидаю всю эту аппаратуру на столик. Как не вовремя это все. С Аленой тоже нужно поговорить, предупредить ее о том, что тут только что было. А была — полная хрень! Натянули жопу на уши и сидят довольные. Трахнулись мы с Ксенией пару раз, было дело. Но дальше того не зашло, отношения не нужны были ни мне, ни ей — так, чисто для здоровья развлеклись и разбежались в разные стороны. Так нет же, эти писаки достали откуда-то фотографии столетней давности и ткнули мне их в морду. Еще и в прямом эфире. — Никита, разберись, какого хрена телевизионщики меняют планы и не ставят нас в известность. И произволом занимаются, вопросы на ходу меняют. Поставь перед фактом: больше с их каналом мы не работаем. Хотят свежих новостей — пусть по помойкам лазят, наша пресс-служба с ними больше не сотрудничает. Охренели в край. — Будет сделано, Станислав Иванович, — кивает Никита и утыкается в планшет. — Босс, мне статистику прислали. Интерес к твоей персоне вырос на десять процентов. — Да блядь, я им про новый спорткомплекс рассказываю — ноль эмоций. Зато как горяченького захотелось, как в постель ко мне полезли, так сразу рейтинг взлетел. — Что ты хочешь, — Никитос разводит руки. — Это всего лишь люди, которые желают посплетничать. В сопровождении охраны выхожу из здания и сажусь в автомобиль. Достаю телефон, читаю отчет — сообщение от Игната. Он отписывается, что Алена заезжала сегодня в аптеку, а сейчас он привез ее на набережную. Значит, видела. И сделала неправильные выводы. — Егор, вези на набережную, — командую водителю, и тот кивает. Алена стоит, прислонившись к перилам, смотрит вниз, на быструю реку. В метре от нее замер Игнат и шарит взглядом по сторонам. Уже стемнело, к тому же погода сегодня премерзкая — накрапывает мелкий дождь, разводя грязь под ногами, поэтому на набережной кроме нас и парочки собачников, которым до нас никакого дела, больше никого нет. Киваю Игнату, и тот, понимая все без слов, отходит к машине, а я приближаюсь со спины к Алене и обнимаю. Она дергается, испугавшись. Но после, понимая, кто рядом с ней, разворачивается и смотрит на меня печальным взглядом. — Что, уже сделала выводы? — спрашиваю невесело. Аленка облизывает губы и молчит, а я притягиваю ее к себе и утыкаюсь носом в ледяную щеку, тяну сладкий запах винограда, наполняя им легкие. — Пойдем в машину, ты замерзла. — Давай постоим еще минутку, — просит тихо. Замираем на секунду, но я решаюсь прервать молчание: — То, что ты видела, — ничего не значит. Откопали старые фотки и попытались вывернуть правду. — Значит, между вами ничего не было? — спрашивает с надеждой. Не буду ей врать. Можно завуалировать правду и выдать в ответ красивую картинку, но не хочу начинать нашу новую жизнь со лжи. — Когда-то давно — было. Пара встреч, не более. Алена, как только ты ушла из моей жизни, я понял, что больше ни с кем и никогда не смогу быть вместе. Ты незаменима. Всегда была, есть и будешь. Понимаешь? — Понимаю, — отвечает севшим голосом. — Просто знаешь, видеть эти фотографии было неприятно, если честно. — Они ничто. Ты, моя семья — вот что главное в моей жизни. А эти фото лишь старая картинка, которая не имеет никакого значения. Веришь? — Я же сказала, — улыбается грустно. — Верю, Стас. Конечно верю. — Тогда поехали домой, к сыну? — спрашиваю, а у самого сердце рвется пополам оттого, что не могу видеть ее такой. — Давай еще пару минуточек постоим, и поедем? — льнет ко мне, и я прижимаю Алену к себе. Стоим обнявшись совсем недолго. Дождь уже не кажется таким неприятным. Лишь бы она была рядом. — Ален, зачем в аптеку ездила? — У твоего конвоя просто-напросто язык без костей! — фыркает она. — Я переживаю за тебя, красивая. Не буду оправдываться, даже не пытайся. Так что случилось? — Ничего смертельного, — отвечает бесцветно. — Просто месячные. — М-м, это же хорошо, так? — спрашиваю неуверенно, чувствуя себя дебилом. — Да, наверное, — тот же бесцветный голос. Беру лицо Аленки в свои руки и разглядываю его. Она расстроена, буквально сникла. — Алена, ты хочешь ребенка? — доходит до меня. Мы не обсуждали детей. Она сказала: безопасные дни, и я накачивал ее без задней мысли. И да, я безумно хотел бы от нее детей, но всерьез у нас тема не поднималась: мне показалось, что Алена не особо в восторге от этого. Она молчит, не спешит отвечать, поэтому я беру инициативу в свои руки: — Ален, я бы очень хотел от тебя детей. — Детей? — переспрашивает она, ее глаза начинают блестеть. — Да. Много. Еще девчонку и пацана. А там дальше посмотрим. Аленка начинает тихонько смеяться и говорит с тенью печали: — Стас, у моей лучшей подруги и ее мужа не получалось зачать ребенка больше семи лет. — А какое отношение мы имеем к ним? — Вдруг и у нас вот так же — не получится зачать? — спрашивает тревожно. — У нас уже получилось, Ален, что изменилось? — Ничего, — отвечает она, а я оставляю на ее губах поцелуй. — Вот именно. У нас обязательно все получится, потому что я не выпущу тебя больше из своей постели, красивая. Так что берегись. — Сумасшедший, — выдыхает она с улыбкой. Глава 46. Два сердцебиения Алена Игнат привозит в мою старую квартиру. У моей подруги Риты сложности, и я предложила ей пожить тут. Пока она навещает мужа в больнице, я поднимаюсь по лестнице на свой этаж. Игнат семенит позади, неся в руках небольшой пакет. — Я бы сама справилась, незачем было идти со мной, — снова отнекиваюсь. Не привыкла я, что за мной по пятам постоянно кто-то ходит и следит за каждым моим движением. — Не положено, — отзывается привычно. —Вот заладил, — закатываю глаза. — Прости, — разводит руками — мол, что поделать, — но я лишь отмахиваюсь. Чего уж тут. Он просто выполняет приказа своего босса. — Дальше я сама, — отбираю у парня пакет и захожу в квартиру, а он спускается обратно к машине. Мы толком не жили с Тимом в этой квартире, поэтому уезжать отсюда было совсем не сложно. Вещей тут немного, основное уже увезли. Ума не приложу, что делать теперь с этой квартирой, ведь жить я тут явно больше не буду. Захожу в кухню и раскладываю продукты. Рита в последнее время ужасно устает, а еще она сильно похудела, но это вполне ожидаемо. Шутка ли! Совсем недавно на нее напали. Пострадал бывший муж, который кинулся ее спасать. В итоге тот лежит в больнице, а Рита не хочет возвращаться в свою квартиру. Она совсем забила на себя — плохо питается и плохо спит, надо поговорить с ней. Не дело это, здоровье надо беречь. Выйдет ее муж из больницы, а на ней лица нет. Нарезаю рыбу, овощи, достаю сливки и собираю рыбный суп. Аромат стоит потрясающий, я бы сама с удовольствием пообедала, но без подруги не буду. Как раз в этот момент открывается входная дверь, и я выглядываю из кухни. — О! Гош, ты уже вернулась? Так быстро?! — Рита устало улыбается, машет мне рукой и отправляется в ванную комнату мыть руки. Пока я убираю со стола и выключаю огонь, она заходит в кухню, устало снимает свитер и падает на стул. У нее на лице написана вселенская усталость, и у меня сердце разрывается от этой картины. — А что «быстро», Ален? — устало произносит она. — Опять выгнал меня. Ну сколько можно? Да, муж у Риты тот еще упертый мужик, но я даже понимаю его. Многим мужчинам тяжело показывать свою слабость перед любимой, ведь всегда хочется казаться сильнее, чем ты есть на самом деле. Я сажусь за стол напротив нее: — Ну а ты как хотела, Рит? Он мужчина. Должен флюиды силы распространять, а за ним санитарки судно выносят. — Я же все понимаю! — выпаливает она. — Я ведь не маленькая девочка. Да я и сама могу за ним ухаживать, мне не тяжело! — Оставь ты своему мужу хоть каплю мужества, Рит. Ну попросил тебя человек, так сложно, что ли, его послушать? Еще успеешь насладиться им. Выпишут — будете нежиться сколько влезет. — Ладно. Что ты готовишь? — спрашивает Рита, принюхиваясь. — Уху. Будешь? Рита округляет глаза и бледнеет буквально на глазах, срывается и бежит в туалет, где ее начинает рвать. О-о-о, во дела… ясно, не будет. Пока подруга извергает из себя содержимое желудка, я лезу в аптечку и нахожу там тест на беременность. Заглядываю в ванную комнату, где подруга сидит на полу, и протягиваю ей тест. — Зачем? — спрашивает, болезненно поморщившись. — А ты как думаешь? — хмыкаю. — Это невозможно, — пытается отвертеться. — Где-то я уже это слышала… Разве у вас не было секса? — Был, — отвечает спустя несколько секунд раздумий. — Тогда ни о каком непорочном зачатии речи идти не может. — Но меня же чистили, — вяло сопротивляется она. Да, не так давно у Риты случился выкидыш, и врачам пришлось прибегнуть к чистке. — И что?! Сколько женщин после абортов беременеют и рожают? Думаешь, ты какая-то особенная? А ну, быстро на унитаз! Спустя несколько минут я верчу в руках тест подруги, на котором отчетливо виднеются две полоски. — Ну что, пойду вылью уху? Как я понимаю, твоя малявка не фанат рыбы? — где-то внутри разливается тепло от факта, что моя подруга носит долгожданного малыша. — Я что, правда беременна? — спрашивает то ли у меня, то ли у самой себя. — По всему похоже, будто бы да. Но на УЗИ сходить не помешает. Пока я разговариваю по телефону, договариваясь о приеме с врачом и засовывая тест в сумку, Рита собирается. Заметно, что она нервничает, но я понимаю, что вне зависимости от того, что я скажу, подруга не успокоится, пока не увидит, что с ребенком все в порядке. Обуваемся и быстро спускаемся. Садимся в машину, где Игнат уже наготове ехать куда скажем. — Куда, Алена Александровна? — В центр матери и ребенка на Димитрова. И, Игнат, прекрати называть меня по имени-отчеству! — нет, ну невозможно! — Не положено, — упорно отвечает он. — Что ты за человек? — вздыхаю я, но Игнат лишь пожимает плечами. Ясно, при Рите не хочет переходить границы субординации. До клиники добираемся быстро. После недолгого ожидания — кушетка, аппарат УЗИ и одно очень-очень быстрое сердцебиение. — Поздравляю, — говорит доктор. У меня на глаза наворачиваются слезы. Рита как никто заслужила стать матерью. Все, через что она прошла, было ужасно. — Я так рада за вас, Рит. Я так рада, — обнимаю подругу, которая плачет от счастья. Не передать словами, как у меня разрывалось сердце за нее. — Когда расскажешь-то? Ее улыбка такая счастливая, такая искренняя. — Когда выпишется, — отвечает уверенно. — Отлично. Уху заберу, так и быть, — усмехаюсь уже сквозь слезы. После всех формальностей мы с Игнатом отвозим Риту назад и едем домой. Парень молчит, а я задумчиво смотрю в окно всю дорогу. Ловлю себя на мысли, что завидую подруге. Нет, не по-злому, конечно же. Просто осознаю, что тоже хотела бы стать матерью еще раз. Дома на пороге встречает Стас. — Привет, — улыбаюсь настороженно. На нем брюки от костюма и белая рубашка, на которой закатаны рукава. Он выглядит так, будто ждет чего-то от меня. — Где была? — спрашивает мягко, но требовательно. — У Риты, — снимаю пальто, и Север забирает его у меня, но на вешалку отправлять не спешит. — У Риты? — переспрашивает он. — Да, а что? — так, все ясно… — Птичка на хвосте принесла? — хмыкаю и складываю руки на груди. — Птичка, ага, — Северов мягко улыбается и подходит ко мне, притягивает одной рукой. — У твоей птички слишком длинный язык. И вообще, у меня будет какое-то личное пространство для маневра? — Твое пространство полностью свободно для любых маневров, — отвечает как ни в чем не бывало. — Да-да. Просто о каждом из них ты узнаешь в ту же секунду? — Возможно. Так и что, Ален? Расскажешь? Выпутываюсь из его рук и сажусь на пуфик, чтобы снять с себя сапоги: — Рита беременна, мы вместе ездили в клинику, чтобы проверить, все ли в порядке. — И как? — Все хорошо, — пожимаю плечами. — А ты? — А что я? Не я же беременна! — начинаю злиться. — Точно? — спрашивает настороженно. — Точно! — тянусь к тумбочке, бросаю на нее сумку, и она падает. Как раз в этот момент из сумки выпадает тест на беременность, и Стас смотрит на меня взглядом, который как бы говорит: «ну-ну». Черт, я и забыла, что засунула его туда. — Что? — вскидываю брови. — Это тест Риты. — Поехали! — говорит решительно и протягивает мне пальто. — Стас! Прекрати сходить с ума. Это не мой тест. Если ты не помнишь, каких-то пару недель назад у меня были месячные, я не могу быть беременной. Остановись. Пытаюсь достучаться до мужчины, но все без толку. Он подходит ко мне, накидывает на плечи пальто и оставляет легкий поцелуй на губах: — Пожалуйста, просто доверься мне. Чуйка у меня, понимаешь? Закатываю глаза: — Чуйка? Что за бред из девяностых? — Поехали? — Ты не отстанешь, так? — Да. В итоге я все-таки сдаюсь, потому что сопротивляться этой глыбе устала. Люди Стаса привозят нас в частную клинику, где облизывают его, — и меня вместе с ним. — На что жалуемся? — спрашивает женщина-доктор, готовя аппарат УЗИ. — На моего мужчину, — киваю подбородком на Стаса, который сидит на стуле и смотрит в потолок как ни в чем не бывало. — Вбил себе в голову, что я беременна. А у меня месячные закончились две недели назад. — Что ж, — усмехается она, — знаете, ведь разное случается. И предчувствие, и месячные во время беременности — все это имеет место быть. Вздыхаю скептически и закидываю руки за голову: — Давайте уже покончим с этим, — вспоминаю суп и понимаю, что зверски проголодалась. Врач шарит по моему животу датчиком, что-то переключает, и спустя время по кабинету распространяется шум. — Что это? — спрашивает Стас и заглядывает с тревогой в монитор, а я замираю. Буквально деревенею всем телом, а глаза начинают слезиться. Ведь я знаю, что это… — А это, папочка, сердцебиение, — отвечает доктор, улыбаясь. — Если точнее: два сердцебиения. Поздравляю, предчувствие вас не подвело. Глава 47. Ты — это ты Стас Нахожу Алену в нашей спальне. Она стоит у окна и задумчиво смотрит сквозь него. Так и думал. Вот уже который день она сама не своя. Я пытаюсь растормошить ее, но слышу стандартные отговорки, что все хорошо и вообще мне это показалось. Подхожу со спины и обнимаю ее, отчего Алена дергается. — Напугал! — ахает и хватается за живот, а я снова мысленно обзываю себя дебилом. — Прости, я думал, ты слышала, как я вошел, — говорю ей на ушко и целую. — О чем задумалась? Аленка оборачивается и становится ко мне лицом. Закидывает руки мне на плечи, невесомо ведет по ним и говорит задумчиво: — Знаешь, я вот тут думала о том, как кардинально поменялась наша жизнь. Еще каких-то несколько месяцев назад ты даже не знал о существовании сына, а я подогревала ненависть к тебе внутри себя. Сейчас все кажется таким… нереальным. Будто сказка воплотилась в жизнь. Все прекрасно: вы, моя семья рядом. Мы ждем пополнение. Теперь мне все время кажется, что я проснусь, а ничего этого нет. Как будто все, что сейчас происходит, — лишь иллюзия, понимаешь? Опускаю руку с талии и передвигаю ее на слегка округлившийся живот. У Аленки срок уже четыре месяца, и так как внутри растут два маленьких человечка, то и живот выглядит не по сроку большим. Врач говорит, это нормально, но я все равно перепроверяю каждый результат анализов и осмотров. Алена ничего не знает, но, если узнает, непременно назовет меня параноиком — и будет права. — Знаешь, красивая, я не хочу расстраивать тебя, но наша жизнь вовсе не сказка. А я далеко не прекрасный принц. У меня много заморочек и пунктиков. — Ох, даже не начинай, я до сих пор не могу смириться с тем, что за мной по пятам ходят твои охранники, — нежно улыбается она. Как мы ни бодались с ней на эту тему, я всегда был непреклонен, ведь я должен быть уверен в том, что Алену есть кому защитить, когда меня нет рядом. — Вот именно. Характер у меня достаточно скверный и практически непробиваемый, — произношу я, а Алена закатывает глаза, подтверждая мои слова. — В нашем доме постоянно снуют мои люди и совершенно нет никакого ощущения уединенности. У меня отвратительный график плюс необходимость постоянно держать руку на пульсе. Но знай, я сделаю все возможное, чтобы ты ни разу не пожалела о том, что рядом со мной. Будут и отпуска, и поездки, и выходные. Обязательно будут. Потому что, даже находясь в одном городе, я дико скучаю по вам. Алена мягко улыбается, но от меня не укрывается ее немного потухший взгляд, и я готов со стопроцентной уверенностью сказать, с чем он связан. — Наша жизнь не изменится, она останется вот такой: я, вечно куда-то бегущий с кучей дел, и полный дом людей, которым постоянно что-то нужно. — Это твоя жизнь, Стас, — она запускает руку мне в волосы. — Поверь, я понимаю, на что иду, и не требую от тебя полного погружения в семью. Ведь у меня тоже много забот по ресторану, да и за домом надо следить, потому что Марат и Оля вот-вот уедут отсюда, а всем в последнее время занималась твоя дочь. Действительно, ребята поженились и начали строить дом неподалеку от нашего, что не может меня не радовать. Им нужно отдельное гнездо, а мне необходимо знать, что они в безопасности, хотя за это теперь отвечает Марат. — Пусть ты и не принц, но я полюбила тебя давным-давно за совершенно другие качества, так что я понимаю все, правда. Но это не отменяет того факта, что я буду рада, если ты станешь уделять нам больше времени после того, как родятся дети. — В этом можешь даже не сомневаться. Я уже поговорил с помощниками, я буду делегировать им часть моих задач, чтобы освободить место для семьи. График полностью пересмотрят. — Я рада это слышать, — улыбается она. — Это еще не все, — отхожу от Алены и беру со стола папку с документами, которую только что принес. — Держи, это тебе. — Что это? — Алена заглядывает внутрь и начинает вчитываться в то, что написано в документах. — Я ничего не понимаю. Ты переписал ресторан на меня?! Голос ее подводит, и она хватается за горло, шокированным взглядом пробегаясь по строкам. — Если быть точнее, то вся сеть ресторанов теперь твоя, — стараюсь говорить как можно мягче, не понимая, какой реакции ожидать. — Зачем, Стас?! — спрашивает хрипло. — Тебе нравится заниматься этим, — пожимаю плечами. — И я хотел бы, чтобы у тебя было свое дело. Чтобы ты знала: несмотря ни на что, у тебя есть что-то лично твое, к чему я не имею никакого отношения. — Ну да, кроме того, что ты заплатил за доли акционерам, так? — Это уже не важно. Важно то, что указано в документах, — указываю пальцем на фамилию единственного собственника — ее фамилию. — Пришлось повозиться, потому что нужно было собрать определенные документы, вот процесс и растянулся дольше, чем я планировал. Пока Аленка читает документы, я лезу в карман брюк и достаю оттуда коробочку. Алена замечает это, открывает рот от удивления, а после поднимает на меня глаза, полные слез. Ну нет, так дело не пойдет. Открываю бархатную коробочку и достаю кольцо. Беру руку Алены и надеваю его ей на безымянный палец: — Спрашивать ни о чем не буду, даже не надейся. Я сразу сказал: ты моя. И точка. — Это из-за того, что я беременна? — спрашивает севшим голосом. — Это из-за того, что ты — это ты, — хмыкаю я и притягиваю ее к себе, оставляя поцелуй на губах. — Я должен был раньше все сделать, знаю, но оформление ресторана затянулось и подпортило сюрприз, а я хотел успеть до свадьбы. — Так это что, свадебный подарок? Или подкуп? — Считай как хочешь, красивая. Поднимаю ее за подбородок и заглядываю в темные глаза: — Ален, я безумно счастлив, что ты подаришь мне еще двоих детей. Ты даже себе не представляешь, насколько. Ольгу воспитывала ее мать, я видел дочь лишь набегами. Она росла где-то далеко от меня. С Тимохой я познакомился, когда он стал совсем взрослым. Кажется, я даже на руках ни разу не держал новорожденных крох. А мне бы так хотелось видеть, как рождаются и растут мои дети. Быть рядом с ними с самого первого вздоха. Но наш брак не связан с беременностью. Ты моя женщина с первого взгляда, с первого касания. То, что ты будешь моей женой в глазах общества, — это лишь логичный и вполне ожидаемый исход. — Ох, Стас, — выдыхает она, и я ловлю ее губы, откидываю в сторону документы и подталкиваю к кровати. — Я так люблю тебя, девочка, — шепчу ей в губы. — И я тебя люблю, сумасшедший, — шепчет в ответ счастливо. Аккуратно укладываю ее на кровать и ложусь рядом, опутываю собой, потому что иначе просто никак. Эпилог Алена Праздничной новогодней ночью на свет появились Северов Руслан Станиславович и Северова Карина Станиславовна. Несмотря на то, что дети родились в один день, характеры у них совершенно разные. Руслан такой же непробиваемый, как и Стас. Твердый и упертый. А Кариночка — маленькая нежность, безумно ранимая и умная и, конечно же, любимица папы. Деткам уже по три года, но Кариночка по-прежнему так и норовит заснуть в родительской кровати. Перед сном прибегает ко мне, и я читаю ей сказки. Руслана укладывает Стас. И я не представляю, как он это делает буквально за десять минут. У них какие-то свои, мужские секреты, в которые они не допускают никого. Тимоха стал настоящим взрослым парнем, которому вроде как и мама с папой не нужны, но, тем не менее каждый раз, когда они уезжают вдвоем со Стасом, сын светится счастьем. Он пошел в частную школу, отлично учится и все схватывает на лету. А еще очень любит брата и сестру. Я не ожидала, что он будет мне помогать, все-таки мал еще для этого, но оказалось иначе. Тимофей, бурча, но вызывается сам и активно занимается детворой. Северов тоже активно участвует в нашей жизни. Иногда я вижу, что он буквально засыпает на ходу, и тогда мне приходится его тормозить и силой заставлять отдохнуть. После быстрых, но очень продуктивных переговоров с объективными аргументами мы наняли няню, которая помогает с детками. Стас забирает из моих рук Карину, которая снова уснула в нашей кровати, и уносит ее в детскую, оставив на моих губах поцелуй-предвкушение. Пока его нет, я отправляюсь в душ. Мы все-таки переехали на второй этаж, поближе к детям, потому что оставить наверху таких крох было бы слишком беспечно. Старая спальня на первом этаже не пустует — периодически мы наведываемся туда, после того как дети уснут. Мы оставили ее за собой, понимая, что детки растут быстро и совсем скоро им потребуется больше пространства. Марат и Ольга уехали жить в собственный небольшой дом, который находится буквально в нескольких метрах от нашего. Это очень удобно, поэтому мы часто заходим в гости друг к другу. Рита живет счастливо со своим мужем, воспитывая дочь Машеньку. Не передать словами, как я рада за них. Уж кто-кто, а эти двое заслужили счастье, как никто другой. Выхожу из душа, обернутая в полотенце, и ложусь на кровать. Беру в руки планшет и проверяю рабочую почту. Оказалось, что держать в ежовых рукавицах целую сеть ресторанов в нескольких городах нет так уж и просто. Стас заходит в комнату и садится мне в ноги, тут же находит мою ступню и начинает ее массировать. — М-м-м, — господи, какое блаженство! Убираю планшет, потому что он явно тут лишний. — Когда-нибудь расскажешь секрет, как ты так быстро укладывашь Руса? — спрашиваю хрипло. — Ни в коем случае, это наша с ним тайна! — М-м-м. — Ален, я тут подумал, — он продолжает массировать ноги и кидает на меня внимательный взгляд, — помнишь, какой отзывчивой девочкой ты была во время беременности? — Гормоны шалили, чего ж ты хочешь. — Красивая, я хочу от тебя детей! — выдает серьезно, и я приподнимаюсь на подушках, заглядывая ему в глаза. Не шутит. — Куда так много, Стас? — ахаю я. — Ален, у меня столько любви к вам, что меня порой распирает, кажется, я попросту взорвусь от этих чувств, — надавливает на какую-то точку на ступне, и я блаженно, со стоном, откидываюсь назад, так ничего и не ответив. После потрясающего массажа Северов ложится сверху на меня и пробирается руками под полотенце. Его пальцы, как всегда, горячие, они бесстыдно раздвигают мои бедра и давят на самый центр. — Весь день мечтал это сделать, — произносит хрипло. Он ласкает меня, а я падаю на подушки, прикусывая губу в ожидании самого главного. Стас буквально за секунду избавляется от одежды и входит в меня. Двигается уверенно, с жадностью целует губы и ловит мои стоны. — Как же я скучала по тебе, — говорю искренне. — Красивая моя… Стас выходит из меня и с поцелуями опускается на грудь. Оставляет дорожку на животе. Целует шрам от кесарева сечения, а я дрожу под этой лаской. Он снова погружается и двигается уже более резко. — Ален, я хочу кончить в тебя, — обдает горячим дыханием щеку. То ли спрашивает, то ли ставит перед фактом. — Але-ена, — рычит. — Да! Да, Стас! — выкрикиваю я, понимая, что настолько глубоко увязла в этом мужчине, что больше без него не выживу и дня. А еще хочу огромную, под стать этому дому, семью. С толпой ребятни и детским смехом. ?????????????????????????? Конец