Размеренные размышления Яны перед вечерней зачисткой приобрели эмоциональный окрас:

«Черт, не может быть все настолько плохо, чтобы уничтожить целую цивилизацию. Постепенно же человечество улучшается... Правда, очень медленно. Временами прогресс приобретает странные очертания: с одним вроде получше, зато в другом усугубляется. Расти и создавать трудно, это только разрушать и опускаться можно стремительно и без напряжения. Эволюция тащится, как пьяная баба в галошах по размытой проселочной дороге до соседней деревни: два шага вперед сделала, ноги разъехались, упала мордой в грязь. Пока вставала, ещё сотня лет прошла, снова упала, поползла на коленях... Все в каком-то жутком невнятном угаре».

Сверху настойчиво намекали: времени у человечества на чудесное отрезвление не осталось. Порочный круг требовалось срочно разорвать…. Всех впереди ждал ледяной дождь.

– О господи, - вслух проговорила Яна, - семь лет, семь месяцев.

Она вышла из гостиницы, на ходу соображая, как доступно людями разъяснить, чем отличаются те, у кого есть шанс выжить от тех, кто не подлежит помилованию.

Труднее всего было с пограничным уровнем. Принадлежность к восьмерке в одном шажочке от перехода на девятую степень греха, Яна могла пояснить только примером.

С раннего детства Олёна росла бойкой девочкой «сорви голова». Регулярными хулиганскими выходками, со всем причитающимся комплектом деревенских шалостей, она могла дать фору любому мальчишке. Разоряла огороды, била стекла, из-за укрытия материла прохожих, подкидывая кошелек на веревочке или швыряла в них наполненные водой презервативы с крыш заброшенных зданий. Одна удирала в лес, без страха седлала животных, начиная от свиней и заканчивая лошадьми, которых неизменно доводила до бешенства. До десятого класса дралась с пацанами на кулаках на равных.

С первого взгляда опознать в миловидной девочке прирожденного свирепого бойца, было невозможно. Каждый кто не знал Олёну, не мог отделаться от ощущения, что именно с нее писаны милейшие популярные картинки начала прошлого века. Очаровательная кудрявая девочка ангельской наружности, обнимающая котенка. В кружавчиках и с цветочками в волосах. Говоря современным языком, в то время Олёна совершенно точно являлась бы амбассадором чудесных открыток. Однако, внешность очень обманчива. Характер школьницы не могли отразить даже часто меняющиеся клички: «атаманша», «банда», «оторва». Чаще всего сверстники рифмовали: «Олёна, голова зелёна», проводя аналогию с безнадежным и бесполезным лечением больной головы зеленкой.

Бешеные гены передались девочке по отцовской линии, чья родня до седьмого колена имела темперамент ужаленного в задницу медведя. Батины родственники поголовно обладали лютой дурной силой, поганым нравом и имели низкий болевой порог. Самым верным и правильным решением для семьи было бы отдавать буйных детишек с пеленок в профессиональный спорт. Подошел бы любой. Идеально — единоборства. Звериная мощь, перенаправленная в нужное русло, дала бы старт блестящей плеяде выдающихся спортсменов, но уникальные таланты применялись не по делу.

Олёна и сама, чувствуя предназначение, выбирала нужный вектор: участвовала во всевозможных соревнованиях школы, будь то волейбол, баскетбол, или легкая атлетика.Нигде не было ей равных, везде призовые места. Одна беда – училась в сельской школе и шансы выйти на профессиональный уровень равнялись нулю. В городе такой талант, однозначно, заприметили бы сразу.

Несмотря на отягощенные гены, Олёна, как слепой щенок, пыталась нащупать верное направление в жизни. Старалась дружить со смелыми правильными девчонками, не боящимися ни её саму, ни общественного осуждения за дружбу с хулиганкой. Тянулась к прекрасному. Получалось как получалось. Приходила к этим же всесторонне развитым подружкам, и не умея играть, с абсолютным отсутствием слуха, хаотично долбашила по басам фортепиано, протяжно завывая недетским басом тоскливую бессмыслицу, вводя окружение в состояние ужаса и желание зарыть голову в землю по пояс. Мятущаяся Олёнкина душа не понимала, что с ней происходит и где обрести покой травмированного рода.

Олёнкин батя слыл неглупым, но крайне суровым и деспотичным человеком. Семью держал в ежовых рукавицах. Шаг влево, шаг вправо для дочери означало расстрел. Он лучше других осознавал: необузданные фамильные черты ни к чему хорошему не приведут. Знал на личном примере. Жизнь, полная приключенческого трэша, отразилась не только на характере и мировосприятии окружающего мира, но и на внешности. Исполосованное лицо, сломанный в хлам нос, выбитые зубы говорили сами за себя. Живым напоминанием о неистовой молодости служило отсутствие нескольких пальцев на руках, потерянных в сельских уличных мордобоях при уклонении от тесака.

Пережитые стрессы до рождения детей по всем законам природы не могли не сказаться на психическом здоровье будущего потомства. Он хоть и не осознавал этого, поскольку сам являлся заложником ситуации со своими предками, но сильно расстраивался, видя, как родная дочь унаследовала худшие черты. Несмотря на жесткий кнут, Олёна росла женской копией свирепого папаши, повторяя родовой сценарий.

Особенно жестко батя гасил женское начало дочери. Возможно, со своим рьяным желанием держать чадо в узде, он сильно перебирал с мерами, которые потом вылезли другим боком, а может, наоборот. Если бы подошел к процессу воспитания намного мягче, все оказалось бы ещё хуже. Про подростка-дочь батя знал не все, но догадывался, что её тяга к насилию и наклонности может превзойти любые ожидания. Он не мог, например, предположить, что Олёна частенько нападала на подружек, заваливала, силой прижимала руки к полу и не оставляя ни единого шанса вырваться, засасывала девчонок, покрывая шею характерными кровоподтеками. Причем самое странное заключалось в отсутствии гомосексуальной подоплеки. Её совершенно очевидно неудержимо влекло к противоположному полу. К подружкам подходила чисто технически. По всей видимости, отрабатывала навыки для взрослой жизни. Пойди тут разберись в тонкостях дикой психики.