– Я всё ещё могу за себя постоять, – процедил он.

– И всё же, – мягко ответила я, – давайте я помогу вам переодеться и забраться на печь.

– Сам заберусь. Позже. Уходи.

– Вы не хотите, чтобы какая-то девчонка вам помогала, Ваэ-Дэн? – понимающе уточнила я. – Об этом никто не узнает.

– Уходи, – прорычал он сквозь зубы.

– Я не уйду, пока не буду уверена, что не найду вас утром бредящим в лихорадке.

Зарычав ещё громче и сцепив зубы, дракон медленно поднялся на ноги – и пошатнулся. Я поспешила было помочь ему, но он резко вскинул руку в мою сторону, и я испуганно отступила. Рычание перешло в рёв, когда дракон начал делать шаг за шагом, постепенно приближаясь к печи. Потом, игнорируя моё присутствие, сорвал с себя остатки одежды, оставшись совершенно обнажённым. Взял штаны моего отца, осмотрел их, но надевать не стал. И спустя несколько долгих, мучительных минут, он всё-таки залез на печь и замер там, лёжа на спине.

– Вы забыли одеться, – мягко сказала я.

– Эти лохмотья мне малы, – донеслось с печи.

Я укоризненно вздохнула, но после того, как он взобрался на печь, стаскивать его оттуда было бы подобно смерти.

– Вернусь сразу после рассвета, – пообещала я. – Не пытайтесь уходить. Вам ещё нужны перевязки. И… вот, вода с тростником. Постарайтесь попить.

Я поднесла кружку к печи и аккуратно поставила её между стенкой и несколькими слоями дырявых одеял.

В ответ мне раздавалось лишь тяжёлое сопение.

– Где тебя носило?! – возмущалась мачеха, когда я почти бесшумно вошла в дом. Она не спала, хотя обычно её храп был слышен, чуть только садилось солнце.

– Собирала травы, матушка, – покорно ответила я и показала полную сумку. – Синецвет распустился, если его не собрать сейчас…

– Да, да! – перебила меня мачеха, кутаясь в шаль от вечерней прохлады. – А кто корову будет доить? Грядки полоть, рассаду высаживать? Коли весну пропустим, нечем будет зимовать!

– Я всё сделаю, матушка. Никак нельзя было сегодня синецвет упустить.

– Да как ты вообще выдумала, что людей лечить можешь! Кто тебе мысль такую в головёнку твою пустую посадил? Ох, получишь у меня!

Она пригрозила мне кулаком, и я опустила голову, выражая полную покорность. Угрозы её не были пустым звуком. С тех пор, как отца арестовали и приговорили, она часто срывалась на мне, взяв в руки розгу или пастуший кнут, поэтому я старалась не злить её. И как только она велела мне идти в сарай, положила сумку с травами на полати, схватила чистое ведро и побежала к корове Ночке, старушке в яблоках. Мой отец купил её задолго до того, как женился второй раз, когда в нашем доме ещё был достаток. И хотя мне не хватало почившей матушки, Ночка, ещё телёнком, заняла всё моё время и внимание. Она выросла у меня на глазах, у меня в руках, и до сих пор продолжала кормить и меня, и мачеху.

– Как ты, Ночка? – спросила я, ласково поглаживая её голову. – Скучала без меня? Так и не даёшь Велене к себе прикасаться?

Велена хоть и была мне мачехой, но требовала, чтобы я называла её матушкой, ведь именно так просил называть её отец. Она очень любила его. И меня, казалось, любила, до тех пор, как его не стало. И хотя прошёл уже почти год, лучше не стало. Она всё больше кричала, злилась и нагружала меня работой по хозяйству.

Единственный способ уйти от порки и ругательств, который у меня был, – это выйти замуж. Но меня все стороной обходили. Ещё бы. Ведь я была дочерью казнённого повстанца. И всегда шла на помощь старым папиным друзьям, помогая им не только пищей, деньгами и одеждой, но порой излечивала от страшных ран и болезней.

Велена в своё время была такой же. Глядя на неё, я училась состраданию и самоотверженности. Но ничто не вечно под нашим ясным солнцем.

– Мне сегодня приснился странный сон, – говорила я, пока доила Ночку. – Будто встретился мне в лесу странный человек. Не просто человек, а дракон.

Последние слова я произнесла тихо. Мало ли кто что мог услышать. Даже в собственном доме могут оказаться чужие уши.

– Он был сильно ранен, Ночка. Едва жив. И я стала ухаживать за ним, лечить его… и, знаешь, он не испепелил меня взглядом, хотя Полошка говорил, что если разозлить дракона, то сгоришь на месте.

Корова не отвечала. Хотя если бы она ответила, то, возможно, я бы поняла, что всё это действительно было просто сном. Может быть, так было бы проще.

– Он был такой красивый, – продолжила я задумчиво. – Не то что наши мужики. Было в нём что-то такое, мужественное, наверное. Что только не увидишь во сне, правда?

И всё же, часть меня хотела, чтобы встреча в лесу оказалась явью. Та часть, которая ещё верила в сказки. В девичьих кругах всё ещё рассказывали друг другу старинные истории о том, как драконы пленяли девиц, а потом влюблялись в них и женились, и жили они потом долго и счастливо.

Какая глупость. Но долгие годы я втайне мечтала о том, чтобы однажды каменное сердце дракона дрогнуло и вновь стало живым, исцелённое моей любовью.

– Так не бывает, – вздохнула я, отвечая собственным мыслям и понесла молоко в дом, чтобы прокипятить его и разлить по кадкам, оставив стынуть в холодном погребе.

Той ночью я едва ли могла спать. Встала с первыми петухами, ещё затемно, чтобы взбить из свежего молока масло и разложить его шариками в рассоле. Утром Велена продаст его соседям за хлеб и колбасу, а то может и ещё чего сможет выторговать.