Деви медленно кивнула.

— Я слышала об этом, но ведь никогда не знаешь, какие слухи правдивы. Значит мы почти в одной лодке.

— Я бы сказал, твоя чуть получше, — заметил я, разглядывая полки. — У тебя здесь Теккам и «Героборика». — Я просмотрел все заголовки, ища чего-нибудь, что могло бы дать информацию об амир и чандрианах, но не нашел ничего подходящего. — И «Особенности брачных игр драккусов обыкновенных» у тебя есть. Ее-то я и читал, когда меня выперли.

— Это последнее издание, — сказала она. — Здесь новые гравюры и раздел по фейен-мойте.

Я пробежал пальцами по корешку книги и отступил назад.

— Хорошая коллекция.

— Да, неплохая, — поддразнила Деви. — Если пообещаешь мыть руки, то можешь иногда приходить и читать. А если принесешь лютню и сыграешь для меня, я, может быть, даже позволю тебе взять книжку-другую, только верни вовремя. — Она одарила меня задушевной улыбкой. — Нам, изгнанникам, лучше держаться вместе.

Я провел весь долгий путь до Университета в размышлениях, флиртует Деви со мной или просто хочет подружиться. Но мне не удалось прийти ни к чему, хоть как-то напоминающему вывод. Я упоминаю об этом, чтобы кое-что прояснить. Я был умен — расцветающий герой с аларом как брус рамстонской стали. Но прежде всего я был пятнадцатилетним мальчишкой. Когда дело касалось женщин, я терялся, как ягненок в чаще.

Килвина я нашел в его кабинете. Он наносил руны на стеклянную полусферу для еще одной висячей лампы. Я тихонько постучал в открытую дверь.

Магистр поднял взгляд.

— Э'лир Квоут, ты выглядишь гораздо лучше.

У меня заняло несколько секунд вспомнить, что Килвин говорит про события трехоборотной давности, когда он запретил мне работать в артной благодаря вмешательству Вилема.

— Спасибо, сэр, я и чувствую себя гораздо лучше.

Он внимательно посмотрел на меня.

Я взялся за кошелек.

— Я бы хотел отдать вам долг.

— Ты мне ничего не должен, — буркнул Килвин, снова опуская взгляд на стол и свое изделие.

— Мой долг мастерской, — настаивал я. — Я уже некоторое время пользуюсь вашим добрым расположением. Сколько я должен за материалы, которые использовал в учебе с Манетом?

Килвин продолжал работать.

— Один талант, семь йот и три.

Точность поразила меня, поскольку он не проверял журнал на складе. Я боялся даже представить, сколько всего этот медведь мог держать в голове. Я вытащил нужную сумму из кошелька и положил монеты на относительно свободный угол стола.

Килвин посмотрел на них.

— Э'лир Квоут, я верю, что ты заработал эти деньги достойным способом.

Его тон был столь серьезен, что я не сдержал улыбки.

— Я заработал их вчера вечером, играя в Имре.

— Музыка за рекой так хорошо оплачивается?

Я удержал улыбку и беспечно пожал плечами.

— Не знаю, будет ли так хорошо каждый вечер. Это ведь был всего лишь первый раз.

Килвин издал нечто среднее между храпом и фырканьем и снова вернулся к работе.

— Спесь Элксы Дала переходит на тебя. — Он провел аккуратную черту на стекле. — Я прав, предполагая, что ты больше не будешь проводить вечера, работая у меня?

Я был так ошеломлен, что целую минуту не мог обрести дар речи.

— Я… не… Я пришел поговорить с вами о… том, чтобы снова работать в мастерской.

Мысль перестать работать у Килвина даже не приходила мне в голову.

— Твоя музыка приносит больше выгоды, чем работа здесь. — Килвин многозначительно посмотрел на монеты на столе.

— Но я хочу здесь работать! — потерянно сказал я.

Лицо Килвина расплылось в огромной белозубой улыбке.

— Отлично. Я бы не хотел потерять тебя на другой стороне реки. Музыка — прекрасная вещь, но металл вечен. — Он стукнул по столу двумя огромными пальцами, чтобы подчеркнуть свою мысль. Затем махнул рукой, в которой держал незаконченную лампу, — словно муху отгонял: — Иди. Не опаздывай на работу, или я продержу тебя на протирке бутылок и размалывании руды еще четверть.

Уходя, я подумал о том, что сказал Килвин. Это были первые его слова, которые я не мог принять всем сердцем.

«Металл ржавеет, — подумал я. — Музыка остается навсегда».

Время показало, что один из нас был прав.

Покинув артную, я отправился прямо в «Лошадь и четверку» — пожалуй, лучший трактир по эту сторону реки. Трактирщик, лысый тучный человек, носил имя Каверин. Я показал ему свои талантовые дудочки и провел приятнейшие пятнадцать минут, торгуясь с ним.

Результатом стало то, что в обмен на игру три вечера в оборот я получал бесплатную комнату и стол. Кухня «Четверки» была великолепна, а моя комната оказалась фактически маленькой квартиркой: спальня, гардеробная и гостиная. Огромный шаг вперед от узкой койки в гнездах.

И кроме того, мы договорились, что я буду получать два серебряных таланта каждый месяц. Невообразимая сумма для человека, который был так долго нищ. И это не считая подарков и чаевых, которые могли мне оставлять богатые посетители.