Гувер не претендовал ни на какую особую проницательность. Он просто сделал некоторые здравые выводы, основанные на давно уже собранной информации. Было бы вполне естественно, если бы руководители «академии» диверсантов в Берлине, намечая состав второй группы, подобрали людей, у которых дружеские отношения с участниками первой высадки.

Но как повлияет столкновение на берегу с Кулленом на возможность второго десанта? Гувер решил, что если бы даже Даш и компания сочли свою авантюру провалившейся, то они все равно умолчали бы об этом из самолюбия и просто из чувства самосохранения. Значит, происшедшее на пляже в Амагансетте ни в какой мере не может изменить уже начавшие осуществляться планы берлинской «академии». Было дано указание, чтобы на дюнах вокруг места высадки первой группы в Лонг-Айленде дежурило достаточно агентов на случай, если кто-нибудь из диверсантов пожелает поглядеть, целы ли ящики.

В ночь на 15 июля 1942 года не произошло никаких новых событий. Агенты ФСБ убедились, что Квирин и Гейнк укрываются у Файе. Разумеется, можно было бы войти в дом и арестовать их, но Гуверу хотелось посмотреть, начнут ли действовать Гейнк и Квирин и куда приведут их следы. Был отдан приказ не задерживать и Даша. Кроме того, Гувера беспокоил человек, которого не удалось опознать. Начальник ФСБ надеялся, что кто-нибудь из диверсантов наведет агентов на след этого незнакомца. Затем возник вопрос, у кого укрываются остальные диверсанты? Гувер заподозрил, что, кроме явки Файе, существует немало людей в Лонг-Айленде, Нью-Йорке и особенно в Йорквилле, немецком квартале на 80-й Восточной улице. Кроме того, агенты ФСБ не знали, сколько еще задумано десантов: их могла быть и целая дюжина. Определенно, лучше выждать: аресты или гласность в печати послужили бы только предупреждением для немцев.

К полуночи во вторник, 16 июня, через семьдеся два часа после высадки диверсантов в Амагансетте, официант в Бродуэйском ресторане просматривал пачку фотографий. Это был очень наблюдательный малый. Вот почему агент ФСБ показывал ему снимки.

Официант быстро нашел портрет Даша с его характерным ястребиным профилем.

— Вот он! Еще не прошло и часа, как это человек был здесь. Он заказал два ростбифа и пять бутылок пива. Он запомнился мне потому, что пожирал ростбиф и глотал пиво так, как если бы не ел и не пил целую неделю.

Через тридцать шесть часов после разговора в Бродуэйском ресторане, в четверг утром, 18 июня, во Флоридское отделение ФСБ в Джексонвилле пришло известие, что на берегу у Понте-Верде, к югу от Джексонвилля, рыбаки нашли зарытые в песке ящики.

В мгновение ока на берегу оказались агенты ФСБ. Они нашли точно такие же четыре ящика, как в Амагансетте. Следы на песке свидетельствовали, что ящики были зарыты не позднее прошлой ночи.

На железнодорожной станции в Джексонвилле тотчас же произвели расследование: не садились ли в поезд между полуночью и утренними часами четверо подозрительных незнакомцев, говорящих по-английски с немецким акцентом? Но в Джексонвилле агентам ФСБ не повезло: вокзал был переполнен, никто не заметил подозрительных людей, и теперь они могли ехать в одном из поездов на север.

Агенты ФСБ наводнили все поезда, которые отправлялись на север из Джексонвилля, начиная с прошлой ночи и вплоть до момента, когда были найдены ящики; они начали обход вагонов, разглядывая пассажиров. Другие агенты остались в Джексонвилле на случай, если четверо диверсантов еще бродя здесь. Не было сомнения, что высадилось именно четыре человека: один ящик на каждого, как и в первом десанте.

Обстоятельства складывались именно так, как рассчитывал Гувер. Но теперь условия расследования были неблагоприятны. Никто не видел диверсантов из последней группы, поэтому опознать их было невозможно.

Что-то подсказывало Гуверу, что дом Файе — это главный козырь слежки. Парикмахер жил тогда один и все-таки регулярно закупал пищу на троих. Однако, беспрепятственно наблюдая за домом и даже заглядывая изредка в одну из комнат нижнего этажа, агенты ФСБ не видели внутри никого, кроме Файе.

В субботу 20 июня ночью, как раз через неделю после высадки в Амагансетте, Файе посетил гость. То был угрюмый молодой человек, немногим старше тридцати лет. Он казался очень взволнованным, когда шел по улице и стучался в дверь. Он оставался в доме недолго и ушел вместе с парикмахером.

Файе и его гость прошли к дому на 37-й улице. Вскоре агенты выяснили, что здесь живет молодой немец, по имени Гельмут Лейнер, который давно уже связан с «Германо-американским союзом». Он оказался зарегистрированным в архивах ФСБ, и его прошлое было доподлинно известно.

Рано утром Файе отправился домой. Затем появились Лейнер с женщиной. Почему-то она показалась агентам знакомой. Лейнер проводил женщину до метро и вернулся.

В метро агенты заметили, что женщина сильно расстроена. Они следовали за ней до квартиры в корпусе 300 на 51-й Восточной улице в Манхаттане и там поняли, почему она показалась столь знакомой: то была Мария Керлинг, жена метрдотеля. Муж ее дружил с теми тремя диверсантами, которые ныне высадились на Лонг-Айленде! Значило ли это, что сам Керлинг был среди высадившихся во Флориде?

На следующий день агенты обеспечили себе надежное местечко в здании напротив дома Лейнера, друга миссис Керлинг. Перед вечером сыщики заметили двух молодых людей, подходивших к дому Лейнера. Один из них, человек с квадратным лицом и нагло самоуверенными манерами, ожидал на 37-й улице, в то время как другой звонил. Лейнер отпер, и на лице его выразились восторг и страх одновременно.

Гость вошел в дом, а его товарищ остался бродить по улице. Через некоторое время Лейнер с гостем вышли. Все трое отправились в Нью-Йорк, на 44-ю Западную улицу, в ресторан «Синяя лента», который уже давно специализировался на немецкой кухне. Пока Лейнер и молодые люди оставались в ресторане, снятые агентами в Астории фотографии были проявлены в нью-йоркском филиале ФСБ. С помощью фототеки выяснили, что это Эдуард Керлинг и Вернер Тиль, молодые натурализовавшиеся в Америке немцы, которые репатриировались в Германию для обучения в «академии» диверсантов. Итак, Тиль был одним из четырех диверсантов из Флориды.