Макар уже знал, что сегодня он абсолютно точно заснет с чувством свершенной справедливости. Хотя и была такая вероятность, что спать он сегодня будет преимущественно только на унитазе.

Ну ничего – оно того стоило.

Вот он – тот самый день, которого Макар ждал так долго. Именно сегодня, именно сейчас к нему пришло это сладкое и отдающее свежестью осознание того, что конец его продолжительным мукам уже не за горами.

Он сделал это! Смог себя пересилить. Смог вернуться в лагерь и окончательно доказать себе, что эта прежняя часть жизни для него уже позади и пути назад нет и быть не может.

Как говориться – лучше сделать и пожалеть…

Жизнь, коварная стерва, всё же смогла загнать его в застенки лагеря. Она вновь решила испытать его, вновь решила уложить своего нелюбимца между молотом и наковальней, между огрызков воспоминаний и проблем в виде безработицы и безденежья.

И вот, когда Мак только появился в “Ювенте”, он и представить боялся, что может поджидать его на первой смене. Страх перед неизведанным и правда пугает. Но еще больше заставляет съеживаться боязнь того, с чем ты уже хорошо знаком, и именно такой страх терзал Макара в первый день, в день заезда. Слишком давно он работал здесь вожатым в последний раз. Слишком давно его жизнь поменялась в другую, куда более отягченную заботами сторону. Прошлое осталось в прошлом. Тогда он был моложе, терпеливее и наивнее. Был другим. Не то, что сейчас.

Но, к его счастью, всё оказалось куда проще и легче, чем ожидалось.

Молодые и самовлюбленные особи вожатых почти сразу отгородились от пережитка другой эпохи в виде Макара, что было ему только на руку. С перваком не пытались сдружиться или любезничать, а со временем даже перестали идти хоть на какой-то добровольный контакт, к чему не стремился и сам вожатый, вступая в коммуникацию только по рабочей надобности. А если прибавить ко всем этим радостям еще и то, что теперь смены действительно были куда более облегченными от мероприятий, чем в былые времена, то по итогу можно получить достаточно непыльное времяпрепровождение, за которое Мак еще и получал официальную зарплату.

Разумеется, не обошлось без конфузов и головняков. Куда же от них было деться? Однако, если кто не знает, именно из этих факторов и состояла обычная работа вожатого, а потому и ничего нового Макару здесь пережить не пришлось. Поэтому можно было с уверенностью сказать, что Мака тяготы вожатской жизни на этой смене одолевали не так уж и часто, за что он сам мог только поблагодарить фортуну. В кое веки эта старая карга решила повернуться к нему не задом, а хотя бы встать полубоком, за что ей уже можно было немножко поклониться.

Жаль только, что с поиском работы у него вышло не так гладко, как хотелось бы. Но ничего – без “улова” вожатый всё-таки не остался, пусть и выбирать на этой своеобразной рыбалке было особо не из чего.

Впереди у него маячила всего одна смена. Вторая, и, что немало важно – самая последняя. По ее окончанию он уберется из этого лагеря и больше никогда сюда не вернется. И плевать, что жизнь уже давно отучила его зарекаться!

Плевать! Плевать! Плевать!

Не вернется и всё тут! Во всяком случае – он очень на это надеялся. Несмотря на все плюсы вожатства, отрицать которые было бы глупо, Макар понимал, что в целом его нахождение здесь – это огромная трата драгоценного времени, которого у него не становится больше. Часики тикают, а потому достаточно с него этого ребячества! Пора двигаться дальше.

“Сегодня уже разъезд. Хватит думать о всякой херне” – отчитывал сам себя Мак, лежа в кровати. – “Лучше покемарь еще чуток, дубина”.

Солнце уже аккуратно билось в окна, а часы показывали, что будильник Валеры должен прозвонить только через десять долгих минут. Это значило, что у вожатого было еще совсем немного времени, чтобы побыть наедине с собой, прежде чем погрузиться в дневные заботы грядущего дня.

Спать ему больше не хотелось.

Ему вдруг вспомнился вчерашний день – день закрытия смены. Как-то очень навязчиво мысли сами окутали еще сонную голову, не желая ждать, когда Мак соблаговолит окончательно проснуться.

Прошлое утро выдалось вполне себе обычное и нормальное, даже типичное, но вот последующий день оказался куда более загруженным и нес с собой много забот, о которых ему тогда даже и думать было неприятно.

Дневное мероприятие, на котором дети разрисовывали асфальт на центральной площади, уже навивало пионерам первые нотки грусти перед расставанием с лагерем. Тогда Мак впервые стал успокаивать канючащую Полину, пусть и делал он это без особого желания. Девчушка понимала, что уже завтра покинет всех своих новообретенных друзей, из-за чего сильно расстраивалась и без конца лезла обниматься то к Зоре, то к Макару поочередно. Работать психотерапевтом у вожатого получалось не очень удачно, но в итоге ему всё же удалось отвадить пионерку от нудных рыданий и припахать ее к общей разрисовке мелками центральной площади.

А дальше было совсем “интересно”.

Оказалось, что всю смену Нина и Никита, те самые горе хореографы, репетировали с отрядами один и тот же танец, который, по итогу, должен был вылиться в массовый флешмоб. Всё происходящее записывали на видео, чтобы потом выложить на сайте “Ювенты”. Макар, который во всём это бреде не участвовал, с трудом сдерживал смех, когда пионеры, бок о бок с вожатыми, пытались синхронно двигаться под музыку в надежде изобразить из всего этого единый номер. Получалось у них, как не трудно догадаться, сумбурно и даже плохо. Лучше всего в такт попадали только представители старших отрядов, в то время как младшие вообще порой двигались наобум, словно дергающийся холодец, что в особенности касалось балбесов мальчишек.