– Да, согласна. Замечала такое.

– Был случай… – тут вожатый насупился, ибо вспоминать об этом даже спустя годы ему было неприятно. К нему подступила злость, заставив былое заиграть новыми красками. – Короче… Помнишь был у нас там один мужичок такой, Вовка Мищенко?

– Помню. В “Москве” работал, грузчиком. Если я не путаю… Ты про него?

– Ага, он самый – Макар достал сигарету, закурил. – В общем, было дело такое… Он чё-то вдруг решил к маме подкатить. Да еще и настырно так, в силы свои поверил. Мама отшучивалась, динамила… Я ей сколько раз говорил – поставь ты его на место. Скажи НЕТ и всё. А она в отказ, обидеть не хотела. Ну и этого кренделя, походу, закусило, что его не принимают. И как-то они в магазине пересеклись, он за прилавком стоял как раз, подменял… Она его попросила хлеба подать, а он сказал: “Отсоси, потом проси”. Мразота.

От таких откровений у Элины замерло сердце. Разозлиться она не успела – Макар продолжил свой рассказ:

– Ну и тут всё…. Дома слезы, сопли. Она тогда как раз без работы сидела, только недавно сократили. И так на нервах была, а тут еще и это чмо… Последняя капля, считай…

– Кошмар какой – расстроилась Элина. – И что потом?

– Ну… Меня перемкнуло. Она только под вечер успокоилась. Как спать легла, я ноги в руки и в магаз побежал. Спрашиваю про него, Лариска говорит – ушел уже, с компашкой своей. А эти обезьяны любили “У Арифа” сидеть, в шашлычке той помойной.

Элина кивнула – то злачное место она помнила довольно хорошо. Все знали, что молодняку там лучше не ошиваться, ибо контингент там крутился совсем малокультурный. Одноклассницу Элины там однажды и вовсе чуть не изнасиловали, из-за чего во всём селе разразился жуткий скандал. Ныне же шашлычка уже давно сгорела после очередной дебошной пьянки, но память о том месте до сих пор оставалась только негативная.

Однако сейчас ее всё больше пугало то, чем именно племянник закончит свой рассказ. Возможно, она даже и не хотела этого знать. Но в то же время ей стало так обидно за сестру, что у девушки появилось желание немедленно перенестись в то время и лично выцарапать обидчику глаза.

– Пришел я туда, а эти уже заседают. Всё по классике – шашлычок, чекушка. Ну а я что… Я только о маме и думал. Подхожу, хватаю бутылку со стола и ему прям по голове. А всё, что от нее осталось, розочку, ему в пах уткнул и говорю: “Хочешь сделаю так, чтобы сосать у тебя больше было нечего?”.

– Ой-ёй…

– Народ весь в непонятках стоит, но не лезут – привыкшие. Там и не такое видели, сама знаешь. Этот тоже на меня вылупился, за голову держится, мычит чё-то, кровь идет… Я и сам перетрухал поначалу, но адреналин у меня, видимо, вжарил, вот я и не свалил. Тем более по глазам-то я вижу, что он понял, о чём я говорю. Ну вот… Это, к слову, о маминой нерешительности и проблемах из-за этого…

– Подожди – а чем всё закончилось?

– Да ничем. Ногами его отходил немножко, плюнул и оставил. За него никто не впрягся, а он меня и так понял. Я ему сказал, чтобы больше в сторону мамы даже не смотрел. А если еще раз что-то такое услышу, яйца отрежу.

– Ужас – скривилась Элина. Пусть она никогда и не была особо впечатлительной, но всё же всё, что касалось семьи, трогало ее до глубины души. – Макар… А вдруг он в полицию бы пошел?

– Я тебя умоляю – усмехнулся вожатый. – Кто бы разбираться стал? Кому он на хер нужен?

Ее удивило, с какой легкостью Макар говорил о том, что произошло. Но, с другой стороны, она понимала, что уж кто-кто, а племянник точно не стал бы сожалеть ни о чём подобном. Да и не о чем тут было сожалеть. Его мать обидели, и уж кому, как не ему было ее защитить. А что до ее обидчика – Вова Мищенко получил по заслугам.

А, может быть, он и вовсе еще легко отделался? Кто знает? Иногда Элине казалось, что Макар способен на вещи и похуже этого…

Нужно было возвращать разговор в прежнее русло.

– Слушай, ну, с другой стороны, у твоей мамы было куча качеств, которых у меня никогда не будет – парировала Элина. – Ее люди любили. Всегда. И успокоить она умела, чтобы ни случилось. А руки у нее какие были золотые. У меня дома до сих пор ее картины весят, которые она мне дарила. И портрет мой тоже.

– Да, у меня тоже где-то работы ее остались…

Они прошли мимо покачивающихся от ветра берез и оказались у ровных рядов гостевых домиков. В теплом свете фонарей казалось, будто они списаны из детской уютной сказки, которую читают на ночь детям – маленькие и аккуратные, с лавочками у каждого дверного проема и красивыми клумбами. Для полноты сказочной картины не хватало только печных труб, торчащих из крыш.

Мак подметил красивый пейзаж, но признавал довольно скучную действительность. Вожатый знал, что здесь жили только сотрудники лагеря, которые не были приставлены к отрядам. То есть все, кроме таких, как он сам. А жаль, ведь чуть меньше половины домиков сейчас наверняка пустовали. Многие работники предпочитали уезжать после рабочей смены обратно в Ладный на лагерном автобусе и не проводить здесь сутки на пролет. Понять их можно было, но вот сам Макар уже не раз думал о том, как было бы здорово после дня работы спать не в тесной вожатской и делить комнату с кем-то еще, а уходить сюда – в тишь и уют.